— И костюм? — улыбнулся я.

— Да, это подарок. Вот мы и пришли, — он махнул на стеклянные двери, и те медленно распахнулись.

Перед нами возник настоящий сад. Я впервые был среди такого количества фруктовых деревьев. Вот теперь понятно, откуда гранатовый вкус у конфет.

Да что гранаты! Я увидел шипастые дыни, висевшие на ветках, кусты с крохотными ананасами и красные плоды, напоминающие бананы. В оранжерее было влажно и душно. На лице Гаврилова сразу же появился румянец. Ему больше всех нравилось здесь.

Григорий держался в стороне и, когда стеклянные двери закрылись, ушел на другой конец сада.

Я прислушался к своим ощущениям. Думал, будет жарко в мантии, но нет. Материал отлично справлялся с повышенной температурой.

Я глянул на остальных, Уколовы обильно потели, Коровин открывал рот, пытаясь справиться с тяжелым воздухом, Голубев и Левков вообще не обращали внимание на жару, а рассматривали листья и плоды деревьев.

— Мы выращиваем все здесь своими руками, — с нотками гордости произнес Ковальдовский. — Нам повезло, ведь у нас есть несколько магов жизни, они очень помогают разобраться с деликатными растениями.

На этой фразе Левков дернулся и резко обернулся.

— А можно с ними пообщаться? У меня родители привезли какую-то пальму с юга, и она сейчас в очень плохом состоянии. Совет мне бы не помещал.

Он сказал все это с такой надеждой, что у Ковальдовского дернулись брови. Он сурово посмотрел на моего мага и вдруг кивнул.

— Конечно. Я скажу кому-нибудь из них зайти к вам после работы в саду.

Нет все-таки нормальный мужик, этот Мишель. Сразу ведь понял, что на самом деле нужно Святославу. Знания. А вот в пальму не поверил.

Остальная команда переглянулась, но так и не задала больше вопросов на эту тему.

Мы около часа бродили по зарослям, обсуждая способы ухода за цветами, пока Голубев не остановился около одного куста и не стал его внимательно рассматривать. Мне показалось, что еще минута и он упадет на колени и пальцами будет изучать землю.

— Ее зовут Марго, — к нему подошел Мишель и встал рядом. — Она дает сладкие плоды зеленого цвета. Они очень богаты витаминами.

— Я хотел спросить, что за плита под ней, — спросил Голубев.

— Вы маг земли, — понимающе сказал Ковальдовский. — Это остатки старого погреба. Здесь раньше были складские помещения, и часть мы решили оставить. Засыпали сверху землей, чтобы разбить сад.

Голубев разочарованно покачал головой и пошел дальше по дорожке. Он сделал еще три круга, пока на его лице не появилась улыбка. Нужно будет у него спросить, что он там нашел.

— Пойдемте, на этом экскурсия наша заканчивается. Скоро архимаг освободится, а там и до ужина недалеко.

Пока мы ходили по оранжерее, Ковальдовский даже стал разговаривать по-другому. Видимо, здесь не было «лишних ушей». Надо запомнить.

Я зашел в кабинет Соколова старшего, когда там уже был Серебрянский. Он успел привести себя в порядок и переодеться. Но все равно ежеминутно морщился и вздрагивал на каждое слово архимага.

— Я хочу выяснить, наконец, что произошло, — гремел голос Николая Степановича. — Почему мой сын в таком состоянии, почему вы приехали двумя группами. А? Михаил Андреевич? Что вы на это скажете?

— Вышла небольшая заминка… — пробормотал он.

И где его хваленое умение договариваться даже с булыжниками?

— Владимир Иванович сказал, что вы изволили задержаться из-за кваса. Объясните мне, что это значит?

Архимаг, который ни на мгновение не останавливался, вдруг замер и натурально заржал. Мы с Серебрянским уставились на него, ничего не понимая.

— Михаил, вы там чего, напились, что ли? — сквозь хохот спросил Соколов. — Или у вас животы подвело?

— Николай Степанович! Да что вы такое говорите, — обиженно начал Серебрянский и повернулся ко мне. — Владимир Иванович, может, вы все расскажите? Я из объяснений хозяина таверны ничего не разобрал. Пришел в себя, а во дворе Котов макает мою охрану в бочку с водой. Сказал, что нас опоили и вы уже уехали.

