– Быстро вы о нем поменяли мнение.

– Ну, как стал водить эту свою… прошмандовку, так и поменяла.

Во рту копятся вопросы. Не могу, как хочется узнать – как быстро он утешился? Вот только я не уверена, что готова к правде. Кажется, она меня просто убьет. Зря я, что ли, полдня проторчала в салоне?

– Не прошмандовка. А девочка из интеллигентной семьи. У них родители дружат, – уточняю зло.

– Да какая она девочка, окстись. Чуть младше Витька твоего. Видать, не сложилось – вот и позарилась.

– Кто ее упрекнет? Было на что.

– Это как сказать, Катенька. Гнилой он человек. А с виду… Обидно, ну! – добавляет голосом киношного персонажа. Выходит очень даже похоже, но сил нет улыбнуться. – Кстати, вашу квартиру опять продают.

Вскидываюсь:

– Серьёзно? А что так?

– Без понятия. Новые владельцы даже въехать не успели.

– М-м-м… – тяну я, с трудом скрывая охватившую тело дрожь. Даже себе не могу объяснить, что меня так взбудоражило. Ну, не думаю же я купить… Или думаю? Волной прокатывается странное возбуждение. Подталкивает к действию. С чего начать? Куда бежать? В риелторскую контору? Впрочем, разберусь. Это такие пустяки! Главное, что я могу, в самом деле могу вернуть эту часть жизни себе.

Белый вязкий туман апатии вытесняется переливающимся всеми оттенками радуги возбуждением. Я торопливо сворачиваю наши посиделки с Ларисой Львовной и с бешеным энтузиазмом выбегаю под палящий зной. До дома матери, где меня ждут вещи и мои железяки, можно пройтись. Но я не желаю тратить ни секунды свободного времени, вызываю такси, а пока его жду, открываю первый же попавшийся сервис, специализирующийся на продаже недвижимости. Если даже не найду нужное мне объявление, то хотя бы пойму, сколько денег нужно готовить.

Ч-черт! Я совершенно упустила из виду, какую зарплату мне предлагают! А если моих сбережений не хватит? Сколько там у меня битков? Хватит ли на первоначальный взнос? Дадут ли мне ипотеку?! Голова пухнет. Перед глазами лентой проносятся фотографии из объявлений… Не то, не то… А может, как-то можно сузить поиск? Желательно до одного конкретного дома!

Ощущение, что я пытаюсь ухватить за хвост убегающее время. И это – мой последний шанс.

– Девушка!

– М-м-м?

– Это не вы такси вызывали?

– Я! – подскакиваю.

– Ну, так чего сидите? – скалится мужичок, поправляя кепку. – Я тут уже минут пять стою.

Я все-таки ее нахожу! Свою квартиру. Правда, узнаю ее далеко не сразу. Потому что Реутов забрал оставшийся от бабушки антиквариат, а без того же массивного резного буфета наша кухня, оказывается, выглядит совершенно иначе. Больше и светлее… Я ненавидела этот буфет. А теперь хочется найти Реутова и душу из него вытрясти за то, что он этот самый буфет забрал. Как только умудрился? Я полагала, он совершенно неподъёмный!

И детская совсем не такая, как я запомнила. Где Сашкина кроватка, эй?! А комод, который одним движением руки превращался в замечательный пеленальный столик?

– Приехали, девушка, – сообщает водитель, бросая на меня настороженный взгляд в зеркало дальнего вида. Киваю, понимая, что дышу рвано, со свистом, как ненормальная. Толкаю дверь, вываливаюсь из салона. На смену нездоровой оживлённости последних минут вновь приходит апатия. Я как на волнах – вверх и вниз. От перегрузок слегка подташнивает. Не надо быть психологом, чтобы понимать – продолжая в таком духе, тесты я завалю. Бедный Валеев. И я бедная – теперь, когда знаю, какое Витя говно, на зону никак не хочется.

Стоит вспомнить Таира Усмановича, как от него приходит очередное сообщение.

«Буду минут через двадцать. Ты по тому же адресу?»

«Да».

Галопом поднимаюсь по лестнице.

– Мам, я в душ!

Быстро намываюсь, брызгаю тяжеловатыми, на мой вкус, мамиными духами на запястья. У меня появился какой-то пунктик насчет чистоты и запахов. И очень похоже, у меня наметился какой-никакой план.

