По ним мне удалось понять, что некогда этот человек принадлежал к местному духовенству.
— …что же вы молчите? — Бульгор умело изображал беспокойство, раскинув руки так, будто желал обнять нас. — Ждёте своих друзей? А может быть… своего Императора?
Апостол приблизился и коснулся моего лица своей рукой. Шероховатая кожа вся была покрыта кровоточащими трещинами, а пальцы венчали гладкие, переливающиеся на свету когти. Не в силах сдерживать натиск вони, я дёрнул головой, желая как можно сильнее отдалиться от источника запаха.
Это вызвало добродушный смех со стороны еретика, и он сделал шаг назад, касаясь бронзового амулета на шее. Он был единственной вещью в образе апостола, лишённой грязи, но выглядящей так, будто бы её создали неумелые ремесленники.
Впрочем, чем дольше я разглядывал декоративное изображение мухи, тем более совершенным оно мне казалась. Неровные следы молотка, ковавшего окантовку для треснувшего изумрудного стекла, и исцарапанные бесформенные рубины вызывали восхищение. Как точно создателям удалось передать несовершенство форм, отражавших неидеальность мира…
Только благодаря ментальным тренировкам я сумел стряхнуть с себя морок.
— Не смотрите на его украшение, — прошипел я своим пленённым товарищам.
— Вижу, что ты хорошо подготовлен, сын мой… — Вновь заговорил Булгор. — Значит… ты не ответишь мне, кто вы и зачем пришли?
Вместо ответа я лишь сплюнул на землю горькую слюну. Тогда внутри темноты под капюшоном сверкнули два зелёных огонька, и когтистая рука вновь потянулась к моей голове.
— Упорство… какое упорство… ты не представляешь, как я жажду испить его… — Апостол говорил с благоговением, едва борясь с чувством экстаза. — И будь уверен, я изопью…
Отняв ладонь от моих волос, еретик развернулся и начал удаляться, уступая место новой тени, всё это время почти недвижимо стоявшей у его правого плеча.
— Надеюсь вы, мой дорогой отец-экзекутор, сможете даровать мне это чудесное упорство… и новых детей…
— Я вас не подведу, Ваша Гнилостность… — Голос второго собеседника отдалённо напоминал натужный визг цепного меча, врезающегося в толстую шкуру орка.
— Надеюсь… — Мягко ответил Бульгор удаляясь.
Экзекутор вышел на тусклый свет, и я невольно вздрогнул. Если это существо и было когда-то человеком, то теперь об этом напоминали лишь должность и изорванная сутана, пытавшаяся вместить раздувшуюся низкорослую тушу с широкой пастью в том месте, где должна была быть ключица.
Прищуренные жёлтые глаза сверкали в темноте ехидным огоньком. Заметив мою реакцию, существо оголило шиповидные зубы, скрывавшиеся за распухшими губами утопленника.
— Теперь ты не такой смелый, да, еретик? — Проквакал экзекутор, подходя ближе и обдавая меня зловонным дыханием.
В этот раз я не смог сдержаться и согнулся, исторгая из себя остатки пайка, который успел съесть перед пленом. Мельтешившие всё это время у ног экзекутора демоны тут же бросились с удовольствием поглощать содержимое моего желудка.
— Трон милостивый… — Вырвалось у Калеба, что тут же заставило обернуться к нему жабоподобного демонопоклонника.
— Как ты смеешь сквернословить в нашем храме, богохульник! — Каждое слово он произносил с паузой, пока переваливаясь шагал к разведчику. — За это ты будешь первым…
— Иди к дьяволу, тварь! — Прыснул юноша, плюнув в сторону мучителя, но тот лишь раскрыл широкую пасть, изображая наслаждение.
— Живое… — Бормотал от удовольствия экзекутор, облизывая губы змеиным языком. — Какое же оно живое…
А следом нечто хлыстообразное молниеносно стегануло Калеба по щеке, рассекая плоть. К чести юноши, тот не издал и звука.
— Хочу еще немного… — Уродливая тварь поддалась вперед и начала слизывать кровь с разодранной кожи.
От отвращения лицо разведчика посерело, но он стойко держал себя в руках, пытаясь противодействовать ублюдку ногами.
Тот же быстро отпрянул, едва сдерживая искушение.
— Нельзя… Алифус… нельзя… — Тихо пробормотал еретик себе под нос. — Ты молод, брат мой… молод и полон сил… Скажи, точно ли ты веришь в труп на троне?
