Внутри первородный обнаружил каменный саркофаг, терпеливо дожидавшийся своей царицы. Вендэль позволил себе улыбнуться. Сэйн оставалась собой, даже пройдя через тысячелетия, и позаботилась о том, чтобы соорудить для себя достойную усыпальницу. Уложив тело прекрасной эльфийки (а первой особью он отказывался называть ее даже в своих мыслях) праотец поправил ее волосы.

— Все должно было быть иначе. Прости нас. Все мы любили тебя, и все оказались недостойны. Надеюсь, где-то там ты найдешь Алтмана и обретешь покой, — негромко произнес Вендэль, после чего закрыл саркофаг каменной плитой.

Неспособность Чаар моментально совладать со свалившейся на нее мощью роя заставила путников задержаться в улье как минимум на месяц. Все ее свободное время царицу донимал консул. Он считал, что, раз уж он станет тем, кто приведет рой на север, он обязан знать о нем все. Каждый день он обсуждал с Чаар возможные схемы взаимодействия с империей.

Ему пришлось признаться, что статус консула был им утрачен еще до того, как его сослали в южные земли. С другой стороны, он убеждал себя и царицу в том, что имперец, принесший долгожданный мир с роем, по своей значимости станет сравним с самим императором. В глубине души Клетису не терпелось вернуться домой. Покидая столицу, имперец пообещал себе, что жители Корпакса все же дождутся его триумфа. Однако больше всего ему, разумеется, хотелось взглянуть в глаза императора, когда тот будет вынужден признать заслуги своего опального консула.

Ожидая большой и беспощадной войны с порождениями тьмы, Джонатан изматывал Хорива ежедневными тренировками. Наставник не мог не заметить изменений, происходящих в его ученике. Юноша все чаще и чаще одерживал победу, а его движения с каждым днем становились все быстрее и увереннее. Вскоре утларг стал регулярно превосходить бывшего убийцу. Мистера Норрингтона пугало то, как быстро тот развивает свои способности. Еще больше его настораживала причина столь неожиданных изменений. Хорив же на все замечания учителя лишь отмахивался, считая, что тот завидует открывшейся в нем силе.

Однако, оставаясь один на один с собой, он и сам чувствовал, что с ним происходит нечто неладное. Утларг легко связал открывшийся в нем дар с полученным от Сэйн ранением. Ночью его мучили бесконечные кошмары. Голос логики кричал, что вряд ли целью царицы было подарить своему врагу столь мощную силу. Он успокаивал себя тем, что что-то просто могло пойти не так и текущий в его жилах яд дал неожиданный эффект. Хорива пугали голоса, которые он часто слышал, оказавшись на улицах улья. Стоило пройти мимо отряду роя, и голова разрывалась от неразборчивого хора их шепота. Юноша прикладывал все силы, чтобы не показывать свое смятение товарищам.

Делиться своей проблемой с остальными он не спешил. У него не было сомнений в сложившихся в отряде дружеских отношениях, но он все же не был до конца уверен в том, как к происходящим в нем изменениям отнесутся товарищи. Его тревогу сглаживала та мощь, что он чувствовал в своем теле. Хорив ощущал каждую часть своего тела как самостоятельный организм. Утларгу удавалось контролировать свои движения куда лучше, чем прежде.

Дункан и Ингрид решили, возможно, в последний раз, провести время вдвоем. Поселившись в отдельном доме, они практически не контактировали с товарищами. Лишь изредка они выбирались из своего укрытия, чтобы узнать последние новости. Отступнице чудом удалось разведать местонахождение резервуара огромных размеров, наполненного морской водой.

Вендэль рассказал, что Сэйн всегда любила море. Для лучшего воздействия своих экспериментов дарнау было необходимо сломить волю царицы к жизни. Истязая эльфийку, они сделали так, чтобы ее потомство никогда не смогло насладиться солоноватой водой прохладного моря. Этот неосознанный шаг в будущем спас империю от настоящего нашествия роя, заставив его существ атаковать повелителей молний лишь на узком участке земли, соединяющем северную и южную части континента.

