– А говорили, хореография не предусмотрена! – крикнула одна из бабушек и тоже пошла в пляс. Надписи “I’m Badgirl” хаотично закружились по сцене – остальные бабки тоже не удержались и пошли в пляс.

– Ведь мы живём для того, чтобы завтра сдо-о-о-охнуть! – весело распевала «Алая зорька», ногами выбивая из досок священную сценическую пыль.

– Ты там чего? – крикнул в трубке Петрович.

– Сплясал, – отчитался запыхавшийся Гранкин, уходя в глубину сцены.

– Такое впечатление, – удивился Петрович, – что ты на сцене выступаешь.

– Так я на сцене и выступаю. С «Зоркой Алкой». Тьфу, с «Трезвой Галкой»! Тьфу, блин, «Алую зорьку» теперь так принято называть!

– Ты там поосторожней, – захохотал Петрович, – а то признают бабки, кто тогда по коридору с бинтами носился!

– Не, не признают, – засмеялся Виталя. – Я имидж сменил.

– Гранкин, выходи быстрей на работу, – с ностальгической ноткой в голосе произнёс Петрович, – выходи, а то никакой душевности в моей деятельности не стало! Станки, краска, бумага, шум, гам, идиоты-клиенты, лентяи-печатники... Вот только вчера развлёкся, обезьяну водкой полечил. Посидели мы с ней, но ... не поговорили. Выходи, охота на новый имидж твой глянуть.

– Выйду, Петрович. Вот закончу все дела и выйду!

Бабушек набилось в «Мерседес» аж восемь штук. Маленькие, компактные, без лишнего веса, они разместились в салоне, как мелкие огурчики в просторной банке.

– Чтой-то мне твоё лицо уж очень знакомо, – твердила одна, с косицей из седых волос.

– А ты у нас теперь что, член коллектива? – спрашивала румяная – та, которой Виталя подсказал как обаять Петровича.

– А ты умеешь правильно управлять этим драндулетом? – вопрошала третья, тыкая сухоньким пальчиком в кожаную обивку кресел.

– А спецсигнал на этой тарантайке присутствует? – смеялась четвёртая.

– Да отстаньте вы от него, девоньки, пусть человек нас по домам культурно развезёт, а то, вон видите, у него и так передок помят, небось, вот так же отвлекал его кто-то.

– Какой передок? У кого передок? Где помят? – загалдели бабки, как неугомонные школьницы.

Виталя пришпорил «коня», поддал газу и покатил по вечернему городу отыскивать адреса, которые диктовали ему вразнобой бабки. Использовать старушек в качестве живого щита Гранкину было жутко неудобно, но как иногда выражался Петрович «очень уж хорошо пошло». В плотном кольце бабушек он ощущал себя в полнейшей безопасности, поэтому, когда выступление закончилось, Виталя пригласил «Алую зорьку» «потусоваться» в уличное кафе. Старушки очень обрадовались, узнав, что гуляют за счёт ветеринара и оккупировав столики, заказали себе все имеющиеся запасы пирожных. Слежки за собой Виталя больше не ощущал, но понимал прекрасно, что теперь он будет на мушке у убийцы до тех пор, пока не заткнётся навеки, как Яна Геннадьевна.

В общем, задачку он решил. Не до конца, но решил. Оставалось неясным, при чём здесь тетрадь, но в общем и целом картина сложилась. Он вызвался развести бабушек по домам, не всех, конечно, а тех, кто влезет в машину. Бабки уж постарались, и чем больше их набивалось в салон, тем с большим злорадством Виталя думал: «Ну что, гад, рискнёшь попасть с первого раза?» Нехорошо было так думать, но думалось. И радость тёплой лапой сжимала горло. Быть может, скоро конец этой гнусной истории.

Галка вернётся с младенцем домой.

Только дожить бы до завтра.

Только бы Эльза не обманула и заплатила обещанный миллион.

Бабок оставалось в салоне всё меньше. Виталя доставлял их по адресам, они кланялись, благодарили и убегали, подхватив длинные джинсовые подолы. Когда в машине их осталось всего четыре, у Витали опять зазвонил телефон. На дисплее высветился совсем незнакомый номер, и Гранкин решил не отвечать на звонок.

– Эй, ямщик, у тебя вальс Мендельсона играет! Ответь, соколик, сил нет это слушать, девять раз в загс бегала, воротит всю от этой мелодии, – заверещала одна из бабок на заднем сиденье.

