- Будет она — хмыкнул Саша — А раньше что мешало? Или пока не всыпешь, голова не работает?

Ответа не последовало. Зина тихо всхлипывала, оттирая пригарь кастрюли, моля про себя, чтоб это все кончилось. Тимофеев молча доел ужин, демонстрируя всем своим видом презрение к блюду.

- Я пошел к Митрохину — сказал Саша — может хоть там будут гостеприимнее, чем в собственном доме.

Тимофеев быстро вышел из-за стола и широким шагом покинул ячейку, громко хлопнув гермодверью напоследок.

- Мам, - вопрошая подошел сын — почему ты плачешь?

- Я не плачу, сынок — успокаивала его Зина — просто, капелька соды в глаз попала.

Коридорные лампы дневного освещения постепенно переходили в вечерний режим. Во многих местах, вместо них включались слабые желтые источники света. Этажи готовились ко сну. По узкой лестнице, едва шевеля ногами и шатаясь во все стороны, брел домой инженер Тимофеев. За время своего похода, он успел три раза споткнуться, из-за чего разбил линзу в очках, оторвал кусок перил и уронил, в промежуток между пролетами, заводской пропуск. - Наверно, паленка попалась — размышлял он — Митрохин, гад! Напоил меня, а мне еще на работу завтра! Как я такой там появлюсь?

Медленно волоча ногами, цепляясь за стены, Тимофеев все же добрался до своего этажа. Оставалось еще каких-то двадцать метров и можно будет спокойно упасть в кровать, а завтра — будь, что будет. Подойдя к своей двери, Саша стал неуклюже шарить по карманам, в поисках ключа.

- Где ты, говнючок? - тихо приговаривал он, приманивая неуловимый кусочек металла.

Основательно обшарив все карманы, инженер пришел к выводу, что ключи ушли вслед за пропуском.

- Открывай! Ык! - застучал Саша по металлу гермодвери.

Реакции не последовало. Тогда он постучал еще раз. И еще раз. Но это не привело ни к каким результатам.

- Ну, мать, ты у меня еще получишь — заплетающимся языком сказал Саша — пойду обратно к Митрохину, он настоящий друг. А с тобой — пригрозил он указательным пальцем двери — мы завтра поговорим.

Только Саша успел развернуться, как по ушам вдарила этажная сирена, а в воздухе загулял запах сырого мяса. Тимофеев с ужасом упал на дверь, силясь провернуть гермозатвор, но лишь оторвал каучуковую накладку вентиля.

- Слышь, открой! - беспорядочно барабанил он — Открой, кому говорю! Ты че удумала? Открывай, хуже будет!

Тем временем в ячейке, Зина лежала на кровати, крепко прижав к себе сына. Она слышала все: и сирену, и стук по металлу двери, и призывы мужа. Она лежала с холодным стеклянным взглядом и слушала, пока ребенок мирно спал.

- Зиночка, милая, родная — жалобно вопил Саша — открой пожалуйста, хоть ради сына! Я пить брошу, только открой.

Дыхание Тимофеева сбилось, в какой-то момент он даже понял, что резко протрезвел. Сейчас он был готов отдать все что угодно, лишь бы дверь открылась. Спустя минуту жалобных завываний, он понял, что никто не откроет. К ногам Саши медленно приближался кипящий фиолетовый туман. Отчаяние, страх, ненависть, все смешалось в безумный коктейль. Сердце выбивалось из груди.

- Открой, тварь! - срывая голос и кидаясь на дверь, орал он — Открой, паскуда! Убью, гадину!

Через пару мгновений, голос Саши приобрел жидкие горловые тона. Постепенно отдельные слова превращались в неразборчивую какофонию ужаса и невыносимой боли. Удары в дверь становились все реже и тише, пока и вовсе не сошли на нет. Наступила звенящая тишина. Все было кончено. Начался Самосбор.

В начале была пустота. Не было ни вод, ни ветра который бы носился над ними, поднимая волны. Не было абсолютно ничего, только глаза созерцающие бесконечную пустыню тьмы. Говорят, что их тоже не было, но откуда им знать? А я знаю. Не уверен откуда, но точно знаю. В начале был подъезд, за ним этаж и лестничная клетка. Лифт появился позже, хотя сам он это отрицает. Он вообще большой спорщик. Однажды на этой почве он поссорился с первым этажом и сговорился с лестницей устроить ему бойкот, с тех пор и не общаются. Некоторые цокольные этажи не раз пробовали их помирить, но лестница их жестоко наказала, убрав перила на нижних уровнях.

