Тайфун опустил автомат перед собой, вышел вперед и обратился к собравшимся.

— Граждане рабочие, прекратите забастовку и возвращайтесь к своей работе! В противном случае будут применены карательные меры!

Бастующие осмотрели Тайфуна оценивающим взглядом и продолжили игнорировать бойцов. Капитан хотел повторить свой призыв, но на полуслове его перебил высокий худощавый мужик средних лет. Он вышел, покачиваясь, навстречу Тайфуну.

— Не рви глотку, вояка, — твердо заявил он. — Народ уже третью неделю паек не получает. А комендант мордой пухнет, в дверь не пролезает. Мы люди не гордые, все понимаем, как оно устроено, но жрать-то охота. Сил нет горбатиться у станка. Будет еда, мужики мигом вернутся к работе.

— Ты у них главный? — спросил капитан.

— Нет, я в революционеры не записывался. С младенчества служу идеалам партии. И мужики тоже, — протестующий подошел ближе к Тайфуну. — Пойми, командир, мы не хотим крови, — он обратил внимание, как капитан нервно сдавливает рукоять автомата. — Хочешь стрелять?

Суровое каменное лицо капитана безуспешно скрывало душевные смятения. Он знал, что бастующие не уйдут, им терять уже нечего. Либо быстрая смерть от пули, либо долгая и мучительная от голода.

— Делай как знаешь, — грустно сказал рабочий. — Главное, совесть прикрой погонами, чтоб спать не мешала.

Мужик развернулся, плюнул себе под ноги и шатаясь побрел в центр толпы.

— Ждем команды, капитан! — крикнул старшина.

Тайфун взял автомат на изготовку и снял с предохранителя.

— Отряд! Готовьсь! — скомандовал он.

Протестующие начали вставать на ноги. Кто-то едва мог двигаться и протягивал руки вверх, чтобы товарищи помогли подняться. Народ становился перед ликвидаторами плотной стеной, держась друг за друга.

— Целься! — продолжал дрожащим голосом Тайфун.

Еще одно слово, и на его руках будет кровь сотни мирных людей. Его долг — защищать граждан Гигахрущевки от смертельных опасностей, а не расстреливать их. Но он поклялся неукоснительно исполнять приказы командиров и начальников, служить партии и ее идеалам. Ослушаться приказа есть нарушить клятву офицера!

— Ог… — слова застряли в горле, он не мог закончить команду, просто не мог!

— Огонь! — заорал старшина.

Ряды протестующих таяли слой за слоем под плотной автоматной очередью. Стены и пол окрасились багровыми фонтанами крови. Люди, закрыв глаза, падали на липкий пол, не издавая ни звука. Тайфун, срывая голос, кричал отряду: «Прекратить огонь!». Но его слова терялись на фоне автоматных рыков. Тогда он стал одергивать бойцов, сбивая стволы вниз, пока не почувствовал мощный удар в затылок, отправивший его в нокаут.

Очнулся Тайфун в комнате допроса СБ. Тесное помещение три на три метра, голые бетонные стены с засохшими пятнами крови, а в центре на простеньком стуле восседал щуплый человек в штатском. Он медленно перелистывал толстую папку, обильно смачивая слюной костлявые пальцы.

— Плохи ваши дела, капитан, ой как плохи, — цокая языком, покачал головой особист. — Неповиновение приказам командования, подстрекательство к бунту в рядах военнослужащих, — перечислял он. — Даже не знаю, как вам помочь в такой ситуации.

— Там были мирные люди, они просто хотели есть, — не поднимая глаз, тихо прошептал Тайфун.

— А это не тебе решать, кто мирный, а кто враг общества и партии! — постепенно повышал голос особист. — За тебя умные люди уже все подумали! Твоя задача — делать то, что велено!

Капитан ничего не ответил, лишь презрительно посмотрел за спину допрашивающему и, сплюнув, увел глаза в пол.

— Молчишь?! — чекист смахнул пот со своего лба. — Ну, молчи, молчи. Все равно это тебе не поможет.

