Батурин выпростал свой взгляд из пространства, к которому он уже собрался обратиться, посмотрел на Ясногорова и вдруг согласился совершенно по деловому:
— Хорошо. Без лекций. Я стрелял в Горбачева потому, что он отнял у меня жену, сына и родовое наследство…
Та-а-ак, разочарованно протянул в уме Горбачев, он просто шизофреник…
— Больше того, — продолжал Батурин, — Михаил Горбачев отнимает жен и детей у всех партийных работников. Возьмите статистику: сколько жен бросили своих партийных мужей десять лет назад и сколько — в этом году? В этом — в восемь раз больше! Почему? Кто поставил нас в положение презираемых и третьесортных?..
Все-таки без лекции не обойдется, мельком подумал Горбачев, но черт с ним, пусть говорит. Похоже, и Ясногоров решил так же — он откинулся к спинке стула и не перебил Батурина.
— …Россия всегда, испокон веку, была чиста от идей мелкой спекуляции и погони за наживой. Россия была отлична от всех остальных народов поиском Духовности и Высшего Смысла. И у нас, русских коммунистов, тоже был авторитет духовных лидеров мира, — говорил тем временем Батурин. — Да, духовных! Полмира открывали по утрам газету «Правда» и из нее узнавали, что МЫ назначили правдой на сегодня! Нищая, полуголодная страна была примером для народов самых сытых стран, и никто у нас не бастовал, не требовал автономии и даже в мыслях не посягал на власть нашей партии…
«Какая у него странно-знакомая манера рубить мысль на короткие предложения, — подумал Горбачев. — И так знакомо он наклоняет голову чуть вперед…»
— Но где все это теперь? Что свергло партию с пьедестала? Реформы Михаила Горбачева — вот что! — сказал Батурин так твердо, словно вбил гвоздь ударом кулака. — Сегодня совершенно очевидно, что перестройка, затеянная Горбачевым, с треском провалилась. Вот уже несколько лет народ задыхается от инфляции и тотального дефицита, государственный дефицит достиг астрономических цифр, экономикой уже невозможно управлять ни с помощью денег, ни приказами. Даже при Брежневе, которого так легко превратили в посмешище, даже при Брежневе положение было лучше! А Горбачев продолжает думать, что он демократизировал страну и ему за это памятник поставят. Но он не демократизировал — он развратил страну! Русский народ стал таким же, как все — как итальянцы, греки, евреи — только деньги, только валюта! А иначе никто не работает, вся страна митингует и все кричат «Долой коммунистов!». Бикфордов шнур гражданской войны уже горит повсюду, Запад закабаляет умы молодежи своей поп-культурой…
Все ясно, обозлился Горбачев, я раскачал лодку, я продался ЦРУ и международному сионизму и веду страну в сети капитализма. Но раньше об этом писали в ЦК только партийные старики-анонимщики. А теперь… «Перестройка провалилась»! А кто ее провалил — не вы ли сами? Черт возьми, до чего у этого мерзавца моя манера произносить речи! Последние годы все молодые партийные выдвиженцы подражают мне, некоторые даже очки носят — только, чтобы быть на меня похожими. Но чтобы мой же убийца!..
— Что же получается? — спросил тем временем Батурин у Трибунала. — Мой прадед штурмовал Зимний и проводил коллективизацию. Мой дед прошел замполитом от Волги до Берлина. Мой отец подавлял восстание в Венгрии и строил атомные электростанции. Я командовал ротой в Афганистане. Четыре поколения — за что мы воевали? Великая страна, супердержава рассыпается на глазах. Польша, Венгрия, Прибалтика, Грузия — все откалывается, выламывается из системы, которую построили наши отцы и деды. Не сегодня-завтра народ возьмет в руки колья и пойдет крушить все и вся! А моя семилетняя дочка смотрит на меня, как на убогого, и говорит по-английски: «Папа, let face it, ты неудачник, у нас нет даже своей машины!» И так — у всех партийных работников. Собственные дети презирают нас за то, что мы коммунисты. Мне очень жаль, что я не убил Горбачева, мой выстрел должен был упредить революцию и спасти партию. Но передайте Горбачеву: партия все равно его уничтожит…
Рядом с кроватью, на экранчике зачастила кривая сердечного ритма. Горбачев нажал кнопку «стоп» на пульте дистанционного управления видеомагнитофоном, откинулся головой на подушку и закрыл глаза. Нужно успокоиться, а то сейчас прибежит лечащий врач… Господи, что за страна! Император Александр Второй отменил крепостничество — убили! Петр Столыпин собирался ввести фермерство — убили! Как только в Кремле появляется не тиран, а нормальный человек, в него стреляют от имени какой-то Высшей Русской Духовности, партии, сверхидеи. «Выстрелом в Горбачева упредить революцию!..» Черт, как больно дышать… Нет, нужно успокоиться и на что-то решиться. Не с Батуриным — Батурин подождет, посидит в камере. А с батуринцами — срочно и без суеты. Итак, этот выстрел — это их ответ на чистку партии. А ведь еще вчера казалось, что именно такие молодые батуринцы, которых он недавно сам возвысил из низов партийной, военной и научной номенклатуры, — это и есть его личная гвардия внутри КПСС, новый костяк перерождения партии. А оказывается — нет!
