– Супер! Даже не знаю, как вас благодарить. Это так трогательно. Я не ожидала.

– Да уж, а в каком мы были ахере! Она рожает… – пародирую голос фельдшера. Таша смеется.

– Я не про это, а про вашу помощь, но да – роды обернулись и для меня полным шоком. Кажется, я до сих пор не смирилась с тем, что произошло.

– А Миша что?

– А то ты не видишь, – горько хмыкает Таша. – Он в полнейшем ужасе.

– Его можно понять, да? Но ведь собрался, и вон… Даже на выписку явился.

Наташа ничего не успевает ответить, потому что в комнату заглядывает Таир.

– Девочки, ну вы где? Стол накрыт!

– Идем.

– Можно подержать? – кивает на спящую девочку.

– Ага.

Затаив дыхание, наблюдаю за тем, как ловко Валеев управляется с малышкой. Интересно, существует ли в этом мире хоть что-то, что было бы этому мужику неподвластно?

– Не думала, как назовешь?

Таша откашливается.

– Наверное, надо это обсудить с ее отцом. Или нет… В зависимости от того, что Миша решит по поводу участия в нашей жизни.

– А что тут решать, Таш? Ты ж меня к стенке приперла, – хмыкает из глубины коридора Стрельников, не замечая, какой эффект производят его слова на новоиспеченную мамочку.

Кэт

Следующая неделя проходит напряженно. Миша явно бухает, не проявляя к дочери никакого интереса. Тай, понятное дело, кипит. Да и у меня откровенно подгорает, а все потому, что и Стрельников оказался совсем не таким, как я себе его навоображала. В общем, опять сама дура.

Воздух в опенспейсе потрескивает от напряжения. К пятнице оно достигает таких значений, что боязно лишний раз моргнуть. Кажется, одно неосторожное движение может спровоцировать взрыв.

Рабочая атмосфера, говорите? Ха.

Первым не выдерживает Таир. Вызывает к себе сначала Мишу. Потом Тая. А уж тогда собирает их вместе. Разговор затягивается. Я заканчиваю работу и бегу к себе, не дождавшись, чем дело закончится, чтобы не разминуться с Реутовым, который вот-вот должен привезти Сашку.

Как обычно, стоит вспомнить о муже, бывшем… бывшем, блин, муже, как в груди расцветает боль. Я, конечно, его не простила. Но с тех пор, как Реутов извинился в последний раз, несколько смягчилась и где-то даже прониклась к нему чем-то очень и очень напоминающим жалость.

Стыдно признаться, мы даже переписываемся. По большей части о дочке, конечно. Обсуждаем Сашкины успехи в школе и моем кости участникам родительского чата, в котором оба теперь состоим. И это каждый раз так смешно, боже! Реутов всегда мог с легкостью меня рассмешить, это уж потом стало не до смеха… А теперь вот, надо же, опять веселюсь над его меткими и совсем не дипломатическими комментариями. И накидываю что-нибудь от себя в надежде, что и он оценит мой юмор.

В чувствах царит сумбур. Во-первых, это действительно всегда очень смешно. Во-вторых, мне очень нравится, что у нас с Реутовым появились свои секреты. Вряд ли же Витя рассказывает своей бабе о нашем общении. Значит, ее он тоже обманывает, и я даже скрывать не буду, что эта мысль приносит мне ни с чем несравнимое удовольствие.

Один – один, да, Ника? Потираю руки, отправляя Реутову каждое новое сообщение, непременно подгадывая, чтобы оно пришло как раз когда они будут вместе. Рано утром, в обед или поздним вечером. В конце концов, в рабочие часы я тоже ой как занята, когда мне писать, так? Логично.

Зажмурившись, представляю, что эта тварь чувствует, когда Реутов отвлекается на общение со мной. Не все коту масленица, да, Никуша? Ну, ничего, побудь в моей шкуре. Тебе это будет полезно. А о том, что почувствовала я, когда однажды он тут же мне не ответил, как накрутила себя, представляя, чем занимаются эти двое, оказавшись наедине, никто никогда не узнает.

– Зайдешь?

– Нет, сегодня спешу.

Куда? К ноге этой суки?

Сглатываю яд, пробегаясь пальцами по Сашкиным драконьим косицам. Если бы не дочь, я бы наверняка не сдержалась и непременно озвучила бы мучающие меня вопросы. А потом непременно бы пожалела.

– М-м-м… Ну, тогда счастливо.

