— Если вы думаете, что я буду работать, а Кибатти все время торчать рядом и наблюдать за мной своими рыбьими глазами, то ошибаетесь, — на какое-то мгновение я задумался. — Когда мы возвращались сюда, то проходили мимо какой-то похожей на кабинет комнаты. Она находится в нескольких метрах отсюда в коридоре. Комната была открыта. Я видел в ней хороший стол и все необходимое для работы. Вам остается только дать мне бумагу и инструкции.

—  Ну что ж, неплохая мысль. Кстати там в сейфе найдется и вся нужная вам документация. Идем. — Ройял отступил в сторону, пропуская меня. Выходя, я увидел, как люка в комнату выбирается Кибатти. Не успели мы пройти метра три по коридору, как за спиной послышался весьма убедительный глухой стук задвигаемого засова, а затем — звук сработавшего дверного замка. Кибатти относился к своим обязанностям со всей ответственностью.

Вот и комната с открытой дверью о которой шла речь. Глянув на Ройяла и увидев его разрешающий кивок, я вошел. Комната выглядела, как рабочий кабинет инженера. Там была пара больших чертежных досок с укрепленными на них лампами дневного света. Я прошел мимо досок к большому столу, столешница которого была обтянута кожей. Рядом со столом стояло удобное кресло.

Ройял оглядел комнату. Он был в своем репертуаре. Может, привычка? Да, Ройял всегда был предельно осторожным. Невозможно представить, чтобы он сидел где-то спиной к двери или спиной к окну, как невозможно представить его с блеском в глазах. Мне кажется, он не изменил бы своей привычке, даже если бы находился в детской комнате. Правда, на этот раз он осмотрел комнату больше с точки зрения оценки ее в качестве тюремной камеры. То, что он увидел, видимо, удовлетворило его: не считая двери, порог которой мы только что переступили, второй выход из комнаты был только в окно, под которым бушевало море. Ройял уселся на стул, и закурил сигарету. Сидел и молчал. Свет лампы поблескивал на его гладких темно-русых волосах. Его не отражающее никаких мыслей и настроений лицо находилось в тени. Он сидел не более чем в полутора метрах от меня. В руках у него ничего не было. Правда, он мог запросто выхватить свой маленький черный пистолет и всадить мне две пули промеж глаз прежде, чем я проделал бы половину пути к его креслу. Но, я и не собирался сейчас этого делать.

Минут десять я писал на листке бумаги какие-то цифры. Изображал работу с логарифмической линейкой, изучал электросхемы, достав их из сейфа ключом Ройяла. И, всем своим видом давал понять, что у меня ничего не получается. Я щелкал языком от нетерпения, почесывал концом карандаша голову, сжимал губы и с возрастающим раздражением смотрел на стены, дверь и окно. Но чаще всего раздраженно смотрел на Ройяла. В конце концов он заметил это. Слишком явной была демонстрация моего раздражения, чтобы продолжать оставаться в неведении о моем отношении к нему.

— Мое присутствие раздражает вас, Тальбот?

— Что? Как сказать, не то, чтобы… но только я не могу получить…

— Значит, вам работается не так легко, как вы думали, а?

Я злобно и молча уставился на него. Если он промолчит, мне ничего не останется, как самому подсказать ему убраться отсюда. К счастью, он сам пришел мне на выручку.

— Я так же, как и вы, хочу, чтобы это дело скорее закончилось. Мне сдается, что вы относитесь к таким людям, которые не любят, когда их отвлекают, а похоже я своим присутствием это делаю — он легко поднялся на ноги, посмотрел на бумагу с «расчетами», которая лежала передо мной, поднял одной рукой свой стул и направился к двери. — Лучше подожду снаружи.

Я молча кивнул головой. Он вынул ключ из двери, вышел в коридор и запер дверь на ключ. Я встал, на цыпочках подкрался к двери и замер.

Долго ждать не пришлось. Не прошло и минуты, как я услышал шум шагов в коридоре и чей-то голос:

—  Ну, извини, дорогой, — человек говорил с явным американским акцентом, и не успел он произнести эти слова, как послышался сильный, глухо прозвучавший удар. Этот тяжелый удар заставил меня сморщиться, словно от боли. Через мгновение ключ повернулся в замке, и дверь открылась. Я помог втащить в комнату тяжелый груз.

Этим тяжелым грузом был Ройял, бездыханный и холодный, как камбала. Человек, которому я помогал,  запер дверь на ключ, и, не медля ни минуты, начал энергично стаскивать с себя зюйдвестку, этот широкий непромокаемый плащ с капюшоном, куртку и штаны. Под всем этим темно-бордовая форма была безупречной, как всегда.