По приказу царицы в улей была доставлена частица так горячо любимого ею моря. Слова первородного подтверждала Чаар. Мятежница уверяла, что это искусственное озеро стало излюбленным местом ее матери и чаще всего ту можно было найти именно здесь. Итан представить себе не мог, сколько усилий и жизней потребовалось, чтобы создать это чудо прямо посреди безжизненной пустыни. Теперь тайный оазис эльфийской царицы принадлежал захватчикам.

Товарищем по ожиданию для Кэра стал капитан Хольт. Аурлийцы убивали время, вспоминая старые деньки и строя планы на новые. Итан попросил моряка позаботиться о его семье, если ему не удастся вернуться домой. Аурлиец был благодарен капитану за то, что тот не предпринял глупых и наивных попыток убедить друга в том, что все обязательно закончится хорошо. Между тем Хольт отметил, что и сам не намерен прилагать излишних стараний для сохранения собственной жизни. Напомнил моряк и об уговоре, согласно которому Кэр обещал забрать его с собой, когда придет время.

Каждый из путников занимался своим делом, но все они без исключения пытались насладиться последними днями безмятежности, подаренными им неожиданной отсрочкой похода. После захоронения Сэйн первородный нашел Кару, вселив в ее сердце надежду. Праотец был убежден, что сможет помочь ей вернуть утраченные крылья. Однако он предупредил гесталу, что лечение может быть весьма рискованным, а эффект непредсказуемым. Воительница согласилась, не колеблясь и секунды.

Каждый день они уединялись, скрываясь от глаз остального отряда. Процедура была невероятно болезненной, но результат стал виден уже через несколько дней. Кара закусывала зубами рукоять собственного меча, чтобы своим криком не испугать остальных. Начав лечение, она стала скрывать свои крылья от чужих глаз.

Пользуясь постоянным отсутствием консула, она и Эйден могли проводить больше времени вместе. За несколько дней до запланированного марша армии роя Кара повела аурлийца за пределы города. Оказавшись под жарким солнцем пустыни, воительница скинула плащ и распахнула свои крылья.

— Значит, сработало? — улыбнулся Эйден, но обмотанный вокруг лица капюшон скрыл его улыбку от глаз глаз гесталы.

— Ты знал? — немного обиженно спросила Кара, которой хотелось сделать возлюбленному сюрприз.

— Я ведь не слепой. В какой-то момент я начал ревновать к Вендэлю. Пришлось разобраться, в чем дело, — искренне рассмеялся мистер Мерфи.

— Ты не спрашивал меня об этом ни в одну из тех ночей, когда я приходила, — голос воительницы звучал укоризненно.

— Не хотел портить готовящийся для меня сюрприз. Тебе уже удалось их опробовать? — с непритворным интересом спросил аурлиец.

— Нет. Мне было страшно, но теперь я чувствую, что готова. Хотела, чтобы ты был рядом, когда я снова воспарю. — Зеленые глаза Кары горели нетерпением.

— Тогда я прошу тебя оказать мне честь, — рассмеялся аурлиец и склонился в ироничном поклоне.

Кара несколько раз взмахнула крыльями, оставаясь при этом на земле. Она привыкла проводить в воздухе большую часть своей жизни, но сейчас ей было по-настоящему страшно. Первой причиной страха была мысль о том, что лечение не помогло и красивые крылья, выходящие из спины, лишены мышц и несут лишь декоративную функцию. Второй были опасения, что она разучилась летать.

Полет для ее народа не был одной из тех вещей, которой, раз научившись, не забудешь никогда. Кара собственными глазами видела, как разбивались о землю ее сестры, слишком давно не практиковавшиеся в их непростом деле. Гестала помнила историю, которую с самого детства рассказывали все матери ее народа. Легенду о прекрасной свободолюбивой воительнице, вступившей в сражение с пытавшимся обуздать ее нрав лантом. Убив стража порядка, целых пять лет она провела в темнице.

Оказавшись на свободе, она первым делом мечтала вновь обрести свободу полета. Забравшись на городские стены, гестала смело сделала шаг вперед. Не справившись с охватившим ее потоком воздуха, воительница упала на каменную брусчатку.