Плетусь за Сашкой, которая, соскучившись по кошачьей семье гораздо больше, чем по родной матери, пулей усвистела в квартиру.

– Смотри, мам, что я купила! – достает из своего рюкзачка очередную игрушку для кота – на этот раз палочку, чем-то напоминающую удочку. С колокольчиком и несколькими яркими перышками вместо крючка.

– Класс! Есть будешь?

– Пиццу? – хитро сощуривается дочурка.

– Вообще-то у меня есть плов. Я сама готовила, – добавляю, чтобы поднять ценность рисовой каши в глазах дочери. Оказалось, готовка – идеальный способ разгрузить голову после работы.

– Ладно, – вздыхает тяжело. – Давай свой плов. А потом сходим в гости к тете Наташе? Я хочу поиграть с Машей. Ей я, кстати, тоже захватила подарок, – вытягивает перед собой указательный пальчик и вновь ныряет в рюкзак, – Вот!

– Как красиво, – шепчу я, разглядывая кружевное платьице.

– Вот и я говорю – красота. А Ника зачем-то хотела его выкинуть.

Замираю, глядя на дочь. Реутов писал, что они, к счастью, не успели сказать Сашке, что у них наметилось пополнение в семье. Так что ничего удивительного в том, что она не в курсе, почему мачеха решила избавиться от накупленного приданого, нет. Удивительно, что речь идет об одном только платьице. Скорее всего, остальное Ника уже вынесла на помойку. В этот момент мне даже становится ее жалко. Но я безжалостно давлю это чувство. Меня никто не жалел. И я не буду.

– Мы даже поругались, – доверительно шепчет Сашка. – Папе пришлось вмешаться.

– М-м-м. А ругались чего? – делаю вид, что мне совсем-совсем не интересно.

– Она не хотела отдавать платье. Хотела выкинуть, говорю же. А зачем выкидывать, если оно может пригодиться, правда?

– Ага.

– Это неэкологично, – авторитетно заявляет моя шестилетняя дочь.

– Точно, – прячу улыбку в упавших на лицо волосах.

– Чего?

– Да вот думаю, какая же ты у меня умница, Сашка! Я тобой неимоверно горжусь. Неэкологично… Надо же.

– Так ведь правда, – дочь округляет глазки, червячком заползая на высокий барный стул. Киваю. Ставлю тарелку с пловом в микроволновку погреться. Неожиданно из прихожей доносится звук открывающейся двери и негромкий баритон Валеева:

– Кать, это я. Думал проведать Ташу. Не хочешь присоединиться? О, привет, Сашка.

– Привет, дядь Таир, – дает пятюню. Взгляд Валеева опускается в дочкину тарелку. И что-то такое… голодное в нем мелькает, что я не могу не предложить:

– Поужинаешь с нами?

Быстро-быстро качает головой. И вскидывает на меня полный надежды взгляд. Блин, капе-е-ец, как это мило. Закусив щеку, чтобы не расплыться в идиотской улыбке, поворачиваюсь к холодильнику.

– Только не жди ничего сверхъестественного. Из меня так себе повар.

Таир кивает, мол, окей. Не буду. Я с опаской ставлю перед ним тарелку, достаю приборы. Пододвигаю ближе миску с простым овощным салатом. Валеев сует первую порцию в рот. Тщательно пережевывает, кивает каким-то своим мыслям. И с такой скоростью принимается молотить вилкой, что я все же расплываюсь в улыбке. Понравилось.

Гляжу на свою кухню будто со стороны. Сашка с Таиром о чем-то болтают, рядом в корзинке спит измученная материнством кошка, подросшие котята упражняются в том, кто скорей залезет на стол. Рыжик и Барсик для этого используют штанины Валеева. Цепляясь маленькими коготочками, взбираются аж до самых колен. Барсик соображает, что отсюда сподручнее перебраться на скатерть. И даже цепляет край одной лапкой. Вот только упитанный зад не позволяет провернуть трюк. А зацепившийся за лен коготок не дает вернуться на колени Валеева. В итоге мелкий засранец застывает, будто Ван Дамм в своем коронном шпагате. Мы с Таиром смеемся. Сашке же ничего не видно.

– Что там? – интересуется с набитым ртом.

– Сама посмотри.

Дочь спрыгивает со стула и оббегает барную стойку. Закатываемся втроем, помогая бедолаге выбраться из капкана, в который он сам же себя и загнал. Наши взгляды с Таиром сталкиваются и отскакивают друг от друга. Сглатываю поднявшееся волнение.