Едкий ритмический звон, металлическим маршем наполнил комнату. Прорываясь на волю, глаза растащили в стороны тяжелые веки, за что были сразу наказаны тусклой лампочкой, чей умирающий желтый свет обрушился на неподготовленный взор. Юра хлопнул по будильнику и нехотя вернулся в реальный мир. Хотя слово "реальный" он посчитал бы очень спорным. Как новоиспеченный заведующий отделом прикладных исследований НИИ "Механики", Юрий Александрович предпочитает термин "наблюдаемая действительность". Такие слова, как реальный или настоящий базируются на вере в непреложную истинность сигналов от органов чувств, которыми мы воспринимаем окружение. Когда ты живешь в бетонных стенах безразмерной Гигахрущевки, постепенно теряешь смысл во всякой вере. Недавний эксперимент является тому подтверждением.

Нашему институту очень повезло, что на этаже имеется секция с окнами выходящими наружу. Вид из них не блистал разнообразием - бетонный улей соседнего блока и серый туман облаков. Руководство не придумало ничего лучше, чем организовать там курилку. Однако профессор Елезаров, или как его все зовут - Леонид Степанович, решил воспользоваться расположением и провести эксперимент по определению высоты этажа. Мы собрали ударопрочный сферический зонд и скинули его из окна вниз. Стальной шар поблескивая маячками, пролетел несколько десятков этажей и скрылся в густом мраке. После этого, автоматика зонда еще четыре часа передавала данные о положении и скорости, пока не замолкла. Быстрый анализ последних строк телеметрии показал, что зонд достиг твердой поверхности и проработал еще пять секунд. Лицо профессора моментально преобразилось, казалось что его пористые морщины порозовели, а в глаза упала капля надежды. Все вернулось на круги своя, когда зазвонил телефон. Напуганный женский голос на том конце сбивчиво сообщил, что нашла этот номер среди обломков в ее квартире. Прибывшие на место ликвидаторы доложили, что зонд прошел сквозь тяжелую гермодверь, оставив в ней полуметровую дыру, попутно пробив несколько стен соседних комнат. Как Юра, потом выяснил, звонок был с пятого этажа строения Р237, что значительно выше этажа НИИ. Леонид Степанович пробубнил формальные извинения и пообещал гражданке, поставить ее в очередь на устранение ущерба. После чего, положил трубку и шагнул в пустоту оконного проема. Этот шаг запустил цепочку событий, о которых никто даже и не мог тогда подумать.

Тело профессора так и не было обнаружено, хотя поисков толком и не вели. Однако кресло зав.отделом пустовало, что было более острой проблемой, в умах руководства. Тогда-то и предложили кандидатуру Мечникова Юры Александровича. Общее собрание членов Райкома партии единогласно утвердило нового заведующего отделом "Прикладных исследований", а так же посмертно вынесен выговор Профессору Елезарову Леониду Степановичу, за: "неразумное расходование ресурсов института и причинение ущерба гражданским лицам".

Цепь мысли оборвал внезапный и настойчивый глухой стук в гермодверь.

- Кто там? - натужно бодрым голосом прокричал Юра.

- Двенадцатая группа ликвидации последствий Самосбора - ответил глухой бас - Немедленно откройте дверь.

Юра быстро накинул мятый лабораторный халат и повернул тугой вентиль. На пороге стоял боец в противогазе и черном бронежилете, дуло автомата было нацелено точно в переносицу молодому ученому. Только Юрий потянулся в карман за удостоверением, как тут же получил удар в грудь и был повален на пол. Тем временем, группа из двух ликвидаторов вошла в квартиру и стала дотошно осматривать каждый угол, в поисках аномальных образований.

- Я руководящий сотрудник НИИ "Механики", Мечников Юрий Александрович - сквозь кашель кричал Юра - Личный номер 3141592

- Сохраняйте спокойствие, это стандартная процедура - ответил боец, удерживающий его.