— Ну как всё прошло? — Первое, о чём он спросил, заводя двигатель. — Раз слухов о поимке убийцы нет, значит, и сегодня сопоставление ничего не дало?

— Да, — я мрачно кивнул, доставая из кармана информационный планшет. — Все эти люди кто угодно, но не убийцы… С другой стороны, это позволило реализовать твой план, Себастьян.

— Палатина согласилась предоставить нам планы Собора? — В голосе юноши звучала надежда.

— Не совсем так. Она позволила нам внимательнее просканировать святилище.

Дознаватель резко повернулся в мою сторону, на мгновение отвлекаясь от управления транспортом.

— Уже что-то…

Мы покинули окрестности соборного города, когда вновь начала бушевать метель, застилая всё перед лобовым стеклом. Корпус транспортника вновь затрясло, а когитатор разразился предупреждающими сигналами.

Наконец-то вернувшись в апартаменты, мы снова столкнулись с Икаром, который с неподдельным удовольствием воспринял просьбу почистить наши плащи.

Прежде чем отправиться спать, мы с Себастьяном решили обменяться добытой информацией, собравшись за столом в его комнате.

— А что насчет моей просьбы? — Напомнил я, откидываясь на мягкую спинку кресла. — Ты опросил слуг?

— Опросил, — стащив с себя сутану, дознаватель оказался в облегающем маскировочном комбинезоне. Из сумки на поясе он достал свой собственный инфопланшет. — Вот, взгляни.

Примерно десять минут я бегло изучал показания каждого из десяти слуг, всё сильнее хмурясь. Либо я был недостаточно внимателен из-за усталости, либо изначально заблуждался в своих подозрениях.

— Они что, все сервиторы?

Себастьян хохотнул, вежливо отбирая у меня устройство.

— Ты тоже заметил, да? Но нет, это люди. Этот ваш архивариус, похоже… крайне требовательная персона.

Я лишь кивнул, вспоминая слова Афениана Гвинке о своих подчинённых. Этот старый сукин сын был тем ещё тираном.

Каждый из его слуг с вожделением описывал, как проходил день хозяина перед ночью убийства с точки зрения своих собственных обязанностей. Общие обстоятельства при этом почти не отличались, будто бы Себастьян опрашивал одного и того же человека.

Частные моменты же относились к детальному описанию того, чем каждый из прислуги помогал старику. Одежда, омовение, смазка экзоскелета, кормежка. Некоторые детали вызывали омерзение.

И тем не менее, усталость лишала меня сил.

— Если ты что-то нащупал, то не стоит красоваться… — По-доброму огрызнулся я, делая глоток горячего рекафа и прикрывая слипающиеся глаза. — Так что?

Юноша хитро улыбнулся, словно малолетний школяр, который единственным из класса решил задачу. Складывалось впечатление, что его всё ещё переполняла энергия, несмотря на долгий и тяжёлый день.

— Они, как ты заметил, очень похоже и подробно описывают всё, что делает каждый из них. Но когда речь заходит о вечере, тут возникает интересная деталь. После омовения и подготовки ко сну, все слуги отправляются в свои кельи, а один из них зачем-то специально оставляет свежую одежду на ночь, пока второй отпирает замки в кладовой.

Себастьян сделал паузу и столкнулся с моим вопрошающим взглядом. Ему не требовалось слов, чтобы понять.

— Я специально спросил каждого, как проходит их каждый день. Каждый. И эти же слуги ответили, что готовят одеяния утром, а про кладовую и вовсе не упоминают.

— Значит, архивариусу зачем-то понадобилась одежда ночью? — Задумался я, снова пригубив напиток. — Думаешь, он решил совершить вечерний променад?

— Разве что по собственным покоям, — возразил юноша. — Каждый вечер слуги запирают двери по приказу господина. Так было и в ночь убийства канониссы.

— А что с кладовой? Ты не смог узнать, зачем её открыли?

— Когда я вернулся к этому моменту, слуга повёл себя странно, — покачал головой дознаватель. — Похоже, он понял, что проговорился и испугался. А кроме этого, о ней больше никто не упоминал.

Вопреки усталости, я отчаянно пытался сосредоточиться.

