– Кать… – его руки ложатся мне на плечи. – Я всё понимаю. Облажался. И мы ещё сто раз об этом поговорим, но сейчас. Позволь отвезти тебя в безопасное место, пока у нас есть время. Пойми, что ты должна временно исчезнуть. Иначе я постоянно буду отвлекаться на твою безопасность и просто проиграю…

– Проиграешь…О чём ты? Ты не женишься?! – спрашиваю, развернувшись. Смотрю ему в глаза, а повсюду боль курсирует. Не могу понять, где она сильнее. Всё время перемещается и от этого кажется невыносимей. – Скажи, что не женишься…

Господи. Как же, наверное, ужасно жалко я звучу…

Как вдруг…

– Женюсь. Кать. Всё по-прежнему, – продолжает он, а у меня вдруг в мгновение злость закипает.

Я так его ненавижу.

Зачем он пришёл? Издеваться?

Играть на чувствах?

Что ему нужно от меня?

– Тогда вали, Глеб. Я никуда с тобой не пойду, можешь хоть орать на меня, но не пойду!

– Блядь…Ведьма…Хули так сложно…Почему не слушаешь? Почему слышишь всегда не так, как нужно?!

– Потому что ты говоришь не то, что нужно! Потому что ты женишься на другой, Глеб! И если уж совсем на чистоту, я тебя отпускаю! Уходи! Мне будет без тебя лучше! Мне не нужен чужой мужик!

– Но я не чужой, блядь, ведьма. Я твой. Твой, блядь. Полностью. Я даже не спал с ней ни разу. Клянусь, – задвигает он, надрывая голос.

– Что ты несёшь?! – морщусь, слушая эту гнусную ложь. Он же не думает, что я настолько тупая?! – Я не верю тебе! Ни единому слову не верю!

– Да это правда, блядь. Я никого не трахал. Мне, нахуй, вообще не до этого. Я думаю только о тебе и о том, что узнал. Это понятно? Мне надо всё время наблюдать, выяснять, искать. Мне не до блядин, Катерина. И я говорю это не для того, чтобы ты сразу ко мне кинулась. Не дурак. Не собираюсь выпрашивать твоего расположения. Дело, блядь, вообще в другом. Дело в том, что твоя жизнь, как и моя, в опасности. Но я справлюсь, а ты–нет! А с учётом... Того, что ты…Что мы…ждём ребенка…Если это так…Это ведь так? – спрашивает чуть ли не дрожащим голосом. То ли его затрясло от сказанного, то ли стало морозить, ведь антибиотик он так и не выпил.

– Выпей таблетку, Глеб. Я не хочу отвечать на твой вопрос. Я вообще не хочу быть с тобой связанной. Чего бы это не касалось, поэтому ничего тебе не должна, – насильно протягиваю ему капсулу и воду, и он запивает её. – Моё тело – моё дело.

– Как скажешь, – цедит сквозь зубы. – Просто тащи свою задницу вниз сразу после того, как соберешь вещи. Обещаю дом тебе понравится.

– Глеб, ты оглох?!

– Нет, Катя. Это ты оглохла, блядь. Если не пойдешь сама, я потащу силой. Ты знаешь, что это правда. Я сделаю всё, чтобы вывезти тебя отсюда. Хочешь ты этого или нет. У меня в машине есть новый телефон, новая сим-карта. Ты должна оставить старые здесь. И чтобы ты понимала. Это война, ведьма. Не шутки, блядь. Не игры. Не ёбанный спектакль! Когда всё начнётся, все будут злые, как псины…Ты не представляешь на что способны эти люди.

– Потому что ты не рассказываешь! Всё как раз поэтому! Ты ни черта мне не рассказываешь! И та ссора произошла только из-за этого! – вскрикиваю и начинаю рыдать, пряча глаза за дрожащими ладонями.

Бегунок ненормальности достигает самой критической точки.

Меня шкивает, как парусник при урагане.

Всё, о чём могу думать, это то, как мы грубо расстались. Как невыносимо больно мне было. И мне нельзя вот так нервничать…Просто нельзя…

Внезапно ощущаю его мятный запах и руки, сомкнувшиеся за моей спиной.

– Давай так. Мы приедем туда, и я всё тебе расскажу. Обещаю…Навязываться…Не буду…

– Клянёшься? – спрашиваю, шмыгая носом, надеясь, что его отложит, и концентрация его аромата поднимется, замещая боль приятными волнами. Ведь так было всегда…

– Клянусь, да, ведьма, – Глеб гладит меня по спине, уткнувшись носом в мою шею, а меня от этого жеста чуть ли не выключает. Я вздрагиваю и сторонюсь, на что он испуганно отодвигается от меня. – Прости…Я больше не буду…Тебя касаться… Но ты должна собрать вещи.

