— Любопытно, — сказал Вадим. — Не этаж, а целый паноптикум дефективных. Таких в институты надо сдавать, для опытов. У них постоянная нехватка биоматериалов, а тут целый зоопарк.

— Зоочто? — поинтересовался Беркут.

— Неважно, — ответил Вадим, потирая потный лоб.

— Ладно, пошли, — сказал Бард. — В конце должен быть переход на подстанцию.

Пройдя темный коридор, команда встала у Т-образного перекрестка, которого, как им казалось, там не должно было быть. Бард хотел было взглянуть на карту, но вспомнил, что командирский планшет ушел вместе с Тайфуном навсегда. Стараясь не подавать растерянного вида, он внимательно осмотрел пересечение путей. У правого поворота ему на глаза попались вдавленные отметины, похожие на гигантские следы. «Видимо, это та огромная тварь, — заключил он. — Можно было бы пойти по ее следам, тогда мы наткнемся на ее логово и попытаем удачу в спасении ученого. С другой стороны, выживание группы в приоритете, значит, нужно идти налево». Бард деловито потер руки и повел всех в левый коридор.

Через секунду позади послышался новый металлический скрежет, и вдалеке зажглись два мягких пурпурный огонька. Они синхронно раскачивались из стороны в сторону, порой сливаясь воедино и изредка поблескивая. Довольно быстро к ним присоединилась еще одна пара, потом еще и еще. Весь коридор был заполнен сверкающей пурпурной россыпью. Огоньки не просто скакали, они приближались, и очень быстро. Уже стал отчетливо слышен нарастающий звук шагов. «Пахнет жареным», — подумал Беркут, открывая клапан огнемета. Дойдя до границы светового участка, огни замерли на месте и послышался едва различимый шепот нескольких десятков голосов. После чего к ним вышел тот самый старый полуголый незнакомец, только уже без сварочных очков. Было видно, что источником света являются его зрачки. Нет, на самом деле они не светились, это было лишь многократно усиленное отражение от сетчатки глаза, почти как у кошачьих или других ночных хищников.

Парень показал жестом на группу ликвидаторов и громко пробасил:

— Эти мерзкие высотники не стригут пурцы! — сказал он, и толпа презрительно засвистела.

Бард незаметно снял с пояса зажигательную гранату и просунул палец в предохранительное кольцо.

— У них даже клюкцев нет! — кричал кто-то в толпе. — Позорище!

— Бей высотников! — дал команду парень, и толпа полуголых мужиков побежала в атаку.

Бард выдернул кольцо и бросил гранату нападающим под ноги. Лидер остановился, подобрал лимонку, понюхал ее и попробовал откусить от нее кусок. Раздавшийся взрыв в клочья разорвал ему челюсти, раздробив голову в горящую пыль. Весь первый эшелон поглотила непроницаемая стена огня. Позади нее раздавались душераздирающие вопли боли. Вонь горелой плоти отравляла воздух. Через мгновение из пламени стали вырываться горящие тела. Их кожа отслаивалась лоскутами, открывая кости и серое мясо. Они продолжали наступать, превозмогая боль.

— Целься в голову, — командовал Бард, — одиночными пли!

Хлопки выстрелов слились с инфернальными стонами. Ордам отродья не было конца. На каждого убитого приходило двое новых, пополняя адский оркестр свежей партией. Кобра едва сдерживал свой угол.

— Да сколько их там?! — кричал он.

С каждым разом горелые подбирались ближе на шаг. Бард быстро проанализировал ситуацию: «Рано или поздно они закончатся… либо они, либо наши патроны. Сдерживание огнем не дает результатов, но немного замедляет их. Если мы… нет, не сработает… нужно отступать, срочно. Потом зальем все бетоном».

— Отходим!

Стараясь не отводить взгляда, группа медленно отступала. Шаг — выстрел, шаг — выстрел. Командир обернулся, чтобы разведать путь. Чисто. «Еще десяток шагов, и дверь на лестницу, — прикидывал Бард. — Только бы петли выдержали». Шаг — выстрел.

Вадим прикрывался техником и изредка постреливал в сторону противника. Со стороны могло показаться, что гражданский халтурит, но каждая его пуля попадала точно в цель. Из них сложился очень эффективный тандем, что позволило оттеснить волну правого угла. Последний шаг — звон спуска, и автомат Кобры замолчал.