Горбачев открыл глаза. Прямо напротив него, на стене, на громадном экране, лицо Батурина застыло на стоп-кадре последней реплики «партия его все равно уничтожит». И столько жесткой, остервенелой силы было в светлых глазах Батурина, что Горбачев вдруг пронзительно понял: а ведь уничтожат! За власть — уничтожат! Ведь точно такие глаза — захлестные — были когда-то и у парней в его деревне, когда они выходили на уличные, село на село, драки. С дубинами и стальными ломами в руках выходили, чтобы не бить — убить!..
Горбачев пошевелил пальцами, нажимая последовательно несколько кнопок на пульте правительственной видеосвязи. Эту последнюю американскую новинку, «видеотелефон» — систему из 142 телевизоров, принимающих закодированный сигнал кремлевского телекоммутатора, — всего за месяц до своей смерти подарил советскому правительству Арман Хаммер, «вечный друг» СССР. Горбачев сам провел распределение всех 142 видеофонов, и теперь легким нажатием кнопки убрал с огромного экрана лицо Батурина и, набрав четырехзначный номер, вызвал на тот же экран кабинет главного редактора «Правды» Матвея Розова. Розов, как всегда, был на месте — сидел над свежими полосами завтрашней газеты. Молодой, курносый, светлоглазый и широкоскулый, как Батурин.
Это сходство так неприятно поразило Горбачева, что он на несколько секунд задержал кнопку включения связи и просто рассматривал — что Розов делает. Конечно, через всю газету гигантский заголовок: «ЗДОРОВЬЕ М. С. ГОРБАЧЕВА — ВНЕ ОПАСЕНИЙ». Все-таки замечательное это изобретение — видеофон, особенно эта возможность скрыто наблюдать за подчиненными. Говорят, у Сталина была манера включаться в кремлевский коммутатор и часами подслушивать телефонные разговоры своих «соратников». Черт возьми, как хорошо он понимает теперь Сталина, который держал в страхе всех и в то же время всех боялся. А, может, только так и можно управлять Россией — доглядом, сыском и террором? Впрочем, говорят, что по заказу многих партийных боссов, которых Горбачев снабдил видеофоном, какие-то умельцы уже разработали системы оповещения о включении видеоканала, и стоило подключиться к любому видеофону, как у ее хозяина где-нибудь в потайном месте тут же загоралась сигнальная лампочка. Наверное, и Розов уже знает, что кто-то смотрит на него глазом видеокамеры, но еще не знает, кто именно — из КГБ, из ЦК партии?..
Нажатием кнопки Горбачев включил видеокамеру, торчащую на коротком штативе над пультом видеосвязи. И тут же напротив Розова, на телеэкране возникло лицо Горбачева.
— О, Михаил Сергеевич… — стал подниматься Розов.
— Сиди… сиди… — негромко, с затрудненным дыханием произнес Горбачев.
Розов опустился в кресло и спросил:
— Как Вы себя чувствуете?
— Слушай… сейчас тебе привезут кассету… с выступлением этого Батурина в Трибунале… — сказал Горбачев. — Вообще-то, это смесь шовинизма с правой фразеологией… Но завтра же… все его выступление… должно быть опубликовано…
— Что-о? — изумился Розов.
