– Мой муж хороший отец, но такой трепет я уловила впервые. Тут что-то личное…Он очень Вас любит.

– Я знаю…Я это знаю. И спасибо Вам, что сидите здесь со мной…

– Не за что, Катюша…

– А откуда…Откуда Вы его знаете?

– Он не говорил?

– Нет…

– Мы знакомы три года. По некоторым связям…Однажды я осматривала его близкую подругу после изнасилования…Тяжелый был случай. Очень тяжелый. Девочке было всего пятнадцать лет. Но уже тогда после разговора с ней, я поняла, что Глеб хороший мальчик. Он помогал ей справиться со всем. После она сказала, что только он и помог.

– Он…Мне не рассказывал…

– Думаю и не стал бы… – задумчиво говорит она. – И не говори, что я сказала…

– Не стану…

– Ну…Займемся готовкой? Чтобы встретить твоего мужчину красивым столом?

– Боже, он меня тогда с потрохами сожрёт, – хихикаю я вслух и целенаправленно иду к кухне, услышав за спиной резонный вопрос:

– Почему? Любит, когда готовишь?

– Не то слово…Обожает…

***

Когда праздничный ужин готов предвкушаю нашу встречу с Глебом…Наш совместный первый Новый Год. Не знаю, почему это так важно для меня. Опять же я стала сентиментальной из-за гормонов. Слишком сентиментальной…

Жду его как ненормальная, всё время поглядывая на часы…Звоню и звоню, потому что он опаздывает. У меня сердце из-за этого не на месте.

Трубку берут только с десятого звонка, когда время на часах переваливает за девять вечера. По идее он уже должен быть здесь, со мной. Слышу какие-то стоны и визги. Тут и умной быть не надо, чтобы понять, что на том конце провода занимаются сексом.

Десять секунд, двадцать…Стараюсь дышать, не верю в происходящее, но чётко улавливаю именно его интонации.

А когда звучит это: «Даааа, Глеб, возьми меня сзади», я вообще проваливаюсь куда-то в пустоту и беспросветную непроглядную темноту, из которой вряд ли смогу выбраться.

______________________

Милости прошу в ещё один проект – «26 суток». Любители эмоциональных качелей, американских горок и переработки стекла, жду вас там)))

«Сколько себя помню мы дружили… Столько же не понимали друг друга. Ругались – мирились. Обижались – прощали. Моя больная безудержная безбашенная любовь… Гордей Яровой. Три «Б» и все такие важные… Сейчас нам по девятнадцать лет. За всю историю нашей дружбы мы достали друг друга настолько, что перекрыт доступ к кислороду. Он наконец сознался мне во всём, а я – нет. Для меня это удар ножом в сердце. Ведь если признаюсь и я, то дружбе раз и навсегда конец.

В один из дней он поставил мне условие. Он увезёт меня далеко-далеко. А куда именно, никто кроме нас не будет знать. Запрёт нас в одном доме, где у меня наконец будет время понять, что я к нему чувствую, а не убегать от этого. Без права уйти или сбежать, как трусихе, как я обычно это делаю. Выйти отсюда можно только с принятым сердцем решением. Если я сломаюсь – он отпустит, но больше никогда со мной не заговорит. Маски сброшены, уже не о чем спорить. Мы с ним в той самой глуши, в самой гуще леса за пятьсот километров от нашего родного дома и уже сходим с ума рядом друг с другом…»

(Глеб)

За эти несколько дней успеваю соскучиться настолько, что случайно называю Беату Катиным именем. У той аж змеиная шкура от напряжения шевелится. Я же перевожу стрелки на то, что просто устал.

Отец ведёт себя странно спокойно, я бы даже сказал слишком, учитывая все обстоятельства. Рус хоть и прикрыл меня, сказав ему, что у меня появились срочные дела по бизнесу, но он всё равно допытывал меня кому и за какую сумму я собираюсь продавать свой клуб. А это уже вообще выходит за рамки его «юрисдикции».

Меня не покидает ощущение какой-то новой подставы, но радует одно. Что ведьма под охраной и никто не сможет причинить ей вред.

В один из вечеров еду в ювелирный. Покупаю там серьги для Беаты, но на самом деле цель поездки в выборе обручального кольца для ведьмы. После того, как компании сольются, и я исполню всё, что задумал, я тут же подам на развод и сделаю Кате предложение. А сейчас хочу, чтобы она носила это кольцо, не снимая. Чтобы она знала, что именно она должна стать Адовой. Именно она моя вторая половина и так будет всегда.

