Почти через десять минут после того, как мы отошли от буровой, дно начало понижаться и вскоре исчезло. Но я знал, что это только иллюзия: Вилэнд нанимал людей, которые сделали топографические съемки дна океана не менее дюжины раз, и если он сказал, что угол равняется тридцати градусам, так оно и было. И все же впечатление от этой внезапно появившейся перед глазами бездонной пропасти ошеломляло.
— Впадина, — тихо сказал Вилэнд. На его гладком, ухоженном лице я увидел капельки пота. — Давайте вниз, Тальбот.
— Немного позже. Если мы начнем спускаться сейчас, то буксирный канат, который разматывается у нас за кормой, задерет ее. Батискаф окажется параллельно склону, и наши прожекторы будут освещать его, а пространство перед нами мы видеть не будем, поскольку наш передний прожектор очень слабый. Вы хотите, чтобы мы врезались носом в какую-нибудь скалу? К тому же мощности наших двигателей не хватит для погружения на такую глубину. Да и зачем это делать? Проще достигнуть нужной точки, и, заполнив соответствующим образом балластные цистерны, совершить погружение. Надеюсь, я все ясно объяснил?
Лицо Вилэнда блестело от пота. Он снова облизал губы и проворчал:
— Поступайте, как знаете, Тальбот.
Я поступил так, как считал нужным: придерживался курса 222° до тех пор, пока счетчик не показал, что пройдено пятьсот двадцать метров. Потом выключил двигатель и создал незначительную величину отрицательной плавучести, заполнив балластные цистерны.
Мы опускались медленно. Стрелка глубиномера едва двигалась. На глубине сто сорок метров прожекторы осветили дно моря. На дне не было ни скал, ни коралловых рифов, ни морских губок. Там были только небольшие участки серого песка, все остальное — поля черного ила. Прекратив прием балласта, добившись нулевой плавучести, я вновь включил двигатели на половину их мощности и начал медленно, двигаясь зигзагами, то наматывая канат на барабан, то сматывая, прочесывать морское дно. Долго мне искать не пришлось. Просто повезло. Оказавшись над целью, я выключил двигатели, и опять стал заполнять балластные цистерны. Батискаф пошел вниз и тяжело зарылся в черный ил рядом с самолетом.
Самолет более чем на метр погрузился в ил. Правого крыла не было: видимо, оно отлетело, когда самолет ударился о воду. Кончик левого крыла обломлен, но хвостовое оперение и фюзеляж были практически целые, если не считать изрешеченной пулями носовой части и разбитых стекол кабины. Это наглядно демонстрировало, как погиб самолет. Передний иллюминатор батискафа был не более чем в двух метрах от разбитых окон кабины самолета и почти на одном уровне с ними. Внутри я различил два скелета — один, на месте пилота, все еще сохранял вертикальное положение (его удерживали ремни), а другой — рядом с ним — сильно подался вперед и был почти не виден.
Прошло всего пятнадцать минут с тех пор, как я практически отключил систему регенерации воздуха, но дышать уже стало трудно. Ни Вилэнд, ни Ройял, казалось, не замечали этого. Возможно, они думали, что в этих условиях так и должно было быть. Скорее же всего, они вообще не заметили этого. Они были полностью поглощены тем, что видели в ярком свете прожектора через передний иллюминатор.
И только одному Богу известно, как я был поглощен этой картиной. Сотни раз задавал я себе один и тот же вопрос: что буду чувствовать и как буду реагировать, на то, что вижу сейчас. Предполагал все: злость, ярость, ужас, душераздирающую горечь утраты. Но ничего этого не было. Я испытывал только чувство жалости и глубокую грусть. Нет, даже не грусть, а глубочайшую меланхолию, доселе неведомую мне. Возможно, моя реакция не была такой, как я предвидел, потому, что мой ум затуманили водовороты боли. И все же я знал, что причина не в этом. А в осознании того, что меланхолия, вызванная воспоминаниями об утерянном прошлом, — это все, что осталось мне в жизни. Меланхолия и чувство жалости к самому себе, человеку, безнадежно потерявшемуся в пустыне одиночества.
— Чудеса, не так ли, Тальбот? Ну разве не чудеса? — Вилэнд, который на время забыл о своей клаустрофобии, довольно потирал руки. — Прошло столько времени, но игра стоила свеч, игра стоила свеч! Подумать только, целый! Я боялся, что его могло раскидать по дну на большой площади. Для такого опытного специалиста, как вы, никаких осложнений тут не предвидится, так же, Тальбот? — и не дожидаясь ответа, он тут же отвернулся от меня, не в силах оторвать глаз от самолета. — Замечательно! — повторял он раз за разом. — Просто замечательно!