— Прикрой меня! — дернул он за шкирку Вадима.

Кобра пробежался рукой по подсумку.

— Черт! Я пустой!

Беркут отвлекся, вытянул запасной рожок и швырнул его товарищу. В момент броска горелый воспользовался секундным окном и сбил его с ног. Костяные пальцы впились в шею. Отродье сидело на груди Беркута, не давая ему встать или поднять оружие. Рядом стоящий Бард видел, что у товарища проблемы, но не мог отвлечься от надвигающейся волны.

В глазах Беркута медленно темнело. Как бы он ни старался, цепкая хватка горелого только усиливалась. Существо кашляло кровью и смеялось, дергая обвисшей челюстью. «Нет, я не хочу! — подумал Беркут, теряя связь с внешним миром. — Только не так, не здесь!» Пара огоньков глаз, смеясь, угасала на фоне черноты. Цепляясь за рвущуюся нить жизни, боец сорвал с груди «бетонку». Затолкал ее в глотку горелому и последним рывком, откинул его назад, в коридор.

Существо скрючилось, упало на колени и схватилось за живот. Его брюхо резко увеличивалось. Все тело раздуло, словно шарик, пока не лопнуло. Из разрывов в коридор устремилась серая пена. Она быстро заполняла собой проход, моментально застывая и превращаясь в плотный барьер. Горелые не успели даже ничего понять, как оказались крепко замурованы в бетонной стене. Кто-то оказался по ту сторону, а кто-то торчал по шею, выставив вперед руки. Они еще дергались, пытались выбраться, кричали, но уже ничего не могли сделать.

Жадно хватая воздух, Беркут лежал на полу. Его правая рука тряслась и мертвецкой хваткой сжимала предохранительное кольцо. Он еще никогда не был так близок к смерти. Ему даже показалось, что в какой-то момент исчезло сердцебиение, и кровь свернулась в венах. Каждое действие, каждая мысль поедала неимоверное количество энергии. Сейчас Беркут хотел только одного — спать. Долго и крепко.

Короткая серия пробуждающих пощечин от Кобры дала понять, что этому было не суждено случиться.

— Живой, — скупо подвел итог техник.

Многие люди воспринимают страх, как кровного врага. Они боятся его, стараются избегать или игнорируют вовсе. Некоторые предпочитают сражаться, что выглядит более нелепо. Каждый удар по страху — что удар по тени на стене. Вы либо промахнетесь, либо разобьете себе кулак. Для жителя Гигахруща страх — это постоянный сожитель. Он сопровождает их на работу, подглядывает в щелочку душевой и спит в их постели. Некоторые привыкали к нему еще в детстве, но большинство старались его не замечать.

Юра не относился ни к тем, ни к другим. Для него страх был лживым приятелем, тем, который подобьет на сомнительную авантюру, а в ответственный момент воткнет нож в спину. В таких ситуациях он всегда задавался вопросом: «Зачем наделять человека таким откровенным изъяном?» — после чего сам же и отвечал: «Чтобы продавать больше гермодверей».

— Да, я бы не отказался от одной, — думал вслух Юра. — А ведь теперь перспектива самоизоляции в собственной ячейке кажется не такой глупой. Отмотать бы время назад, заварить клапаны, и к черту все это!

Усач заверил Юру, что шахта выведет его назад. Но вместо этого ученый стоял посреди пустого полуразрушенного актового зала. Когда-то здесь проходили собрания, митинги и выступления кружков самодеятельности. Теперь от былой помпезности остался только потускневший баннер «ТРУД — НАРОД — ПАРТИЯ», последние буквы которого доедала черная плесень. Сам народ растащил почти все, что можно было. Даже приваренные к полу стулья вырвали с корнем. А вот до газоразрядных ламп дотянуться не смогли, из-за чего их попросту разбили, дабы не достались более удачливым. Подойдя к сцене, Юра заметил стопку пожелтевших журналов «Красный Хрущ» с пестрым заголовком «Трудовой молот против семисменки». По всей видимости, даже мародеров не очень интересовало, сколько подшипников и тонн концентрата выпустили в лохматом цикле. Тем не менее, ради научного интереса Юра все же решил полистать.