Ну что ж, коллега так коллега, учительница так учительница. Он обязательно встретится с ними и поговорит. Да, а ещё он непременно найдёт какую-нибудь задушевную подругу Яны Геннадьевны и постарается вытрясти из неё, чем жила в последнее время любовница Андрея Крылова и кому было выгодно, чтобы она замолчала. Да, вот это, пожалуй, верная мысль – поехать в «Лысый стриж», и у той девчонки-парикмахерши постараться узнать, с кем дружила Яна Геннадьевна.

Будильник заткнулся, яйца сварились. Виталя выудил их из самовара и положил на блюдечко – три белых мокрых яйца. Скорлупа кое-где треснула, и белок вытек, нависнув кудрявой, затейливой массой. У Галки яйца почему-то не лопались никогда. Она доставала их целенькими, ядрёными, и сразу совала под холодную воду. «Чтобы чистились лучше», – объясняла она.

Виталя включил кран и поставил блюдце под ледяную струю.

Времени мало. Совсем не осталось этого времени, а он так и не поймал за хвост истину. Тетрадь, похоже, не имеет отношения к делу. Несмотря на уверения Лизы Питерсон, что Ада двух слов на бумаге связать не могла, Крылова, похоже, всё-таки баловалась беллетристикой. И, кстати, ответ на этот вопрос может дать учительница русского языка и литературы.

Виталя схватил телефонную трубку и набрал номер, указанный на бумажке.

Необязательно тратить время и ездить к почтенной даме. Несколько вопросов он и по телефону сможет задать.

– Алло! – кроме женского голоса в трубке громыхали звуки тяжёлого рока.

– Любовь Иванну, пожалуйста! – крикнул Виталя, надеясь быть услышанным.

– Хай! – крикнул голос в ответ. – Можешь звать меня просто Любаша!

– Простите, мне нужна Любовь Ивановна Иванова, преподававшая некогда русский язык и литературу у сестёр-близняшек Ады и Эльзы!

– Я же говорю, зови меня просто Любашей, не надо намекать на мой возраст!

От удивления Гранкин крякнул в трубку, но решил, что у каждого свои способы повернуть время вспять.

– Что?! – крикнула дама, стараясь переорать басы.

– Я говорю, детектив, расследую обстоятельства смерти Ады Львовны Крыловой! Хотел спросить у вас, не имеете ли вы какого-то личного мнения по поводу её смерти? Вы ведь знаете, что Ада погибла?

– Я всегда знала, что Адка плохо кончит! – проорал голос в темпе и с интонацией рэпа.

– Почему?

– Что?!

– Почему вы так думаете?

– А почему ты мне «выкаешь», сыщик? Я не премьер-министр, я самая клёвая училка в мире Любаша!

– Блин, – тихо ругнулся Виталя. – Любаша, а почему ты считаешь... всегда считала, что Ада Львовна плохо кончит?

– А?!

– Невозможно работать, – разозлился Виталя. – Выключите эту дебильную музыку!

– А, понимаете, Адка очень любила уводить чужих парней! – исполнил новый рэп голос. – Она и моего парня отбить пыталась, хотя мы были подругами!

– От-била? – Виталя тоже вдруг сбился на рэп.

– Что?

Гранкин хотел было бросить трубку, но трубка завопила:

– Нет, переключилась на мужа своей сестры Эльзы! Об этом все знали! Все! Я думаю, это её Эльза столкнула с балкона!

– Что?!

– А?!

Разговор становился невыносимым, и главное, у Гранкина не было никакого желания возобновлять его при личной встрече.

– Адка Эльзу с детства терпеть не могла, но всегда скрывала это! Очень сильно скрывала за маской приторной показушной любви! У неё были все основания не любить её! Эльза – классическая стерва. Улыбаясь, она всегда перетягивала одеяло на себя, даже не замечая, как это больно ранит её сестру! Если Адка мечтала заполучить роль в школьном спектакле, Эльза быстрее выучивала текст и роль была у неё в кармане! Она всегда обставляла Адку – в учёбе, в играх, в спорте, в любви, – и никогда не задумывалась, что чувствует при этом сестра! А тут вдруг такой фортель – Адка на глазах у всего города уводит у Эльзы мужа! Адка торжествовала! Мы с ней дружили, я со многими своими учениками дружу, и они частенько рассказывают мне свои сокровенные тайны! Так что, если кто и помог Адке свалиться с балкона, то это Эльза!

– Но это она меня наняла!

– А?

– Эльза хочет, чтобы я нашёл убийцу!

– Правильно делает! А как ещё стопроцентно снять с себя подозрения? Самой нанять детектива!