– Хорошо, я соберу. Спущусь вниз через десять минут.

– Я на белом Ниссане 032. Левак. Кир прикрывает. Пожалуйста, не сбегай. Мне многое нужно до тебя донести.

– Поняла, – отвечаю и быстро выпроваживаю его за дверь.

(Глеб)

Жду и нервничаю…

Думал, сожру её прямо там.

Особенно когда про Пашу своего заговорила…И про то, что ребенок от него. Пха! Надо бы ему причинное место оторвать. Чтобы даже мысли о потомстве не возникало. Такие продажные мрази не должны размножаться…

Но вместе с тем. Я думаю о нашем с ней продолжении. Оно ведь уже там, верно? В её чреве, просто она не хочет делиться… Не хочет говорить…

А мне катастрофически надо, чтобы сказала…Чтобы была честна. Ведь это реально что-то возвышенное.

Больше, чище, важнее.

Я буду ждать, когда она скажет мне. Когда признается…

Ночью попробую уломать на разговор, если вдруг начнёт противиться… Дожму…

Хочу поговорить обо всём. О том, что произошло. О том, как много она для меня значит…Как сильно мне хочется всё исправить…

И как много нам придётся пройти…

Это, вашу мать, не просто много. Это дохрена. Но вместе.

Выбора нет. Его больше нет.

Вместе и до конца. Что бы ни случилось. За руки. Вдвоём.

Когда Катя выходит, мысленно успокаиваюсь. Тишина тёмной улицы вдруг перестаёт давить на мозг гнетущими узлами. Знаю, что вот эта наша встреча небезопасна, поэтому решаюсь везти нас окольными извилистыми путями, сбив всех со следов к херам. В самой гуще леса на окраине Москвы моим человеком мне уже подготовлена ещё одна машина. Эту же я оставлю там. Никто не отследит, никто не догадается. Никто нас не найдет…

Кир тем временем с похожим на меня парнем в моей же тачке с моим телефоном в руках следует к своему дому. Всё чётко спланировано. Справимся. Уверен.

Ведьма садится и пристегивает ремень. Боюсь смотреть в её сторону. Боюсь сорваться на новые эмоции. Я же придурок. Грёбанное животное. Всё о чём думаю, сразу не терпится высказать, будто тумблер какой замыкается.

Надо. Срочно. Слить. Всё. Что. Внутри.

И предстать невоспитанным идиотом…

Конечно.

Внутренний голос, как всегда, изводит.

– Как твоё самочувствие?

Всё, что выдаю. Хотя на деле набросился бы с расспросами. И не только. Когда она так близко, и салон наполняется моим личным персональным кайфом – её запахом, я готов откинуться прямо здесь и сейчас.

Сердце в грудной клетке работает на износ. Кажется, что скоро затарахтит и заглохнет, но пока…

Пока оно как торпеда.

Несёт меня, не ведая преград, ломая всё на своём пути рассекает пространство и время своими кульбитами.

– Нормально, – всё, что слышу в ответ.

– Хорошо. Я дам тебе все контакты проверенного врача. Будешь с ним на связи 24 на 7. Да и я буду всегда у телефона…

– Ммм…Даже в день своей свадьбы? – выдаёт так ядовито, что у меня чуть ли не глаз дёргается.

Ладно, каюсь. Сам виноват. Хреново вышло.

– Поговорим насчёт этого, когда доберемся до дома.

– А сейчас мне что? Сидеть и смотреть на тебя как на второе пришествие Христа?!

Стискиваю челюсть. Вроде и смешно, а вроде и ни хрена подобного.

Мы, блядь, не на стэндапе вообще-то.

– Можешь смотреть в окно. Я не запрещаю, – отвечаю, не глядя на неё.

Не отвлекаться. Не отвлекаться. Не отвлекаться от дороги!

А то рискую затормозить и засосать её, оттрахав прямо в этом ебучем Ниссане.

Язвит, закатывает глаза, хмурится, а я только и делаю, что кручу в башке порно с её участием. Как это, блядь, работает?

Что за фантазии такие ебанутые?

Почему я помню каждый физический контакт с ней и не могу его развидеть, особенно, когда она вот такая вредная и провоцирующая?

– Ещё б ты мне что-то запрещал, Адов! Не дождёшься! Своей жене будешь запрещать!