Это сообщение потрясло Вилэнда и Ройяла. К этому времени ужас немедленной смерти частично отступил, они снова вернулись в реальный мир и могли по достоинству оценить то, что услышали от меня, и представить, как это отразится на их судьбах. Они уставились друг на друга. Потом перевели глаза на меня. Я не мог пожелать себе более внимательной аудитории.
— Итак, вы совершили грубейшую ошибку, джентльмены, — продолжал я. — Застрелить Яблонского было непоправимой ошибкой с вашей стороны. Одного этого вполне достаточно, чтобы отправить вас обоих на электрический стул: судьи не жалуют людей, которые убивают полицейских. Возможно, это не назовешь справедливым с их стороны, так как они должны быть абсолютно беспристрастны, на что поделаешь, именно так обстоит дело. Если убийство обыкновенного жителя еще может как-то сойти с рук, то убийство полицейского это, в любом случае, гарантированная смертная казнь. Нам известно о вас вполне достаточно, чтобы казнить вас на электрическом стуле шесть раз подряд.
Я рассказал им, как Яблонский и я год с лишним работали вместе, причем большую часть времени провели на Кубе: мы искали хоть какие-то следы сокровища. Рассказал, как мы впоследствии пришли к заключению, что оно до сих пор не найдено, так как на мировом рынке еще не появился ни один ограненный изумруд. Стоило на мировом рынке появиться хотя бы одному камешку, как через два, максимум три дня об этом стало бы известно Интерполу. Этому могло быть лишь одно объяснение — самолет упал в море, и кто-то поторопился уничтожить единственного человека, который мог точно указать, где затонуло сокровище, пилота, сбившего самолет с сокровищем.
Район наших поисков сузился до западного побережья Флориды. Чтобы вести поиски чего-то на дне моря требуется корабль и глубиномер высокой чувствительности. Мы обязали всех крупных поставщиков судового оборудования в Европе и Северной Америке немедленно уведомить нас о том, что они продают кому-то именно глубиномер высокой чувствительности. Естественно, что суда военно-морского флота, торговые и рыболовецкие суда исключались.
Они слушали очень внимательно. Они почти уже вернулись в нормальное состояние, и в их глазах я читал огромное желание прикончить меня. Я продолжил:
— Надеюсь, вы меня понимаете, какой была следующая, после несвоевременного убийства пилота, ваша ошибка? В течение четырех месяцев частными лицами было куплено шесть высокочувствительных глубиномеров. Все шесть были куплены владельцами больших яхт. И лишь одна из них курсировала вдоль западного побережья Флориды. — «Искусительница», принадлежавшая генералу Блеру Рутвену.
Это была блестящая идея, вынужден согласиться. Лучшего прикрытия для того, чтобы, не вызывая подозрений, обследовать буквально каждый квадратный метр морского дна у побережья Флориды, не сыщешь. Пока геологи генерала, взрывая на дне моря свои бомбочки, составляя сейсмологические карты подводных горных пластов, вы, пользуясь глубиномером, тоже составляли свои карты, отмечая контуры каждого даже небольшого предмета, покоящегося на дне моря. На эту работу ушло почти сорок два дня: вы немного просчитались и начали работы, уйдя слишком далеко на север. И уже тогда мы наблюдали за каждым вашим передвижением. У нас даже было специальное судно для ночного патрулирования. Именно с его помощью я и побывал на платформе сегодня ночью. Так или иначе, вы нашли самолет. Вы даже потратили три ночи на то, чтобы вытащить его тралами. Но, вам удалось вытащить только кончик левого крыла, — я сделал жест в сторону иллюминатора. — По поверхности повреждения видно, что обломано недавно.
— Откуда известно все это? — прошептал Вилэнд.
— Откуда? Дело в том, что я работал на борту «Искусительницы» сменным инженером. — Я проигнорировал ругань Вилэнда и то, что его руки непроизвольно сжались в кулаки. — Помните, вы говорили, что и вы и генерал видели меня где-то раньше: то ли на борту судна в Гаване, то ли где-то еще. Вы ошибались, хотя было время, когда я действительно работал в этой фирме. Я проработал на «Искусительнице» пять недель. Покинув яхту, перекрасил волосы в этот дурацкий цвет, сделал пластическую операцию, в результате которой у меня появился шрам, и симулировал хромоту. Но ты не очень-то наблюдателен, Вилэнд, даже несмотря на этот маскарад, ты должен был узнать меня.
