— Ну?

— Напуганы, господин инквизитор. Как есть напуганы.

Мужчина сделал шаг назад и открыл дверь лимузина, давая понять, что больше ничего не знает. Тем временем рядом возник Себастьян, как всегда практически бесшумный. Следов небрежного пробуждения более не осталось, и теперь дознаватель являл собой саму суровость Инквизиции, облачённый в сплошной чёрный плащ.

— Едем, — довольно кивнул я, занимая место в автомобиле.

Стоило только дверям захлопнуться, как все шесть задних колес завертелись, прокручиваясь на обледеневшем рокрите. Спустя секунду лимузин рванулся вперед, заставляя тело прижаться к спинке.

Священник занял место рядом с сервитором-водителем, отделённым от салона плексиглассовой перегородкой. Похоже, дополнительных разъяснений мы не получим до приезда на место. Тогда я расслабился и выглянул в окно.

Улицы Санктинуса всё ещё были окутаны предрассветным мраком, дрогнувшим лишь далеко на востоке. Мы быстро мчались сквозь полупустые гостиницы, постояльцы которых предпочитали ночному сну разгульное веселье.

Автомобильные дороги были практически пусты в направлении к центру, поскольку Экклезиархия крайне жёстко фильтровала трафик в своих владениях. Если ты простой паломник, то можешь забыть о коротком пути до интересующего тебя храма. В особые дни, церковь могла запретить проезд даже высокородным правителям планет, тем не менее предлагая им воспользоваться паланкинами или телегами с киборгами-носильщиками. Возможно, таким образом святые братья демонстрировали свою власть, говоря о равенстве перед Имперским Культом всех. От вшивого бродяги до планетарного губернатора или ещё выше.

Очень скоро жилые шпили сменились просторной площадью, которая, словно замковый ров, ограждала соборный город от всего остального. Здесь не было практически ничего, кроме уличных фонарей и лестниц, ведущих наверх, к главному святилищу планеты.

Однако рассмотреть Собор Святого Друза было невозможно. Лишь огромный чернеющий силуэт, теряющийся в низких облаках.

Водитель сделал несколько поворотов, и мы оказались на пустынной эстакаде, ведущей вглубь владений Экклезиархии. Здесь не мигали неоновые вывески, не искрились светом гололитические проекции агит-стендов или реклам. Только высокие газовые фонари отбрасывали слабый свет на белый и черный гранит.

Как и подобает любому священному месту в Империуме, мы тут же оказались в окружении черепов и двуглавых орлов, украшающих каждое строение от малой уличной кафедры, до возвышающихся рядом схол и семинарий.

Несмотря на ранний час, по улицам уже вышагивали паломники. Лишь когда наш лимузин пересек границу храмового района, на вершине зазвучал главный колокол. Ему в унисон затрезвонили остальные, расположенные повсюду. Это произошло так неожиданно, что у меня перехватило дыхание и заложило уши.

Людям на улице же было все равно. Казалось, будто бы они совершенно не обращают внимания на оглушительный грохот, заставляющий дрожать даже бронированные стекла автомобиля.

Всюду, где мы проезжали, открывались двери храмов и маленьких часовен, принимающие людей на утренний молебен. Граждане следовали дисциплинированными группами, точно зная куда и кому идти.

— Наверняка скамейки у них тоже распределены, — озвучил мои мысли Себастьян, позволяя себе лёгкую усмешку. — Как думаешь, что случилось?

— Нам стоит проявить терпение, дознаватель, — ответил я, продолжая смотреть в окно. — Очисти разум от догадок и мистерий. Они лишь навредят.

Мой менторский ответ заставил юношу смутиться и скорчить какую-то неподобающую гримасу, отражение которой я едва разобрал в стекле. Это вызывало улыбку, отвлекая меня от более чёрных мыслей.

Соборный город Экклезиархии. Самое настоящее логово змей. Клубок интриг и заговоров, что ежечасно плетутся за спинами имперских институтов под прикрытием безумных миллионов. Глядя на мрачные статуи космических десантников и укрытых капюшонами ангелов, я размышлял о том, насколько монументален и могущественен Имперский Культ. Воистину, в Империуме нет ничего более устойчивого, чем вера в Бога-Императора.

