САМОСБОР. Бетонное сердце.(черновик)
Глава 0. Герои нашего подъезда.
- Даешь семисменку в одну смену! – вещал с высокой трибуны лысый мужчина - Только ударным темпами каждого из нас, мы сможем защитить трудящихся всей Гигахрущевки от буйства стихии Самосбора! Враги трудящихся – чернобожники, диссиденты и прочая религиозная погань - говорят: Гигахрущ не сможет прожить без нас! Без нас все развалится, и Гигахрущ вымрет. Такие речи фанатиков-тунеядцев не смутят, не запугают, не обманут рабочих! И вот - чтобы навсегда спасти трудящихся от гнета оккультного мракобесия, от установления их власти, - надо создать великую армию труда! Она будет непобедима, если в ней будет трудовая дисциплина. Трудовая дисциплина, бешеная энергия в труде, готовность на самопожертвование, тесный союз рабочих и ликвидаторов - вот что спасет население навсегда от гнета Самосбора!
Стены цеха тряслись и гудели. Сотни рабочих восторженно кричали «Ура!» и одобрительно махали выступающему. Смена на заводе по производству гермодверей заканчивалась весьма нетипично. После внезапного перевода директора в какой-то НИИ, из соседнего блока прислали нового крепкого хозяйственника. Мужики говорят, что раньше он занимал канцелярскую должность в наркоме пищевой промышленности и вообще ничем не выделялся. Видимо, руководство решило спихнуть серую мышь, подальше от себя, дабы освободить место для более инициативных. Хотя, кто знает, что там у них происходит. Коммунистическая партия Гигахруща КПГХ никогда не отличалась гласностью своих деяний. Из-за чего, даже ее существование ставится под сомнение, некоторыми маргинальными слоями. На самом деле, никто никогда не видел ни одного члена центрального комитета. Для рядового жителя есть только главблоки, народные комитеты и многочисленные мелкие общественные организации, которые транслируют партийную волю и круглосуточно следят за ее исполнением. Мелкие функционеры и царьки всех мастей удобно расположились за герметичными шлюзами верхних этажей, изредка выползая из теплых нор, с очередной порцией пламенных речей и кричалок.
- Для исполнения этого плана, нам нужен новый тип трудящегося! Активный, находчивый и бесконечно преданный идеалам коммунизма! Такой, как Александр Сергеевич Тимофеев! – директор поднял на сцену невысокого жгучего брюнета в потрескавшихся очках – Благодаря его рационализаторскому предложению, мы смогли сократить расходы сырья на пятнадцать процентов, в то же время увеличив прочность изделий на треть! Товарищ Тимофеев не только талантливый инженер, но и примерный семьянин! По этому случаю, мы награждаем вас, Александр Сергеевич, похвальным листом и талоном, дающим право на внеочередное приобретение одного непродовольственного товара, в течении цикла.
Распитая, накануне с Митроихиным, сивуха просилась наружу, от чего Тимофееву было откровенно до лампочки на сей официоз. Тем не менее, он взял себя в руки и не поднимая взгляда принял крепкое рукопожатие своего начальника. Аплодисменты качающейся волной побежали от края толпы, до сцены и тысячей игл пронзили вески инженера, и он спешно покинул сцену, дабы не упасть в обморок у всех на глазах. Рабочее время уже давно подошло к концу и можно было отправиться на свой этаж, в родную ячейку.
Блок СГХ 433А являлся хорошим примером самодостаточного микрогосударства. Сто семьдесят пять этажей были полностью укомплектованы. Имелось тридцать производственных уровней: включая три пищевых, и ткацкую мануфактуру. В случаи полной изоляции, можно было бы выживать, за счет собственных ресурсов, многие гигациклы. Правда, если последствия Самосбора будут столь же катастрофическими, как на семьдесят третьем этаже, в прошлую семисменку, все самообеспечение полетит к чертовой матери. Потребовалось несколько смен и целая рота ликвидаторов, чтобы вычистить лифтовую шахту от слизи и крови, а семьдесят третий забетонировали наглухо, со всеми выжившими. Когда-то давно, молодой семье Тимофеевых предлагали взять там ячейку, но чуйка Сашу вовремя отвела от такого подарка. Хотя жена, Зина, еще долго попрекала своего суженного, что вместо просторной двушки, приходится ютиться в какой-то конуре, с маленьким ребенком. Теперь, все претензии забылись.