В комнату допроса влетел боец в балаклаве и передал телефонную трубку особисту. Человек в штатском предельно внимательно вслушивался в голос, доносившийся с другого конца. Кивал, с кем-то соглашался. В конце разговора сказал: «Есть!» и отдал трубку обратно.

— Так у нас, значит, папа — непростой человек. Эх, дурак ты. С таким папой мог бы давно в штабе сидеть. Но это уже неважно. Прощайся навсегда с офицерским пайком, пойдешь в сержантский состав. Еще раз о тебе услышу, никакой папочка не сможет помочь. Чтоб духу твоего здесь не было!

Медленное движение грубого сапога отпечатывалось ровным узором на пыльном полу заводского этажа. Широкий луч фонаря скользил по спящим фрезеровочным машинам, уходящим в глубь цеха ровными рядами. Брошенные проржавевшие механизмы томились в ожидании того часа, когда снова смогут стать полезными своим создателям. Но в то же время они понимали, что если и настанет новая смена, то уже без них.

В голове у Юры крутилось много вопросов относительно причин сего запустения. Особой разрухи на этаже не наблюдалось, только наладить проводку, затащить новое оборудование — и можно запускать конвейер. Но полученный опыт твердо заявлял, что не стоит доверять первым ощущениям. Если этаж покинули, значит, на то были серьезные причины. От нарастающего волнения ученый постарался ускорить шаг, но поврежденная мышца сразу заявила о себе серией жгучих ударов, расплывшихся по ноге.

От внезапной боли Юра тихо зашипел и резко схватился за плечо Тайфуна. Старшина оступился от неожиданности и подхватил хромого товарища.

— Не спеши, — по-доброму сказал Тайфун. — Это не соревнование. Иди ровным темпом, осталось уже немного.

Ученый благодарно кивнул, отпустил старшину и продолжил ход самостоятельно. Нога все еще болела, но терпеть можно было.

— Эй, док, — крикнул Бард. — А как вы додумались до трюка с дверью?

— На самом деле это была просто догадка, — стесняясь ответил Юра. — Когда коридор обследовали в первый раз, все было в порядке, но почему-то когда мы все вошли туда, начал наблюдаться эффект цикличности. Я думал, что мы сделали такого, что запустило аберрацию? И тогда я понял, что в первый раз входная дверь была постоянно открыта, а мы ее запирали и…

Слова ученого перебили глухие металлические звуки, откуда-то сверху. Отряд направил подствольные фонари в сторону шума, но ничего кроме длинных рядов труб разного диаметра и состояния не увидел.

— Наверно, воздушная пробка идет, — предположил Бард, поглядывая на Вадима.

Мессер сдавил пальцами висок и с видом эксперта заявил.

— Да, вполне вероятно. Сейчас сезон такой.

— Какой? — поинтересовался старшина.

— Ну, — замялся Вадик, — насосы ремонтируют.

— Ты имеешь в виду напорные помпы? — уточнил Кобра.

— Именно! — Мессер щелкнул пальцами и, подмигнув, улыбнулся технику.

От этой улыбки по спине Юры пробежали ледяные мурашки. Что-то было в ней неуловимое, неправильное, фальшивое. На самом деле, Вадим — странный тип. Вписался он в последний момент, да и непонятно зачем. За все время почти не проронил слова, хотя до этого практически не замолкал.

У старшины тоже были сомнения на его счет. Тайфун прекрасно понимал, что такие люди в ответственный момент всегда срываются, и особо рассчитывать на них не стоит. Беркут тоже был из таких, но он пока молодой. Еще молоко на губах не обсохло, а ему уже автомат в руки и на передовую. «Ничего, мы еще сделаем из него человека», — думал Тайфун. Бард же из другого теста. У него мало опыта, но уже есть внутренний стержень. В таком деле это хорошо. Главное — научиться им правильно пользоваться, а не бежать голой грудью на ДОТы, преисполненным бессмысленной бравадой. Старшина уже вдоволь насмотрелся на таких. Да, они не бросят в беде. Не пожалеют своей головы ради спасения товарища, но такие часто и цикла не проживают. Вместо них остается одно гнилье, которое они же и вытаскивают из-под Самосбора, а сами превращаются в кучу крови и дерьма или, того хуже, становятся порождениями.