Именно так обстояли дела. Вы уже знали, где находятся сокровища, но как их достать? Потом кому-то из вас пришла в голову блестящая мысль использовать для этой цели батискаф, приспособив соответствующим образом платформу буровой. Бьюсь об заклад, эта идея пришла в голову вашему умершему другу-инженеру Брайсону.
Дыхание в кабине, благодаря работе системы регенерации воздуха, уже не вызывало никаких болевых ощущений. И с каждой минутой поведение Вилэнда и Ройяла становилось все наглее и нахальнее.
— Да, у каждого были свои блестящие идеи, — продолжал я. — Но по-настоящему гениальной была только одна — та, которая привела вас обоих к такому концу, и эта идея принадлежала Яблонскому. Именно Яблонский предложил, чтобы мы любезно предоставили вам батискаф.
Вилэнд грязно выругался, посмотрел на Ройяла и потом на меня.
— Вы хотите сказать, что… — начал он и замолчал.
— Да, все это было подстроено, — устало ответил я, не испытывая никакого удовольствия. — Объединенные французско-британские военно-морские силы в то время проводили в Лионском заливе испытания батискафа. Когда мы обратились к ним с просьбой, то они с готовностью согласились продолжить испытания здесь. Мы позаботились о широкой рекламе прессой этих испытаний, время от времени возобновляли рекламу достоинств батискафа с такими подробностями, что даже самый большой идиот не мог не понять, что батискаф отлично приспособлен для подводных работ по спасению и поднятию со дна моря затонувших кладов. Мы знали, что рано или поздно, вы клюнете на эту наживку и что «Искусительница» обязательно появится в районе испытаний. И она действительно появилась.
Мы с совершенно определенной целью оставили батискаф без присмотра. Но предварительно я так «заколдовал» его, что никто, кроме специалиста-электрика, который разбирается в системах батискафов, и меня самого, не смог бы заставить заработать его двигатели. Вам необходимо было после того, как завладели батискафом, найти человека, который привел бы его в боевую готовность, не так ли, Вилэнд? Когда я в нужный момент оказался рядом, вы решили, что это счастливое совпадение, не так ли?
Интересно, что скажут наши друзья старший прораб и инженер-нефтяник, когда узнают, что почти три месяца они бурили скважину в нескольких милях от того места, которое рекомендовали геологи? Думается мне, что именно вы с Брайсоном изменили отметки на карте, чтобы максимально приблизиться к сокровищу. При нынешних темпах работы они скоро дойдут до Индийского океана, конечно, так и не обнаружив нефти.
— Вам не удастся уйти живым с такой информацией, — грубо оборвал меня Вилэнд. — Клянусь Богом, вам это не удастся…
— Помолчите, — презрительно сказал я. — Иначе снова выключу аппарат, и вы оба снова будете ползать передо мной на коленях, умоляя спасти вашу жизнь, так же, как ползали на коленях не более пяти минут тому назад.
Как им хотелось убить меня в эту минуту. Как им хотелось услышать мои стоны и увидеть, как я корчусь у их ног в предсмертной агонии. Ведь никто и никогда не говорил с ними в подобном тоне. Но они знали, что их жизнь находилась в моих руках. Они растерялись, они не знали, как ответить и что предпринять в этой ситуации. После длительной паузы Вилэнд откинулся назад на своем стуле и улыбнулся. Его мозг вновь заработал:
— Я полагаю, Тальбот, вы решили передать нас властям. Так ведь?
Он ждал ответа, но его не последовало, и он продолжал:
— Если решили поступить так, то было бы гораздо лучше, если бы вы изменили решение. Для такого умного копа, Тальбот, вы на удивление слепы. Я уверен, что вы не захотите стать виновником смерти двух ни в чем не повинных людей. Я ведь не ошибся в вас, Тальбот?