Тимофеев дернул стальным ключом, и дверь, с глухим скрипом, покорно впустила хозяина квартиры. Дома царило спокойствие. За стенкой тихо шипел кухонный кран, в сопровождении неровной ударной партии жестяных кастрюль и тарелок. Воздух полнился эхом печено-сладковатого запаха, готового ужина. Ароматная палитра моментально проникла в мозг Тимофеева и поманила к источнику шума. Не разуваясь, Саша прошелся по старому ковру, оставив пыльные следы на нейлоновом ворсе. Завернув за ободранный угол, он увидел, порхающую среди кухонной утвари, стройную фигуру в горчичном платье. Зина была так увлечена мытьем грязной посуды. Журчащая вода окончательно заглушала все посторонние шумы, не давая ей и шанса заметить приход мужа. Саша по-хозяйски уселся за кухонный столик и занял позу ожидания, осуждающе скрестив руки на груди.
Гражданка Тимофеева уже домывала последнюю тарелку, как вдруг, чьи-то руки неожиданно схватили ее за талию. От испуга, Зины с грохотом выронила тарелку, пролив на платье содовый раствор.
- Мама! - радостно пропищал детский голос.
- Сына, ты меня напугал — с облегчением сказала Зина — больше так не делай.
- Не буду — сжимая руки, сказал ребенок — а можно я посмотрю мультики?
- Я же сказала, когда папа придет, тогда и посмотришь.
- Кхм-кхм — демонстративно прокашлял Саша.
Зина обернулась и встретила недовольный взгляд мужа. Она молча подала одобрительный жест ребенку, и тот радостно ускакал в комнату.
- Ой, Саша, ты уже.
- Как и всегда.
- А я закрутилась, что даже не заметила, как ты пришел — Зина достала чистую тарелку, положила на стол и наполнила ее, еще теплыми, белыми лепешками — вот, оладьи приготовила, как ты любишь.
Саша скептически потыкал указательным пальцем блюдо.
- Белый концентрат — холодно сказал он — как же все это достало.
- Так, розового уже второй цикл не дают, а я помню, как ты их любил.
- Стопку налей.
- Саш, может лучше отвара? — умоляющим взглядом посмотрела жена — тебе же...
- Стопку налей! - угрожающе повысил тон Саша, перебив ее — Я не могу это есть в сухомятку!
- Нету...— по лицу Зины прокатилась слеза — ты вчера последнюю выпил.
- Врешь, там еще пол пузыря было — прохрипел Саша, сжимая кулаки — доставай, куда спрятала!
- Да нет же, вы с Митрохиным все выпили! - буквально переходя на плач, сказал Зина.
- А если найду?
- Да пожалуйста! - закричала она, размахивая руками по сторонам — Ищи, ищи где хочешь! Хоть всю ячейку переверни!
Саша вскочил из-за стола, схватил Зину за волосы и зарядил ей две звонкие пощечины.
- Не смей кричать на меня! Поняла!? - оттягивая темный плетеный пучок волос, рычал Тимофеев.
- Сашенька, отпусти, мне больно — умоляла Зина.
- Учу тебя, учу, а толку ноль — презрительно шептал он — муж пришел с рабочей смены, хочет отдохнуть, выпить нормально, а жена целый день дома сидит и пальцем не поведет, чтоб мужику хорошо сделать.
Неожиданно на кухню прибежал сын. Тимофеев спешно убрал руки с волос жены и как ни в чем не бывало, сел за стол. Зина отвернула заплаканное от ребенка и стала имитировать привычную деятельность.
- Что тебе, сына? — сдерживая плач спросила женщина.
- А можно мне к Степе пойти поиграть? - спросил ребенок.
- Уже поздно — ответила Зина — пойдешь завтра.
- Ну маам! - жалобно пролепетал ребенок.
- Слушай, что мать сказала! — вмешался отец — И вообще, нечего с ним шляться. Я тебе говорил, не ходить на лестницу! Постоянно вас в закрытых секторах ловят.
Ребенок насупился и обиженно зашагал прочь с кухни.
- А ты куда смотришь, мать? - продолжил Саша — Сын разгильдяем растет.
- Буду воспитывать — покорно сказала Зина.