— Да, — ответил я. — По словам Егора Петровича, некто, под угрозой спалить таверну, принудил его добавить неизвестное ему зелье в квас. Это и послужило причиной задержки Михаила Андреевича.

— А что ж вы сразу-то не сказали? — прищурился Соколов.

— То есть вы хотели, чтобы я перед всеми в столовой сказал, что вашего сына не хотят видеть в городе? — спросил я с самым серьезным видом.

— Нет же! — разъярился архимаг. — Надо бы аккуратно!

— Я так и сделал. Главное, что все добрались и никто не пострадал.

— Только моя честь, — простонал Серебрянский. — Больше ни ногой в этот «Приют странников»!

— Хорошая мысль, — буркнул Соколов.

Я изумился такому быстрому перепаду настроения.

— Николай Степанович, касательно вашего сына. Мой маг ждет команды, чтобы привести его в чувства.

— Что же вы молчали⁈ Конечно! Прямо сейчас! — он обернулся к двери. — Ковальдовский!

— Да, господин архимаг? — мгновенно отозвался помощник.

За дверью, что ли, он стоял?

— Быстро приведи этого… — Соколов вопросительно глянул на меня.

— Святослава Левкова, — подсказал я.

— Вот! Святослава Левкова. Пусть он немедленно направляется в комнаты Степана. Быстро!

Мишель чинно поклонился и исчез в тот же миг.

— Так, с этим разобрались, — архимаг упал в кресло и задумчиво на нас посмотрел. — С таверной нужно будет еще раз допросить этого Егора Петровича. Что он помнит про этого неизвестного… Владимир Иванович, а почему вы решили, что кто-то не хочет видеть моего сына в городе?

— Если бы хотели остановить всю процессию, то проще было отравить, — я вспомнил слова Котова. — А нас лишь задержали. Как я понимаю, где-то на часов восемь-десять. Если верить проводникам, то шанс успеха пройти приграничную зону из-за этой заминки снизился бы вдвое. Точнее, тут может сказать сам Котов. Нас было много, три кареты с людьми, обоз, охрана, маги, люди. Каждая единица имела огромный вес при работе проводников.

— Тогда ваше решение выдвинуться малой группой заметно увеличило шансы, да? — архимаг пристально на меня посмотрел. — Ваше путешествие растянулось на дополнительный шесть часов. Если я правильно понимаю, то проводникам все равно бы не хватило сил до города. Но, как сказал Котов, вы ему случайно помогли. Вы же применили свою способность. Так? Сами додумались?

— Это вышло случайно. Степан Николаевич вдруг начал вести себя агрессивно, и я боялся, что он может покалечить себя или выбраться из кареты и просто убежать. Тогда бы наше путешествие приняло бы опасный поворот.

— Хотите сказать, что я вас еще и благодарить должен? — с кислой миной спросил архимаг.

— Это моя работа, — пожав плечами, ответил я.

— А в городе что произошло? Ко мне прилетел начальник стражи и сказал, что вы использовали очень мощное заклинание. И мне очень интересно, как вы додумались нарушить главный запрет в моем городе?

Значит, Евгений еще не успел отчитаться перед руководством? Или архимаг так меня проверяет?

Степан находился в сознании все путешествие.

Он помнил, как ему приносили еду в мерзких деревянных мисках, которые ставили так быстро, что те едва не переворачивались.

Как к нему заглядывали ненавистные сопровождающие, проверяя его состояние.

Как болтали охранники, постоянно гогоча вовсе горло.

Хуже всего была невозможность прикоснуться к силе. Стоило ему только потянуться к магии, она тут же утекала из него, словно через дырявую чашку.

Каждую минуту он мучился от собственного бессилия. И злился.

Гребанный Эгерман!

Ненависть сжигала Степана, но все, что он мог — лишь лежать на узком, неудобном диване, подскакивая на колдобинах.

Он не хотел возвращаться в город магов. К отцу. Ко всей этой жизни среди закостенелых стариков, погрязших в собственном неведении. Слепых и глупых.