— Неплохо, — пробормотал я, — и маскировка, и американский акцент. Вам удалось бы обмануть даже меня.

— Самое главное, мне удалось обмануть Ройяла, — Кеннеди наклонился и посмотрел на начинающую синеть ссадину на виске Ройяла. — Жаль, если я саданул его слишком сильно. — Кеннеди действительно очень встревожился. Точно так же встревожился бы и я, если бы случайно наступил на тарантула.

— Ничего, он выживет, Симон. Зато вы получили удовольствие, которое пришлось неоднократно откладывать. — Я сбросил пиджак и стал быстро натягивать спецодежду, которая было до этого на Кеннеди. — Вам удалось подготовиться? В мастерскую все доставлено?

— Послушайте, Тальбот, зачем спрашивать — укоризненно сказал он. — У меня было целых три часа.

— Ну ладно, прошу прощения… А что если наш друг начнет проявлять признаки жизни?

— Тогда я снова приму такие же меры, — мечтательно сказал Кеннеди.

Я улыбнулся и вышел из комнаты. Неизвестно, сколько времени генералу удастся занять Вилэнда тем надуманным делом, ради которого он вызвал его, но я подозревал, что не особенно долго. Вилэнд уже, наверное, начал тревожиться, что слишком долго занимается какой-то ерундой. Может быть, я сослужил себе дурную службу, сообщив ему, что агенты ФБР ждут не дождутся улучшения погоды, чтобы приехать на буровую и начать допрос генерала Рутвена. Но тогда на меня был наставлен пистолет Вилэнда, он угрожал убить меня, и мне ничего не оставалось, как выбросить вперед руку и ухватиться за самую толстую соломинку, которая попалась на глаза.

Ветер на открытой верхней палубе пронзительно свистел и сбивал меня с ног с такой же силой, как прежде. Мне показалось, что недалеко сзади, в полутьме, маячит какая-то фигура, вцепившаяся в канат и медленно ползущая за мной. Я не обратил на него особого внимания. Наверное, люди пользуются штормовыми леерами с утра и до вечера подумал я. — Время, когда я проявлял осмотрительность и боялся любой опасности, внимательно обследовал все, что подстерегало меня на пути, осталось позади. Теперь пришло другое время: надо идти ва-банк, все или ничего. А зря не обратил, зря поддался таким эмоциям.

Добравшись до жилых помещений, я прошел по широкому коридору, где сегодня днем шепотом говорил с Кеннеди, и в конце коридора повернул не налево, куда мы поворачивали раньше, а направо. Потом остановился, чтобы сориентироваться, и направился по коридору, который, как сказала Мэри, вел к радиорубке. По коридору бродили люди. Дверь в одну из комнат была открыта — и я увидел сквозь табачный дым, что там полно народу, видимо, это была комната отдыха. Видимо, все бурильные работы прекращены. Это обстоятельство отнюдь не тревожило бурильщиков: их десятидневная вахта полностью оплачена с того самого момента, как они покинули берег, и до того дня, когда они вернутся. Мне это тоже было на руку, так как отсутствие суеты и передвижений рабочего дня намного облегчало мою задачу.

Я снова повернул за угол и едва не столкнулся нос к носу с двумя людьми, даже слегка задел плечом одного из них. Они горячо спорили о чем-то. Это были Вилэнд и генерал. Говорил Вилэнд, но, увидев приближающегося человека, он замолчал и посмотрел на меня. Извинившись, я продолжил путь. Я был уверен, что он меня не узнал: шляпа и капюшон были надвинуты почти на глаза, а ворот плаща поднят до самого носа. Но самой лучшей маскировкой было то, что я распрощался со своей хромотой. И все же, несмотря на все эти предосторожности, у меня появилось отвратительное ощущение, между лопаток пробежал озноб. Оно сохранялось до тех пор, пока снова не свернул за угол, и Вилэнд уже не мог меня видеть. Я не знал, что в дальнейшем сулит этот явный спор между генералом и Вилэндом — хорошее или плохое. Если генералу удалось серьезно заинтересовать Вилэнда в какой-то спорной проблеме, сулящей немедленную личную выгоду для них обоих, тогда все к лучшему, но если Вилэнд протестовал против этого и доказывал, что это только никому не нужная отсрочка, дело могло принять очень плохой оборот. Ведь если Вилэнд вернется туда, где я оставил Ройяла и Кеннеди,  раньше меня, то страшно подумать какими будут последствия. И я старался не думать о них. Вместо этого побежал, не обращая внимания на удивленные взгляды немногих попадавшихся по дороге, не понимавших причины такой бешеной активности в этот хорошо оплачиваемый выходной.