Сорок первое тысячелетие, уже более ста веков Император недвижим на Золотом Троне Терры. Он — Повелитель Человечества и властелин мириадов планет, завоеванных могуществом Его неисчислимых армий. Он — полутруп, неуловимую искру жизни в котором поддерживают древние технологии и ради чего ежедневно приносится в жертву тысяча душ. И поэтому Владыка Империума никогда не умирает по-настоящему.

Даже в своем нынешнем состоянии Император продолжает миссию, для которой появился на свет. Могучие боевые флоты пересекают кишащий демонами варп, единственный путь между далекими звездами, и путь этот освещен Астрономиконом, зримым проявлением духовной воли Императора. Огромные армии сражаются во имя Его на бесчисленных мирах. Величайшие среди его солдат — Адептус Астартес, космические десантники, генетически улучшенные супервоины.

У них много товарищей по оружию: Имперская Гвардия и бесчисленные Силы Планетарной Обороны, вечно бдительная Инквизиция и техножрецы Адептус Механикус. Но, несмотря на все старания, их сил едва хватает, чтобы сдерживать извечную угрозу со стороны ксеносов, еретиков, мутантов. И много более опасных врагов.

Быть человеком в такое время — значит быть одним из миллиардов. Это значит жить при самом жестоком и кровавом режиме, который только можно представить. Забудьте о достижениях науки и технологии, ибо много забыто и никогда не будет открыто заново. Забудьте о перспективах, обещанных прогрессом, о взаимопонимании, ибо во мраке будущего есть только война. Нет мира среди звезд, лишь вечная бойня и кровопролитие, да смех жаждущих богов.

Басовитый голос священнослужителя разносился над местом проведения церемонии, заглушая далекий прибой. Ему вторил детский хор, вытянувшийся вдоль обеих сторон от лестницы, ведущей к невысокой платформе. Холодный ветер, который я чувствовал даже под пальто, развевал девичьи волосы и одежды послушников, но никто из них и не думал дрожать.

Наконец громогласный министрант начал движение вверх, неся перед собой урну с прахом. Следом за ним с обеих сторон начали собираться в две колонны другие служители со знаменами. Тяжелые капли ледяного дождя ударяли в толстые тканевые полотнища, изображавшие Ангела Сангвиния в его воинственной ипостаси, символизируя жертву через борьбу во имя Императора.

Удивительно, что знамена выглядели достаточно ухоженными, хотя наверняка отсчитывали столетия с того момента, как их сшили. Наверное, мало кто удостаивался такой чести, чтобы их выносить…

Министрант наконец поднялся на платформу и над его головой закружились херувимы, размахивающие багровыми с белым ленточками, привязанными к их детским конечностям. Урну установили на пьедестал из черного мрамора, укрытого узорчатым покровом.

Я снова посмотрел на детей, которым, очевидно, очень некомфортно. Их бледные лица не выражали ничего, кроме праведной страсти, когда они пели о великом герое, который в конце концов пал, но выполнил свой долг.

Интересно, хотел бы мой покойный наставник, чтобы на его похоронах пели замерзающие дети с синими губами.

Когда процессия со знаменами все-таки поднялась и выстроилась вокруг кромки платформы, министрант провыл заключительную часть молитвы и наступила тишина. Казалось, будто сама природа замерла, прислушиваясь к происходящему на обрыве.

В этот момент я почувствовал, как изнывает от безделья мое тело, страдая на жёстком деревянном стуле. Ноги затекли и где-то у самых пальцев скапливался неприятный холод. Меня переполняло нетерпение и желание поскорее покончить со всем этим. Лысый министрант сделал шаг вперед к пьедесталу и положил руки на урну:

— Мои дорогие братья и сестры. Сегодня мы собрались здесь, чтобы выполнить предсмертную просьбу верного брата нашего, инквизитора Квентуса Кола.

От произнесённого имени наставника по телу пробежала дрожь. Я на мгновение прикрыл глаза, а раскрыв их, оказался в совершенно ином месте…

…там не хлопали знаменами ветра, а завывали в погребальной песне над руинами. Там не разносился по воздуху приторный запах благовоний, а стоял трупный смрад десятков тысяч тел. Не было мягкого света люминосфер, а лишь дрожащее пламя погребальных костров вместо вычурных пьедесталов.

