– Бля.

– Всё. Узнал? Доволен? Теперь вали, – продолжаю, разворачиваясь, но он не унимается, схватив меня за запястье.

– Ты меня совсем за идиота что ли держишь? Какой, нахуй, Паша? Тебя от поцелуя-то с ним чуть не вырвало, а еще и трахаться с ним. Мне от одной мысли тошно.

Вот ведь козел, а!

Неужели по мне всё было так очевидно понятно?!

Что же подумал бедный Паша???

– Тебе тошно, а мне очень даже приятно!

Здесь я, наверное, перегибаю, потому как Глеб резко обхватывает меня за талию, и мы заваливаемся на кровать, оказавшись буквально прилипшими друг к другу.

Я под ним. Боже, боже, боже!

Сердце ведёт себя как контуженное.

Я оглушена, дезориентирована и безумна. А он дышит, как сумасшедший, придавливая меня к постели. Ощущаю его запах и всё внутри плачет, грохочет, конфузится.

Вернуться бы в прошлое. Хоть на одну секунду…

Разгореться с ним до яркого синего пламени! Сжечь всю комнату своей любовью, а возможно, и всё общежитие!

Он уже испачкал меня своей кровью. А мне всё равно, лишь бы ощущать его тепло.

Вот так. Рядом. Вплотную. Как при лобовом столкновении.

Горячее дыхание касается губ. Ощущаю его между своих ног и буквально таю на своей кровати, превращаясь в безвольную лужицу.

Сколько раз я его здесь представляла? Вот сколько? Бесконечное количество.

Именно так… Сверху. На мне. Берущего. Вонзающегося. Наглого. Бесцеремонного. Вторгающегося.

В моё тело…Только в моё и ни в чьё больше…

Боже, да я бы убила за это…

Но…

– Глеб, только прикоснись. Я откушу тебе нос. Клянусь, – угрожаю, а сама просто боюсь повторения этой истории.

Трясусь под ним, ощущая, как сильно каждая клетка тянется к его телу. Как бесконечно нуждается в нём.

Как же хочется, чтобы сейчас на голову упал метеорит и не пришлось бы мучиться от сомнительных разногласий тела и мозга, которые затеяли войну между собой. Да не просто войну, а бомбёжку!

Он улыбается в ответ на мои угрозы. Так искренне и по-тёплому, что я начинаю дрожать ещё сильнее.

– Блядь, как я скучал, ведьма, – Глеб вдыхает мой запах, а меня снова размазывает под ним.

Мажет, мажет, мажет…

Я просто становлюсь бесформенной жижей…

Не человек…Консистенция…

Зубы стучат от напряжения. От страха. От тянущего в животе чувства.

Фитиль уже подожгли, остаётся только ждать взрыва…

– Не смей говорить этого, слышишь?! – выдаю задушено и даже пискляво. С нотами обречённости в голосе.

Это уже слишком. Я ощущаю себя проклятой. Неправильной.

А демоны внутри меня давно танцуют чечётку на моих поломанных рёбрах.

– Хорошо... Но уехать всё равно придется, Кать... Я больше не трону, больше не скажу. Но ситуация достигла критической отметки, –предупреждает он с такой тревогой в голосе, что я невольно начинаю прислушиваться. Чисто на инстинктах.

– Что с твоим плечом? Нужно обработать... – шепчу, глядя на то, как он мучается. – Ты напрягаешься и... Это... Пуля, верно? Тебя тогда задело? Провожу ладонью по его лицу.

Максимум, что себе позволяю. Но даже это кажется таким интимным, что он замирает, прикрывая глаза.

– Задело, малыш.

– Дай я посмотрю, – прошу его, и он всё же слезает с меня, а я встаю следом, пододвигаясь к нему ближе.

Долго смотрим друг другу в глаза.

Коннект происходит незамедлительно.

Питаемся друг от друга…

Чувствуем. Дышим. Как два раненных зверя.

Слышу его сердцебиение.

Тук-тук-тук-тук… Тук-тук-тук-тук…

Ускоренный бешенный пульс.

Смотрю на него.

Голубые огни как никогда чисты и одичалы.

Высеченные линии подбородка привлекают всё моё внимание, пока из-за быстрого скользящего манящего движения языка ракурс не смещается чуть выше. Губы, что влекут и обездвиживают…Его приоткрытый рот…

Внутри меня что-то загорается и покалывает от самого солнечного сплетения до лобка.

Господи, так хочется его поцеловать. Так сильно, что хочется кричать!!!

