— Что я позвал тебя позаботиться о ней.

— Она была вооружена?

— Конечно, — Клинт издает шипящий смех. — До зубов. Я даже забрал у нее туфли, потому что думаю, что она выколет глаз этими каблуками-зубочистками.

Клинт вытаскивает мой пистолет из-за штанов и передает его Габриэлю.

Тот берет пистолет, осматривает его, а затем, не теряя времени, стреляет Клинту дважды в грудь и один раз в голову. Мир снова замедляется, когда новичок падает, его колени ударяются о тротуар, и кровь течет из каждого пулевого отверстия, прежде чем он падает на спину.

Мой разум вращается.

Медленно Габриэль опускает пистолет.

— Ты пришел за мной. Ты вообще-то, черт возьми, пришел за мной. — я позволяю себе легкую, обнадеживающую улыбку.

Он действительно здесь, чтобы помочь. Но он молчит и смотрит на труп. Его губы представляют собой тонкую бескровную линию. Наконец Габриэль приближается ко мне. Звук приближающихся машин обрывает всё, кроме моего пульса. Двери снаружи закрылись.

Его глаза холодны. Гораздо холоднее, чем я помню.

Еще холоднее, чем в первый раз, когда он меня связал.

— Габриэль?

Его имя звучит, как мольба. Я знаю, что один из нас останется без ответа, когда вместо того, чтобы ослабить мои путы, он затянет их сильнее.

ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ

Габриэль

Чертов Клинт.

Чертовы накачанные кротами киски, которые думают, что знают лучше, чем кто-либо другой. Он разослал всем тревогу и не оставил мне места для маневра. У меня не было времени искать выход из этой ерунды. Мы с Лейлой теперь по-настоящему трахаемся.

Бродерик и Хорн-Риммед отставали от меня всего на несколько шагов, их машины уже следовали за моей, когда я въехал в тенистый переулок между «Доками на Марки» и соседним зданием. Снаружи хлопает еще одна дверь машины.

Слишком поздно.

Я опоздал.

Лейла все еще стоит, ее глаза расширяются от удивления, и я не могу переварить, как она смотрит на меня, пока я затягиваю веревки.

— Что ты делаешь? — она борется со мной. — Габриэль? Что ты…

Я прижимаю пистолет к ее губам со смертельным намерением. — Если ты хочешь остановить нашу игру, дорогая, тебе придется использовать стоп-слово. В противном случае, ты будешь держать рот на замке, пока я не скажу тебе обратное.

Позволил ей собрать кусочки воедино. Она ни разу не сказала мне стоп-слова перед тем, как мы вышли на сцену, и я позаботился о ней. Как мне заставить ее доверять мне сейчас, не выдав себя?

— Ты не мой чертов Дом, — выплевывает она.

В тот момент, когда шаги становятся громче и босс заходит на склад.

Нет хорошего способа сыграть в это. Не сейчас, когда начался обратный отсчет и от этого момента зависит так много всего. Я кладу пистолет Лейлы в карман и выхватываю его из безжизненной руки Клинта.

И у нас нет шансов выбраться отсюда живыми, если я отпущу ее прямо сейчас. И вместо того, чтобы доверить мне принимать такие решения на лету… Лейла в ярости. Она должна быть такой.

Разумнее быть. Я просто надеюсь, что она каким-то образом найдет путь к пониманию сквозь дымку ярости.

Мне приходится сдерживать мрачный смешок. Я убийца и доказал это прямо перед ней. Но я также доказал, что никогда не причиню ей вреда. Давай, милая, собери!

— Хорошо. Ты нас здесь обыграл.

Бродерик выходит из-за угла, подняв брови и стоя рядом с Риммедом. Это темный бог, правящий подземным миром, вот только у него такое лицо, мимо которого невозможно пройти в толпе. Несмотря на свою репутацию, он всего лишь подтянутый мужчина средних лет со стройным телосложением и мужественными чертами лица. Сегодня на нем темный костюм и ярко-синяя рубашка на пуговицах.

— Я хорошо провел время, — говорю я ему, кивая головой в сторону Рогового Риммеда.

— Клинт позвонил нам и сказал, что у него сюрприз. Я уж точно не ожидал встретить здесь своего маленького друга-детектива, — Бродерик меня травит. Особенно, когда он делает паузу, чтобы рассмеяться, громко и глубоко.

Сообщив мне, что Клинт запечатлел для меня мою цель прежде, чем у меня появился шанс добраться до нее.