– Одежду я не буду брать, – отпихиваю от себя ногой баулы с одеждой. Интересно, Реутов сам ее упаковывал, или наша домработница? А может, это Ника вообще паковала?

– И что мне с ней делать? Дорогие ведь вещи, брендовые.

– Не знаю. Отдай на благотворительность.

Переношу к выходу коробки со своим железом. И маленький чемоданчик, куда отбираю несколько футболок и шорт, чтобы было в чем ходить, пока доставят новый гардероб. Обнаглев, сбрасываю Валееву сообщение с просьбой помочь мне с вещами, потому как сама я их не допру. Почему-то кажется, он не откажет. И правда – минут через пять пиликает домофон.

– Это шеф, – поясняю для матери. – Поможет с вещами.

С приходом Таира Усмановича достаточно просторная прихожая маминой квартиры будто сжимается. И дело не столько в его габаритах – хотя он огромный, как лось, сколько в исходящей от этого мужика энергии. Есть такие люди, Реутов в их числе, которые, где бы ни появлялись, подгребают под себя пространство.

– Таир Усманович – мой шеф, Светлана Валерьевна – моя мать. Спасибо, что согласились помочь.

Валеев проходится по мне нечитаемым взглядом и коротко кивает матери.

– Очень приятно.

Голос у него густой и… ровный. Я не видела его в деле, я понятия не имею, какой он начальник, но почему-то мне сложно представить Валеева орущим. И если так, то это не абы какой плюс. В конце концов, мало ли как он отреагирует на то, что я затеяла?

Ч-черт. Почему я не расспросила Стрельникова о нем поподробнее? Кольца на пальце нет, но это ни о чем не говорит, так? Он, похоже, вообще мусульманин. А я даже не знаю, носят ли они кольца в принципе.

2С другой стороны, кого когда жена останавливала?» – мелькает злая, острая как нож мысль. Мне, как ни крути, не справиться без его помощи. Он, конечно, сказал, что вряд ли меня вернут в зону, но как-то не очень верится. Какой смысл в моем освобождении для системы, если я не смогу на нее работать? Никакого. Жизнь – не блядская сказка. А он – не прекрасный принц.

Я не знаю, что буду делать потом. Но я точно знаю, что если я сейчас упущу свой шанс себя проявить, второго просто не будет.

Кровь шарашит в виски, когда я помогаю Валееву расположить в багажнике коробки. Пальцы, задевая его руку, подрагивают. Играть с таким опасно. По венам бежит чистый концентрированный адреналин. Тут или пан, или пропал. Но если не поведется – в любом случае мне конец.

Будто ничего не замечая, Валеев открывает для меня дверь. Садится за руль, жмет какие-то кнопки. Справившись, не глядя, возвращает руку на коробку, прям туда, куда я заблаговременно положила свою ладонь. И, наконец, поднимает глаза.

Таир

Недоуменно пялюсь на ее узкую сухую ладонь с длинными пальцами с розовым маникюром. Баб в моей жизни было немного, но сигналы Кати вряд ли можно трактовать как-то двусмысленно.

Ползу взглядом вверх по ее руке. Она уже не такая бледная, как я запомнил. Вероятно, девочка не только маникюр сделала, но и заскочила в солярий. А еще к парикмахеру, потому что ее волосы определенно стали короче, а седая прядь у лица исчезла, будто ее и не было.

Задержав дыхание, тону в бездонной прорве взгляда. Дурдом. Почему-то я совершенно не понимаю, как на ее призыв реагировать. Хотя, конечно, совру, если скажу, что никогда раньше не сталкивался с настолько очевидными предложениями. Какого-то хрена бабы всегда обращали на меня гораздо больше внимания, чем я бы того хотел. Впрочем, никаких проблем с тем, чтобы расставить границы, у меня до этих пор не возникало. Так, лишь досада брала порой. Или злость, если устал, а тут еще очередная дурында себе чего-то придумала, и носись с ней. А вот сейчас вообще непонятно, что делать.

– Все хорошо?

Зависаю взглядом на полных резко очерченных губах. Стекаю вниз по длинной шее, ощупываю плечи, узкую грудь с двумя нахально торчащими вперед холмиками, обтянутыми тонким ситцем летнего платья. Обманчиво невинного и даже какого-то трогательного, что ли.