— …он пал за дело Бога-Императора, погиб в неравной битве с исчадием преисподней!

Да…то существо воистину было адским созданием. Неописуемое, омерзительное чудовище прямиком из кошмаров. Чтобы нанести ему хоть какой-то вред понадобился целый фрагов полк и два отделения астартес. И даже этого оказалось недостаточно, чтобы окончательно его прикончить…

— …брат Квентус погиб, нанеся ужасу варпа смертельный удар! Удар, что поверг чудище и сломил волю к борьбе его богохульных почитателей!

Тут, конечно, министрант лукавил. Для того чтобы одолеть демона, шестерым инквизиторам пришлось отдать свои жизни, а смерть этого зловонного ублюдка не так уж и сильно озаботила еретиков. Я мог бы сказать, что это лишь подстегнуло часть из них к более ожесточенному сопротивлению. Ведь очевидно, что терять им было больше нечего.

— …и пусть тело его более не с нами, мы клянёмся исполнить его последнюю волю — развеять прах над океанской гладью, дабы навсегда дух нашего отважного брата оберегал мир и спокойствие на праведной земле Валон Урра! — Произнося эти слова, священник взял урну и занёс над головой.

Детский хор вновь запел, но теперь к нему присоединились басовитые голоса знаменосцев. Под их торжественный аккомпанемент министрант повернулся к обрыву и, произнося едва слышимую мантру, перевернул урну.

Серая керамическая крышка тут же исчезла за границей платформы, а вслед за ней потянулся прах, тут же подхватываемый порывами ветра.

Глядя на это, мне отчётливо казалось, будто бы я слышу последние вздохи наставника, умирающего у меня на руках. Его тело уже не двигалось, обильно залитое кровью. Сквозь грязную бороду я видел дрожащие губы, что силились что-то сказать.

Только когда мы встретились взглядами, старик нашёл в себе последнюю каплю сил и произнёс:

— Валон Урр. Развей меня там.

После чего его глаза остекленели и пламя жизни окончательно погасло.

Так же, как начали тухнуть люминосферы, окружавшие место ритуала. Служители опустили знамена и столь же дисциплинированно покинули платформу, пока дети из хора тянули заунывный погребальный мотив своими голосами.

Когда урна опустела, министрант вернул её на пьедестал и сотворил знак аквиллы, после чего спустился следом за остальными. Тогда и окружавшие меня люди начали подниматься со своих мест и медленно уходить.

Я же не торопился, продолжая смотреть в сторону горизонта, откуда лениво выползал диск луны. Вместе с этим к дождю примешались редкие снежинки, особенно холодившие кожу. Пройдет какая-то пара дней и на планете наступит зима.

— Иероним? — Чужой голос вырвал меня из задумчивости, заставляя обернуться.

На освободившийся стул опустился невысокий толстый священник. Его кремовые одежды украшены красными узорами и золотой нитью, в полумраке похожей на ржавый металл.

— Всё закончилось, Август?

— Да, друг мой, всё закончилось, — его теплая рука по-отечески легла мне на плечо. Хоть это и выглядело немного комично из-за разницы в росте, я не улыбнулся. — Наш дорогой Квентус упокоился.

— Надеюсь, ты прав…

— Ты сомневаешься в правильности проведённой службы? — Вопрос мог показаться шуткой, если бы не инсигния Ордо Еретикус на моей груди.

— Вовсе нет, — шепотом ответил я вполне искренне и снова отвёл взгляд на урну. — Просто не могу до конца поверить, что старика больше нет.

Август тоже повернулся к пьедесталу и тяжело вздохнул.

— Мне тоже не верится. Однако таково наше предназначение.

— Умирать? — Вырвавшиеся слова сами собой обрели презрительный тон.

— Умирать за Бога-Императора, Иероним, — немного повысив голос, поправил меня церемонарий. — Ты ведь понимаешь разницу, верно?