Виталя нажал на кнопку, сбросил вызов и сосредоточился на рулёжке – вечернее движение было очень оживлённым. Но через секунду мобильник затрезвонил снова, исполняя избитую мелодию всех времён и народов.

– Ох, тошно мне, – известила всё та же бабка Виталю, – тошнит ажно от этих звуков.

– Ответь, касатик, на вальс-то! А то вдруг невеста твоя звонит, прощения попросить хочет! – подключился другой голосок.

«А вдруг Галка?! – мелькнула безумная мысль. – Сбежала из плена и звонит мне!»

– За что прощение-то? – поинтересовался он севшим от волнения голосом у оставшихся членов «Алой зорьки».

– А за пять деток в довесок! – захохотала бабулька.

– Тьфу, – ругнулся Виталя.

– Ой, тошно мне, отвечай быстрей, а то счас салон тебе весь изгажу, – заверещала чемпионка по посещению загсов.

– Алло! – гаркнул Гранкин в трубку, резко перестраиваясь в правый ряд.

– Здравствуйте, вас беспокоит Отче наш из Звезды, – на одной безжизненной ноте произнёс бесцветный голос.

– Зачем? – Виталя отпустил руль и обеими руками вцепился в трубку. – Зачем вы меня беспокоите, Отче наш?

Бабки сзади прыснули, а та, что сидела рядом, на пассажирском сиденье, стала рулить, умело уходя от фонарных столбов и встречных машин.

– Ну как же, вы сами дали мне номер мобильного и сказали позвонить, если что вспомню.

– Я?!! – в ужасе заорал Гранкин.

– Вы. Но если не надо, то...

– Стойте! Давайте сначала. Меня беспокоит Отче наш со звезды. Я дал вам свой телефон и попросил позвонить, если вы что-нибудь вспомните...

– Ну да. Я Катя Отченаш из рекламного агентства «Стар», между собой мы иронически называем его «Звезда».

– Фу-у-у, так это фамилия! – Виталя взялся за руль, но бабка не убрала с него своих рук.

– А вы думали, господь бог? – хмыкнула девушка. – Хотя, вы правы, конечно, фамилия странная, дело в том, что в пылу революционных бурь от неё отвалилось окончание «ко». Мои предки были Отченашко.

– Простите, а что вы вспомнили, Катя?

– Помните, вы спрашивали меня, не слышала ли я что-нибудь от Крылова о людях по имени Анель и Геральд?

– Конечно же помню! – Гранкин опять отпустил руль, оставив его в надёжных руках старушки. – Говорите, что вы припомнили!

– Газу прибавь, – пробурчала старушка, – а то тащимся, как на похоронах.

– Да не припомнила я, а случайно наткнулась, – продолжила Катя. – Мне кажется, таких совпадений не может быть.

– Да на что наткнулись-то? Каких совпадений? – взвыл Гранкин.

– На рассказ. В глянцевом женском журнале «Шарм». Я обожаю эти журналы, скупаю пачками и прочитываю от корки до корки.

– Рассказ! – снова завыл Виталя и втопил педаль газа в пол.

Бабка, рулившая «мерсом», в азарте закусила губу. Она хорошо «держала» дорогу и виртуозно обходила попутные машины.

– Манька, того Кадиллака сушёного обходи по обочине! – пищали сзади её подружки.

– Так вот, читаю я свежий номер «Шарма», – сказала Катя без выражения, – и натыкаюсь вдруг на рассказ, герои в котором все эти люди, о которых вы тогда спрашивали – дура Анель, красавчик Геральд, банкир Анкилов, зануда Павлик и даже кот Филимон. Таких совпадений не может быть. А главное – это не просто рассказ. Он победил в конкурсе рассказов, объявленном среди читателей журналом «Шарм» и страховой компанией «Вива-гарант». Призовых мест три, но у этого – первое. Называется он «Сестра». Я вам помогла?

– Душечка! Вы не помогли, вы спасли! Катенька! Отченашечка со Звездулечки! Дорогая! Любимая! Милая! Пусисюсечка!

– Не надо мне интим предлагать, – по-прежнему без красок в голосе произнесла Катя. – Лучше, как говорится, помогите материально.

– Помогу! Где журнал можно купить?!

– Да в киоске любом, только смотрите августовский номер. Свежие номера глянца продаются уже за следующий месяц!

– Асса! – заорал Гранкин, схватил старушку-водителя за щёчки и чмокнул прямо в сухие губки.