Наконец, ключ в двери проворачивается. Осторожно соскользнув с кровати, выдвигаюсь горе-мамаше навстречу. Щелкаю выключателем.

– Ох! – касается ладонями горящих щек, испуганно выпучив глаза. А те горят, потому что, сука, их кто-то явно натер щетиной.

– Развлеклась? – оскалился я, чувствуя, как в груди разрастается, подпирая горло, что-то страшное, черное…

– А, да! Отлично погуляли. Уже весной пахнет, замечал?

– То-то я смотрю, ты как кошка мартовская. Трахалась уже с ним?

Таша каменеет, стащив с себя пальто. И я еще сильнее завожусь, увидев ее наряд.

– Не очень понимаю, каким боком это тебя касается.

Кажется, это называется «маленькое черное платье». И каким-то чудом оно охуенно на ней сидит. Она вообще непозволительно… охуенная. С этими волосами, плечиками круглыми. Сиськами размером с небольшие арбузы. Бля… Я, конечно, сам много раз просил ее что-то с собой сделать, но это уж слишком! Нахер мне надо, чтобы все на нее пялились?! И этот ее… Да я просто готов убить его. И ее. Потому что нехрен сверкать как лампочка!

– Трахалась?! – дергаю за руку.

– А ты со своими сосками?

– При чем здесь…

– При том. Ты же не думал, что я буду сидеть у окошка, мечтая, когда ты ко мне опять снизойдёшь, нагулявшись? Или думал? – с распухших от поцелуев с другим губ Таши срывается понимающий смешок. У меня буквально забрало падает.

– Смешно тебе? – рычу.

– Да не очень-то, – так же внезапно серьезнеет Таша, каким-то усталым движением поникших плеч сбрасывая мою руку. – Так уж вышло, что ты отец моего ребенка. Значит, не чужой человек. Мой тебе совет, Миш, обратись к психологу. Тебе не помешает разобраться в себе.

– И это говоришь мне ты? Человек – ходячий комплекс?

Таша отшатывается. Ч-черт. Ну, вот почему так? Я же не хотел ее обидеть! Только не так!

– Над своими комплексами я работаю, Миш. И весьма успешно. Раньше я себе простить не могла, что не соответствую твоим высоким стандартам. Но ведь не в этом дело, правда? Все ровно наоборот. И корень нашей проблемы заключается в том, что это ты никак себе не простишь, что твои стандарты… такие.

– Ты охренела? – хриплю, задыхаясь от осознания, что она, похоже, раскопала мой самый большой секрет.

– Разберись в себе, Миш. Вряд ли ты будешь счастлив, бесконечно подстраиваясь под чьи-то стандарты.

Она меня слабаком считает. Охренеть. Думает, мне не хватит силенок отстоять свое право видеть рядом ту, кого я посчитаю нужным?!

«А разве это не так?» – пищит тоненький голос.

Сжимая и разжимая кулаки, стою, как немой, посреди комнаты. И ни одного слова не могу из себя вытолкнуть. Не могу ее даже послать! В обнимку с гребаными выводами, которые вдруг на нее снизошли.

– Иди домой, Миш. Поздно уже.

С психом толкаю дверь. Но вовремя опомнившись, в последний момент подставляю руку, гася собственное же усилие. Еще не хватало Машку разбудить своей истерикой! Вылетаю на площадку. Так же тихонько прикрываю дверь в свою квартиру. Душ. Спать. Но сон не идет, хоть тресни.

На работу плетусь как сонная муха. Прихожу, когда все уже в сборе. Одного Тая нет.

– Он к Таиру пошел. По личному, – объясняет Свин.

– Что так?

– Съехать хочет.

– В Тай? – ухмыляюсь, косясь на Ташу.

– Да нет. Пока в квартиру отдельную.

– Только хрен ему кто ее предоставит, – пожимает плечами Вещий. – Сейчас со свободными хатами напряженка. Много народа набрали.

Тай возвращается спустя четверть часа. Как всегда в последнее время, хмурый.

– Пролетел как веник над Парижем, – бурчит он, отвечая на все вопросы сразу, и утыкается в код. Ребята тоже погружаются в работу. Да и меня закручивает то одно, то другое. Но мысли все равно вертятся вокруг вопроса, который, по Воланду, всех испортил. Зыркаю то на Ташу, то на своего потенциального пасынка.

Я ведь реально об этом думаю, да?