— Она не твоя, — я заставляю себя улыбнуться. — Но я удерживал ее. Она вырвалась на свободу. Черт возьми, убила этого неудачника. — для большей выразительности я пинаю Клинта по подошве ботинка. Не обращая внимания на твердый комок, застрявший у меня в груди, и демонстративно игнорируя Лейлу. — Он не так полезен, как ты думал.

Роговой Риммед ставит свой портфель на пол, и они с Бродериком кружат над Лейлой, как стервятники.

— Эта милая маленькая штучка доставила нам немало хлопот, — напевает мой босс.

Я чертовски ненавижу то, как он на нее смотрит.

— Я не вещь, — огрызается она. — И пошел ты на хуй.

— Этот идиот думал, что он убийца только потому, что выдал информацию изнутри, — добавляю я, как будто она никогда не говорила. — Ты хочешь, чтобы что-то было сделано, верно? Вот мы и здесь. Он мог бы заполучить ее, но он все испортил.

Лейла похолодела. Жестко. Наблюдая за нами. — Чертовы ублюдки. Все вы. Вы получите то, что получите, если это будет последнее, что я сделаю.

Мне нужно, чтобы она молчала. Она поставит под угрозу все, что я делаю, если заболтается, а сейчас она слишком зла на меня, чтобы даже все обдумать.

— Осторожнее со словами, дорогая. Ты ничему не научилась за это время? Разговоры дешевы, и ты не в состоянии заплатить, — я смеюсь.

Смех только разжигает ее.

Лейла бросается на канаты и извергает ряд непристойностей, которыми я горжусь.

Я отрываю кусок рубашки Клинта и надеваю его ей на голову, как кляп. Она дергается, борясь со мной на каждом дюйме пути, ее взгляд не делает секрета, что ей нужна моя голова.

Я ничего не говорю, засовывая ткань ей в губы. Она царапает меня и чуть не откусывает мне часть указательного пальца.

Раздражительная.

Женщина-воин.

Я собираюсь вытащить нас из этого.

Я прочитал все в ее ненавидящем взгляде. Это абсолютная противоположность тому выражению лица, которое она сделала вчера вечером в постели, засыпая у меня на руках. Этот намек на открытость был настолько чуждым, что застал нас обоих врасплох.

Хорошо , думаю я, когда босс подходит ко мне с суровым лицом. С одной стороны, это действительно хорошо, потому что ей придется научиться быть более осторожной.

Вот только большая часть меня ненавидит быть причиной такого чертовски глупого урока. Она уже слишком многое пережила. У нас обоих есть. Когда такие люди, как мы, получают передышку?

Когда мы настанем «долго и счастливо»?

Никогда.

Вот только будь я проклят, потому что то короткое время, что я провел с Лейлой, заставило меня задуматься об этом. Надеюсь на это.

Я слишком проклят для такой сделки, и это всего лишь напоминание.

Лучшее, на что я могу надеяться, это найти способ вытащить ее из этой ситуации. Тогда она будет свободна от меня. Свободная от трясины.

Я подумаю обо всем этом, как только вытащу ее отсюда. Независимо от того, как быстро Бродерик попытается нанести удар, я буду быстрее.

Роговый смотрит на Лейлу так, будто пытается решить, с чего начать с ней. — Я давно не играл на поле, — говорит он мне. — Или понаблюдать за тобой на работе.

— Что бы вы, господа, предпочли? Чтобы попасть в свои собственные хиты или посмотреть, какой еще информацией она могла бы поделиться с нужным убеждением? — я стараюсь сохранять нейтральный тон, чтобы не было видно каких-либо интонаций.

Но помогает то, что Бродерик не обращает на меня внимания. Его внимание остается на Лейле. Требуется максимум самоконтроля, чтобы оставаться на месте, когда начальник улыбается и приближается к ней. Он проводит большим пальцем по ее нижней губе, ткань рубашки туго завязана на шве ее рта. Прямо перед тем, как он отступает и бьет ее по щеке.

Я теряю дыхание.

Комок в горле болезненно опускается вниз, к животу, а жар разливается по всем частям моего существа. Босс наносит ей еще несколько ударов по лицу и животу. Лейла ничего не говорит, но в уголках ее глаз образуются слезы, и она побледнела. Он ударил ее так сильно, что у нее перехватило дыхание, и внутри я кричу, чтобы он остановился.