— Получается, наш архивариус имеет ещё один способ покинуть свои покои. Змей не такой немощный, каким хочет казаться…

Себастьян отложил инфопланшет и коснулся своей собственной кружки. Кофеин в ней успел остыть, что тут же отразилось разочарованием на лице его.

— Нам нужно сообщить сестре-палатине, Иероним. Гвинке что-то утаивает, и нам необходимо выяснить — что.

— Ты прав, Бас… — Тихо прошептал я, пребывая в задумчивости. — Утром сообщу Афелии.

Юноша одобрительно кивнул и положил информационный планшет на стол, как бы заканчивая разговор. Забрав с собой кружку с рекафом, я поплёлся в свою комнату.

…резкий смрад вырвал меня из забвения, вызывая судороги в желудке. Звуки постепенно обретали чёткость, и я смог расслышать, как кто-то всё-таки не сдержал паёк внутри себя.

Последнее, что я помнил, это скитания по Вольгу — столице Биатуса, в поисках апостола Бульгора. Шёл седьмой месяц войны, и совет инквизиторов решил отправить несколько разведывательных групп вглубь вражеских территорий.

Группе Микорда поставили задачу отыскать предводителя еретиков и при возможности ликвидировать своими силами. Не желая оставлять капитана гвардейцев, я вызвался возглавить их миссию в храмовом городе.

К сожалению, оказавшись на территории врага, мы выдали себя и попались…

Одновременно с воспоминаниями, возвращалась и чёткость окружающего мира, стремительно превращавшегося в просторные зловонные казематы. Вокруг царил чёрно-коричневый полумрак, разгоняемый только светом редких факелов. Комнату вокруг покрыла какая-то слизь и блестящие наросты, а то, что не так давно было столом в центре, теперь походило на гнилую кучу щепы и фекалий. Я вздрогнул от осознания, что это живое существо, увидев группу глаз разного размера, укрытых отвратительными складками и глядящих в разные стороны.

Следующим звуком, привлёкшим моё внимание, оказался чей-то довольный утробный рык.

— Ах, этот сладкий аромат отчаяния… — Глубокий бархатный голос, смешавшийся с хлюпаньем и чавканьем, начал приближаться. — И зловоние стойкой убеждённости…

В дальней части помещения послышались нарастающие тяжёлые шаги, а вскоре из-за ряда простеньких потолочных опор показалась процессия, похожая на чудовищную карикатуру священников.

Обмениваясь несвязной бранью и бросаясь друг в друга какими-то нечистотами, рядом с нами возникли мелкие пузатые твари. Складки на их бледной зеленоватой коже неприятно хлюпали, разбрызгивая гной, а из сплющенных голов торчали гниющие рога.

Почувствовав моё внимание, одна из тварей замерла и развернулась ко мне всем своим телом. Ростом она была едва ли мне до колен. Извращённое отражение херувима улыбнулось мне своей широкой зубастой пастью, после чего вновь принялось играться со своим побратимом, что уже спрятался за столбом, на котором подвесили Микорда.

Я снова оглянулся вокруг, пытаясь разобрать в полумраке, где у стен находятся живые люди, а где облезшие гниющие головы с мерцающими стеклянными глазами.

Когда на группу напали, мы были вынуждены разделиться. Вместе со мной и Микордом в лапы врага попал ещё и Калеб — самый молодой разведчик из отряда Бронтских Ножей. Всех троих нас привязали к массивным столбам с задранными над головой руками. Голыми запястьями и шеей я ощущал, как что-то тёплое стекает с потолка, касаясь кожи.

Наши походные рюкзаки были свалены в кучу, и обратить на них внимание мне удалось лишь из-за резвящихся демонов, с любопытством потрошащих непримечательный скарб.

— Так что же привело вас в нашу обитель, дети мои? Вы заблудились? Или намеренно вынюхивали что-то для своего ублюдочного идола? — Перед нами оказался хозяин голоса.

Рослый мужчина, одежда которого покрылась коростой от грязи, смешанной с кровью и гноем. Его лицо скрывалось под глубоким остроконечным капюшоном. В тех местах, где нечистоты не покрывали ткань сплошным слоем, я мог разглядеть искрящиеся от света факелов орнаменты из серебряной нити.