— Я верю в Бога-Императора, ты вонючий мешок с дерьмом!
— Жаль… — Разочарованно пробубнил экзекутор, протягивая руку к «живому» столу.
Повинуясь этому жесту, коричневая масса зашевелилась, словно через усилие выдавливая из себя некую вещь. В дрожащем свете факелов засверкало золото, увенчанное драгоценными камнями. Зазвенела цепь. Похоже, это был ещё один проклятый артефакт.
Завладев им, экзекутор вновь повернулся к Калебу и протянул руку к его лицу. Пальцы еретика больше походили на щупальца, увенчанные мелкими когтями, каждую секунду содрогавшиеся и скручивающиеся в разные стороны.
Но стоило им только коснуться окровавленной щеки, как плоть щупалец вздулась и обрела твердость. Обмокнув их в кровь, экзекутор начал выводить на лбу юноши какие-то знаки.
Гвардеец начал сопротивляться, агрессивно мотая головой, но из тени возникла третья рука, сжавшая шею, словно тиски. Еретик утробно заурчал, видимо, удовлетворенный отчаянием жертвы.
— Молодец, Алифус… гораздо лучше, чем раньше… — Похвалил он сам себя, отступая от разведчика на шаг и разглядывая отвратительные символы, покрывшие его лоб и скул. — А теперь приготовься к перерождению… брат мой…
Предчувствуя нечто ужасное, Калеб начал молиться. Однако даже перед лицом смерти он не позволил себе дрожать, стараясь чётко произносить божественные слова. Демоны у ног экзекутора тревожно запищали, в страхе прячась за просторной юбкой, из-под которой виднелись когтистые лапы.
Сам мучитель скривился. Если до этого он позволял себе медлительность и благоговение, присущее таинству, то сейчас его намерения стали прозрачными. Сделав шаг к юноше, он плашмя ударил того в лоб извлечённым ранее артефактом.
После этого Калеб закричал. От верхней части его лица закурился мерзкопахнущий пар, сопровождавшийся характерным шипением. Казалось, будто бы проклятая вещь пытается проплавить плоть.
— Теперь ты готов… — Довольно усмехаясь, экзекутор отнял руку от лица несчастного гвардейца, но лишь для того, чтобы коснуться ожогов другой. — Иди к нам…
Внезапно лицо Калеба охватило изумрудное пламя, перебегающее на уродливую ладонь еретика. Юноша забился в конвульсиях, тщетно силясь выбраться. Тем временем демонопоклонник начал осторожно отводить когтистую лапу в сторону морды.
Еще никогда я не видел подобного колдовства. Сквозь огонь вслед за когтями потянулось нечто, что можно было бы описать словом «прах». Разведчик продолжал истошно вопить, пока из него вытягивали саму жизнь.
В то время как экзекутор сладостно урчал, поглощая пастью искрящуюся дымку, кожа юноши стремительно бледнела и трескалась. Но из открывшихся ран текла уже не кровь, а чёрный ихор. Постепенно вопль боли становился всё более диким, пока голос окончательно не сорвался, превратившись в хриплый вой.
Наконец ритуал прекратился, отчего разведчик безвольно повис в путах, доставляя неимоверное удовольствие своему мучителю. Тот же, отвратительно облизываясь, обернулся ко мне.
— Чувствуешь?.. — Прорычал экзекутор, наслаждаясь моей яростью. — Брат Калеб теперь с нами…
Словно в подтверждение его слов, гвардеец дернулся, после чего задрал голову, демонстрируя тощий животный оскал. Точно такой же, как у мертвецов, которые наводнили Биатус в первые дни войны. Остекленевшие и покрасневшие глаза жадно метались по помещению, выискивая жертву, которую можно было бы растерзать.
Мелкие демоны радостно заплясали, собираясь у ног ожившего трупа, но экзекутор угрожающе рыкнул на них.
— Сколько вас пришло в столицу?! — Требовательно заревел еретик, делая шаг ко мне и угрожающе поднимая артефакт.
Оказавшаяся в тусклом свете факелов вещь заставила меня содрогнуться. Это была аквилла. Такая же, которую носят на шее высокопоставленные сановники Экклезиархии. Но теперь гордый орел растерял весь свой блеск, а крылья будто бы осунулись и потеряли форму. Некогда золотую поверхность покрывали сколы и вмятины, а местами и вовсе глубокие отверстия, в которых виднелось какое-то мелкое дрожание.