После того, как выполняю задуманное еду к Киру на квартиру, там они с Соней проводят вечер в компании Надьки. Вот и встретились в непринужденной атмосфере. Она, как всегда, издевается.

– Ой, кто это у нас…Глебик пожаловал… – язвительно тянет мадмуазель, на что я просто улыбаюсь, протягивая Соньке свой телефон.

– Возьми…Катюша ждёт звонка… – она тут же сгребает мобильный и идёт разговаривать, пока я подвергаюсь новой порции насмешек.

– Катююююша ждёт… – повторяет она ехидно. – Боже, Адов…А ты оперился…Каков стал. Ну, мужик. Ни дать, ни взять. Надеюсь, у Кати стальные нервы…

– Да уж постальнее твоих, – отвечаю, на что стерва фыркает.

– Пха! У меня между прочим тоже сильные нервы, – ворчит она будто бы даже обижается. Блин, прошло три года, а ничуть не изменилась ведь. Слава Богу, её та ситуация не сломала.

– Сильные-сильные. Надо вас познакомить. Уверен, ты всё поймешь.

– Ууууу…Лады. Я буду ждать этой знаковой встречи, – хихикает дурочка, перебирая пальцами в воздухе. Ну, точно найдут общий язык. Ещё одна ведьма.

– Я вам не мешаю? – спрашивает Кир, пока стоит возле плиты в фартуке.

– Нет, братик. Не волнуйся. Жду свой горячий шоколад, – надменно треплется Надюха, заставляя Кира сжимать челюсть. Когда-нибудь она его доведет. Точно знаю.

– Купил ведьме кольцо, – говорю ему, пока Надюха чистит мандарины неподалеку. – Приглядишь за ней, пока я буду решать со слиянием?

– Если честно, я не знаю, как переживу твою недосвадьбу…Вообще не хочу там присутствовать, – сообщает Кир, поджимая губы. – Это трэш…Сонька тоже не хочет.

– Но надо, брат…Для показухи надо. Я и сам не хочу. Но не будет же эта долбанутая сама на себе жениться.

Кир вздыхает.

– Не представляю, что чувствует Катюха…

– Я и сам не представляю, – хмурюсь, когда Волкова средняя подставляет мне к носу кусок мандарина.

– О чём треплетесь, мальчики?

– Ни о чём, иди давай, Гербера, налей всем чай, – направляет её Кир.

– Сейчас, ага! Я что, прислуга?! – выдает она разгневанно. Блин…Вот ведь задница, а…Прислуга нашлась. Загнала брата в фартук и ни хрена не делает. Я бы её быстро научил манерам.

– Надя! – рявкает Кир, и та слушается. Она всегда знает, когда терпение Кира достигает критической отметки.

Когда Соня и Катя откровенно заговариваются приходится отнимать трубку. Посылаю своей словестные волшебные поцелуи и еду домой. С вечера заказываю кроватку и записку для неё. Хочу, чтобы 31 доставили…Чтобы любовалась в ожидании меня.

Билет на самолёт куплен. Остаётся только прилететь…

***

Ранним утром открываю глаза у себя дома под трель мобильника. На экране отсвечивает «Беата». Недовольно мну свою рожу. На часах восемь. Кто встаёт в такую рань тридцать первого? Дура, блин.

Нехотя отвечаю на её звонок, и она кричит на меня, сообщая, что её бате внезапно стало плохо и его увезли в больницу.

Только этого, блядь, не хватало.

– Успокойся, какая больница? Щас приеду, – быстро собираюсь и выезжаю, даже не принимая душ. Там она встречает меня обеспокоенная и разбитая. Разговариваю с врачами. Выясняю, что что-то с сердцем. Будут проводить операцию. Сидим в коридоре и ждём, когда принесут какие-то бумаги. Домбровская старшая только вылетела из Варшавы, пока младшая исходит на «нет».

– Глеб, что же будет, – ноет Беата, вцепившись в мою руку.

– Слезами горю не поможешь. Сидим и ждём.

– Чёрт возьми…накануне свадьбы. Как же так! – нервничает, будто это единственное, что её волнует.

– Твой отец – крепкий орешек. Выкарабкается.

– Надеюсь, – всхлипывает она, сжимая мои пальцы. В течение часа к нам выходит глав врач и сообщает, что операция будет проведена в течение четырёх часов. В принципе, по окончанию я ещё успею на самолёт.