– Но её никто не подозревает! Дело закрыто, всё случившееся официально признано несчастным случаем!

– Что?!

– Чёрт! Любаша, Ада баловалась когда-нибудь писательским ремеслом? Сочиняла какую-нибудь ерунду, ну, там романы любовные, или детективы?

– Ада? Романы? Ты с ума сошёл, сыщик! Для неё сочинение написать было сущей пыткой! За неё всегда писала эта Буратино Карловна Питерсон. Я знала, но закрывала на это глаза, ставила четвёрки. Эльза, та – да! Она занимала первые места на олимпиадах по тематическим сочинениям. Кроме того, она писала какие-то там глупые любовные штучки, которые на ура шли среди её одноклассниц. А почему ты об этом спрашиваешь, чувак?

– А?

– Может, придёшь, и мы на расстоянии поцелуя поболтаем за рюмкой чая? – Она опять сбилась на рэп.

– Вам что-нибудь говорят имена Анель и Геральд?

– Нет, такие у меня не учились!

– А сколько вам... тебе лет, Любаша?

– Я совершенно уверена, сыщик, что ответ на этот вопрос ни на йоту не приблизит тебя к истине!

– Что?!

– Хай!

В трубке раздались короткие гудки.

– Вот и поговорили, – пробормотал Гранкин. Он повернулся к раковине и хотел взять яйца, но их в блюдце не оказалось. Виталя обшарил всю кухню, даже в мусорное ведро заглянул (может, он просто забыл, что съел эти яйца?), но скорлупы в ведре не было. Яйца исчезли бесследно.

– Вот и позавтракали, – Виталя ущипнул себя за щеку.

День начинался отвратно – со звонка будильника, пустой консервной банки, сумасшедшей училки и исчезнувших трёх яиц.

«Лысый стриж» оказался закрыт. Виталя проверил оба входа – и парадный, и служебный, но двери не поддавались, а в помещении царствовала абсолютная тишина. А чего он хотел? Хозяйку убили, девушки-парикмахерши наверняка уже подыскали себе другое место работы.

Виталя сел за руль и задумался. Что он имеет? Времени осталось катастрофически мало, а что он имеет? Двух сестриц со сложными отношениями, одной из которых кто-то помог свалиться с балкона. Кем-то, зачем-то припрятанную тетрадь, с записанной в ней историей, на первый взгляд, не имеющей никакого отношения к реальности. Крылова. Да, странного типа Крылова, которого уже наверняка нет в живых, который так и погиб, в полной уверенности, что жена его просто упала с балкона.

Ещё он имеет навеки замолчавшую Яну Геннадьевну и покушение на свою собственную несчастную, никчёмную жизнь. А ещё – Лизу Питерсон, утверждавшую, что Роман Перов и Ада любовники, и профессора, который ждёт от него доказательств, что сын его, Ромка, не имеет к гибели Ады никакого отношения, и ещё – чокнутую Любашу, абсолютно уверенную, что сама Эльза столкнула пьяную Аду с балкона.

Как из этих разрозненных, рваных кусочков составить хоть сколько-нибудь понятную, цельную картину? Почему никто ничего не слышал про Геральда и Анель, и только Яна Геннадьевна в ужасе выкрикнула тогда в парикмахерской: «Но если Анель и Геральд!»?

Он бродит где-то рядом с разгадкой, но не видит её! «Горячо, горячо, холодно!» – как в детской игре. И опять «горячо», только приз – пуля в голову. И тогда Галке с младенцем в холодном подвале некому будет помочь. Сколько осталось дней до момента, когда ему нужно выложить деньги? Три?!

Виталя почувствовал, что теряет голову. Он запаниковал, с предельной ясностью сознавая, что не справляется с этим делом, что не видать ему ни миллиона, ни жены, ни ребёнка. А ещё он вдруг вспомнил, что в том гадком письме ему приказано было раз в три дня навещать дупло и проверять его, чтобы быть «в курсе ситуации». Спина взмокла от ужаса – вчера, из-за этого покушения, он не поехал в парк, забыл!

Виталя крутанул ключ зажигания, но тот упёрся, не поворачивался. Виталя терзал его до тех пор, пока не понял, что пытается завести уже включённый движок. Он молотил тихо и ровно, совсем не давая вибрации, как и полагается работать движку машины марки «Мерседес». Гранкин с утра намучился с этой машиной, его отчаянно укачивало за рулём, клонило в сон. Разве это машина, в которой не трясёт на ухабах, у которой не слышно движка, и с управлением которой может справиться даже младенец?! У неё было только одно преимущество – другие машины старались держаться от неё на почтительном расстоянии.