О том, чтобы попробовать с ней навсегда? Просто признать – да, у меня, ребят, такое видение красоты. Не нравится? Да и похуй. Кому какое дело?! Я лет пятнадцать с этим живу, скрываю что-то… А зачем? Для чего? Что и кому доказывая? По-настоящему близкие нас поймут. А на мнение остальных здоровому самодостаточному человеку вообще должно быть фиолетово. Тут, конечно, Таша права. Сучка… Вцепилась в яйца железной хваткой и не отпускает.

Ближе к вечеру, не давая себе передумать, иду к Таиру.

– Я к Таше съеду. Отдай мою хату Таю.

– Одумался, значит, – весело кивает шеф. И это что-то новенькое – его довольная физиономия. В последние пару месяцев он ходит мрачнее тучи. – Хорошо. Но если ты не против, в твою квартиру перееду я. А Таю тогда мою отдадим.

– Да мне пофиг, в общем, Усманыч. А че так?

– Душа требует перемен, – пожимает плечами.

Я бормочу что-то невнятное, вроде «ну как знаешь», и выбегаю за дверь. У Таира в жизни какое-то дерьмо, видно, происходит, но мне сейчас хоть бы со своим разобраться. Сердце грохочет в ушах, в теле и мыслях легкость – аж ведет… Откидываюсь на стену, чтобы не растянуться прямо посреди коридора. Из меня будто вынули заржавевший штырь, на котором держались мои идиотские установки, и я поплыл без весел.

Она же права. Во всем права. Выходит, я не один год (только представьте!) сам от себя бежал. Бежал от чувств, от Таши… От решений, которые давно напрашивались. Вел себя как скотина. А она, любя, теперь я это тоже, блядь, понимаю, мне подыгрывала. Может, переступая через себя, а может, это еще предстоит выяснить, ей действительно нравилась моя грубость.

На нетвердых ногах возвращаюсь в кабинет. Таши нет.

– Мать за Машкой в ясли спустилась.

– Ясно. Ты давай, собирай вещи, Тай, я квартиру тебе выбил.

– С чего вдруг такие жертвы? – дерзит, ё-моё, пасынок.

– Я к вам переезжаю. Таир – в мою квартиру. Ты – в его. Может, слышал? Чем дальше живут родители – тем лучше.

– Хера с два. Ты прости, Мих, но матери моей приличный мужик нужен.

– И чем же я неприличный?

– Да ты ей сколько мозги ебал?! Сколько она плакала, когда ты с шалавами всякими таскался?!

Да? Ч-черт.

– Я тупой осел. Признаю. Теперь все будет по-другому. Обещаю. Я… люблю твою мать.

Вот и все. Вот я и произнес это вслух. И ничего, небо не рухнуло. Наоборот, стало еще на порядок легче. И горло защекотали признания. Будто это первое «люблю» прорвало огромную, давно переполнившуюся дамбу. Я готов орать, повторяя это снова и снова… Пипец, как бомбит. Сердце вот-вот просто, на хрен, из груди выпрыгнет.

– Давно ли? – презрительно кривит губы Тай, но я вижу, что мои слова в него попадают. И пылит он скорее для проформы.

– Давно, Тай. Ты понял, что делать.

Вылетаю из кабинета. В лифте едва не подпрыгиваю. Поспеваю вовремя – Таша как раз застегивает замочек на Машкином желтеньком комбинезоне с забавными мартышечьими ушками.

– Забыл что-то? – приподнимает брови.

– Пойдешь за меня? Да? Нет?

Мелкая, завидев меня, во весь рот улыбается. И руками отчаянно машет – возьми, мол, возьми! Ну, а мать ее чего медлит?!

– Замуж, что ли?

– А куда еще? Бля, Таш, не тупи.

Подходит впритык, удерживая нашу дочь на руке. И-и-и как шлепнет меня по губам.

– Не матерись при дочке.

Охренеть. Просто охренеть. Но какого-то черта такой стояк в ответ на этот ее удар образуется!

– За это я тебя накажу, – сощуриваюсь, потирая щеку. – Пойдем.

– К-куда? Наказывать? – дрогнув, губы Таши растягиваются в улыбке. Красивая она – просто пипец.

– Нет. С этим придется повременить. Тай сейчас наверняка дома, собирает манатки.

– А зачем?

– Съезжает он, – поясняю, забирая из рук почти жены дочь.

– Так квартиры же нет.

– Говорю же – не тупи! Я к тебе съезжаю. Таир – в мою, Тай – к Таиру.

Мы ждем лифта. Таша стоит, выпрямившись по струнке, будто кто-то воткнул кол ей в спину. И только подбородок какого-то черта дрожит. Дверь отъезжает в сторону.

– Ты что, серьезно, что ли? – сглатывает Наташа.