— Замечательно. — Согласился я, и твердый, безразличный тон моего голоса удивил меня самого. — Если не считать британского фрегата «Де Браак», затонувшего во время шторма у берегов Делавэра в 1798 году, это самое большое затонувшее сокровище в западном полушарии. Десять миллионов двести пятьдесят тысяч долларов в золотых монетах, алмазах и изумрудах.
— Да, десять миллионов и двести… — голос его замер. — А откуда… откуда вам это известно, Тальбот?
— Я знал об этом сокровище еще до того, как вы услышали о нем, Вилэнд.
Оба они мгновенно отвернулись от иллюминатора и уставились на меня. Удивление на лице Вилэнда сменилось подозрением, потом в нем начал проглядывать страх. Ройял широко раскрыл свой единственный, плоский, холодный, мраморный глаз. Так широко он еще никогда не раскрывал его.
— Боюсь, что вы, Вилэнд, не так умны, как генерал. Да и я тоже, если говорить откровенно. Он меня раскусил, понял, что я не тот за кого себя выдаю. А хотите знать почему он сделал такой вывод а, Вилэнд?
— О чем это вы? — О чем это вы? — Хрипло выдавил Вилэнд.
— Он очень проницателен, этот генерал — продолжал я, пропустив мимо ушей его вопрос. — Он заметил: когда мы прилетели на вертолете на буровую вышку в то утро, то сначала я прятал свое лицо, но потом перестал это делать. Это было легкомысленно с моей стороны, и навело генерала на мысль, что, во-первых, я не убийца. Если бы я был убийцей, то должен был бы постоянно прятать лицо от каждого встречного. А во-вторых, что я уже побывал на нефтяной вышке, встречался с кем-то из начальствующего состава и боялся, что среди встречающих нас этот человек может оказаться. Генерал прав — я не убийца и ранее действительно побывал на буровой вышке. Я был здесь сегодня на рассвете.
Вилэнд сник. Ошеломляющий эффект моих слов и то, что из них следовало, совершенно выбили его из колеи. Он был настолько ошарашен, что потерял дар речи.
— Генерал заметил и кое-что еще, — продолжал я. — Он заметил: когда говорилось о работе по поднятию этого сокровища со дна моря, то я ни разу не задал самых необходимых и самых очевидных вопросов: какое сокровище надо поднимать и на каком корабле или самолете оно находится и вообще находится ли оно на корабле или самолете. Ведь я не задал ни одного из этих вопросов, Вилэнд, не так ли? Снова я проявил легкомыслие, не так ли? Но вы ничего не заметили, Вилэнд. Что же касается генерала Рутвена, он и это заметил. И понял: я все это знаю.
Секунд десять царило молчание. Потом Вилэнд прошептал:
— Кто вы такой, Тальбот?
— Единственное, что я могу вам сказать, Вилэнд: я не отношусь к числу ваших друзей, — я улыбнулся ему, насколько позволяла причиняющая сильную боль верхняя губа. — Вы умрете, вы умрете мучительной смертью, до последнего вздоха проклиная мое имя и день, когда мы встретились.
Снова наступило молчание, более продолжительное, чем раньше. Мне ужасно хотелось курить, но внутри батискафа это было запрещено, да и, к тому же, воздух и без этого уже стал ужасным. — Наше дыхание становилось все более учащенным, по лицам струился пот.
— Разрешите мне рассказать вам одну небольшую историю, — продолжал я. — И, хотя это не волшебная сказка, начну ее так, как обычно начинаются сказки: «Однажды жила-была…» Итак, однажды жила-была одна маленькая страна, имеющая крохотный флот: пару эсминцев, фрегат и канонерку. Это не такой уж большой военно-морской флот, Вилэнд, не так ли? Именно поэтому правители страны решили удвоить его. У этой страны отлично шли дела с экспортом нефти и кофе, и она решила, что сможет позволить себе это. Отметьте для себя только одно, Вилэнд: правители страны могли бы потратить деньги на что-нибудь более полезное, но внутренняя ситуация в стране была близка к революционной, и правители решили заручиться поддержкой армии. Давайте вложим деньги в военно-морской флот страны, решили они. Что это за маленькая страна, Вилэнд?