И тем не менее, эта же вера в прошлом дважды подводила человечество к обрыву, угрожая вновь бросить его в анархию и раздробленность Древней Ночи. Конечно, минуло много тысяч лет со времен Эры Отступничества и последовавшей затем Реформации Святого Тора, но Ордо Еретикус до сих пор находит последователей безумного Вандира, что стремятся разрушить наши устои изнутри, считая их ложными.

Интересно, на Санктинусе тоже скрываются Теневые Жрецы? Я слышал, что в сектор Каликсида — настоящее засилье этих безумных еретиков.

Наверняка. Не исключено, что они занимают очень высокие посты в церковной иерархии даже здесь, на такой тихой и спокойно планетке, как Валон Урр. Возможно, случившееся сегодня в священных стенах есть не что иное, как проявление их злобных козней…

— Иероним, — голос Себастьяна возвращает меня в реальность, и я отрываюсь от бронированного стекла. — Мы на месте.

Выйдя из лимузина, я понял, что это было не совсем так. Наш транспорт остановился у широкой лестницы, ведущей вверх, к самому Собору. В догорающих сумерках окружающие нас купола и острые башенки колоколен всё ещё представали мрачными фантомами, стерегущими своё тёмное царство. С обеих сторон от колоссальных ступеней были расположены жаровни. Когда мы остановились, я заметил, как группа сервиторов во главе с каким-то священником подпитывала эти пылающие чаши дровами. На спине каждого киборга было закреплено их столько, что даже аугментированные ноги слегка подгибались.

Очень быстро нас нагнали прихожане. Закутанные в церемониальные накидки с капюшонами, они молча брели по мраморным ступеням. Во главе таких групп обязательно вышагивал жрец, постукивая по древнему камню позолоченным посохом и произнося какие-то слова.

К сожалению, из-за усилившегося колокольного звона, я не смог ничего разобрать.

— Нам обязательно подниматься к главному входу? — Спросил я проводника, вглядываясь в сумрачный образ громады, возвышающейся впереди.

Священник тоже покинул лимузин и, ничего не говоря, пригласительным жестом указал на лестницу. Его лицо продолжало выражать благочестивую простоту, но я не сомневался, что был куда более короткий путь наверх. Просто кто-то приказал этому засранцу высадить нас здесь, чтобы продемонстрировать значение слов «не зазнавайся». Экклезиархия не питала любви к Инквизиции, но порой мы испытывали вынужденную необходимость друг в друге.

Однако у моего начальства было куда больше прав и причин вынюхивать среди служителей Министорума еретиков и предателей. За это они получили право ненавидеть нас.

Пожав плечами, я вступил на первую ступень и начал подъем. Себастьян молчаливой тенью двинулся следом.

Окружавшие нас костры согревали воздух и отбрасывали дрожащее свечение на одежды прихожан. Возвышающиеся вдоль лестницы статуи так же подсвечивались снизу, отчего выражение лиц святых и Астартес приобретало инфернальные черты.

Над головой утреннее небо продолжал сотрясать колокольный звон…

Пытаясь сосредоточиться, я закрыл глаза, но молитвы не помогают сдержать головную боль. В приступе злобы я ускорил шаг, просачиваясь мимо прохожих, бесцеремонно отталкивая их. Сначала они все были будто на одно лицо. Одинаковые дешёвые одежды с минимальными различиями в деталях. Одинаковые возмущённые вздохи и тут же нечленораздельные просьбы о милости, когда инсигния на моей груди вновь попадала на свет.

Но в какой-то момент я начал замечать гвардейцев. Одного, второго. Церемониальные тряпки сменились видавшей виды тёмно-серой бронёй. С тёмного неба с оттенком зелени начал падать пепел, а в опустившейся тишине был слышен лишь хруст камней на растрескавшихся ступенях.

Лица многих из них измотаны, покрыты свежими шрамами и окровавленными повязками. Да и сами они похожи на побитых бродячих псов с ссутулившимися спинами. Эта планета способна истончить даже гвардейскую выдержку…