Кое-как отвлекаюсь от его лица. Сдвигаю ткань футболки в сторону, касаясь пальцами его кожи. В месте ранения она горит ещё сильнее.

– Ужасно... Глеб, придется снять... И нужно выпить антибиотик.

– Да я уже понял, – отвечает он, когда я встаю и ухожу за перекисью, бинтом и таблеткой. Он морщится, стаскивая футболку через ворот, и естественно, возвращаясь, я не могу оторвать глаз уже от его тела.

Особенно, учитывая свои взбунтовавшиеся гормоны.

Ненавижу, блин!

Сейчас ведь совсем не до этого.

Не нужно пялиться на его торс. На его литые кубики и косые мышцы живота, выразительный V-образный треугольник, а ещё поросль тёмных волос, ведущих к резинке его трусов, выглядывающих из-под спущенных джинсов. Господи! Это бесчеловечно!

Он ранен! Ранен!

А ты сейчас вообще в роли медсестры…

Господи, это ещё хуже! Пиздец же как заводит!

Как же хочется провести ногтями по его загорелой коже…Въесться ими в плечи, сомкнуть пятки за его поясницей, ощутить его давление в паху, размножиться под ним на миллиарды частичек, а затем проникнуть в его душу каждой из них…

Овладеть, соединиться, стать большим…

Помоги мне, дай силы вынести это!

Сажусь к нему ближе и всё работает как по щелчку пальца. Забвение. Мне становится дурно от вида его раны.

– Целились, чтобы задеть или... ? – спрашиваю, промакивая бинт.

– Не знаю. Увернулся. Был бы профи, завалил бы, наверное, – предполагает он, изъясняясь так просто, будто мы говорим об обыденных вещах. Как за кофе в магазин сходить… – Либо лох, либо спецом так вышло.

– Сейчас будет больно... – предупреждаю, испытывая при этом чувство вины перед ним.

– Да брось, ведьма... – говорит он, улыбаясь, но стоит мне коснуться, по глазам вижу, это реально больно. И вместе с тем, он помалкивает. Но я в нём и не сомневалась.

– Ты на каких-то веществах, верно? Твои зрачки... – спрашиваю с волнением на устах.

– Обычный обезбол... – ухмыляется, будто реально считает меня дурой.

Так я тебе и поверила, Глеб.

Смотрю на него с укором, но не спорю.

– Ладно, не совсем обычный... Чуть опиоидный... – улыбается, прошипев, когда я прикалываю марлевую повязку и начинаю бинтовать. – А ты не нежничаешь, да, родная?

Смотрю ему в глаза. Смотрю и злюсь.

«Родная»…

К чему всё это поведение? Эти провокационные фразы…

Скользящие, пьянящие, обнажающие взгляды, способные вытрясти из тебя всю душу…

Если он прозрел, то поздно. Я вдоволь настрадалась и не желаю повторения.

– Прекращай свои выходки. Что ты там хотел?

– Увезти тебя, ведьма. За тридевять земель. Подальше от себя и своих проблем, как ты и хотела... И если уж ребёнок от Паши, то могу привезти и его туда же. Дом вам подарю, будете жить счастливо, –добавляет он следом.

– Издеваешься, да?

– Естественно. А ты как думала? Что я отдам тебя и своего ребенка какому-то додику? Ты вообще нормальная?!

– Нет, ненормальная. Видимо, поэтому всё ещё говорю с тобой! – дёргаюсь, мечтая закончить весь этот фарс. Заканчиваю бинтовать, завязываю узелок и отворачиваюсь.

– Кать... Давай. Времени мало. Ехать далеко. А придется… И спасибо.

– Нет, не придется. Никуда я не поеду. Мы не вместе, а значит со мной ничего не случится. Всё. Закрыли тему. Теперь убирайся! – твержу ему, даже не глядя на него. Он всё ещё сидит позади, пока я пытаюсь убрать оставшийся бинт в упаковку, но руки дрожат так, что ни черта не выходит.

Чувствую его дыхание позади, а затем, в одну секунду и металл вокруг своей шеи. Не успеваю понять, как на мне смыкается та самая цепочка.

– Обронила у меня дома, – твердит он шёпотом, а я хмурюсь, ощущаю, что глаза начинают слезиться.

– Я не обронила, а вернула. Потому что…Потому что…Это сердце явно уже не принадлежит мне. Подари его Беате! Так будет проще всем! – выкрикиваю, чуть ли не срываясь на жалобный хрип.