Я вызывающе посмотрел на священника, на лице которого уже расцвела добродушная улыбка. Для него эти наши разговоры были чем-то вроде словесной схватки, абсолютно несерьёзной вещью. Хотя иногда я задумывался, приходилось ли этому толстяку по-настоящему обвинять кого-либо в ереси и приводить в исполнение смертный приговор…
— Я уже давно не мальчик, Август, и не стоит…
— Моя обязанность как служителя Экклезиархии — не только следить за правильностью ритуалов, но и наставлять паству. Так что не важно, стар ты или юн, Иероним. Нет ничего плохого в лишнем напоминании.
— Порой это раздражает.
Август покачал головой и протер глаза пальцами одной руки. Вероятно, порой я был невыносим.
— Не стоит разбрасываться столь…неумными словами, брат мой. Неужели ваши полномочия настолько затуманивают разум?
Рука машинально потянулась к золотой литере «I», висевшей на цепи под ключицей. Знак власти Инквизиции. Символ вседозволенности и чудовищного бремени…
— Давай оставим пустые споры, — как обычно, Август был очень отходчивым и дружелюбным человеком, способным проявлять милосердие и заботу даже к сервитору. — Скажи, вы останетесь на праздник?
— Праздник?
— Ну конечно! Совсем скоро начнется почитание Святого Друза! Такое событие нельзя пропустить, раз уж вы оказались на храмовом мире.
Действительно, где ещё можно увидеть столь пышное празднество любого религиозного события и столь колоссальные толпы слабоумных экзальтированных кретинов, прилетающих со всего сектора ради одной лишь возможности увидеть нечто, что по словам Министорума принадлежало мученику…
— Не уверен, что мы останемся так надолго, — всё-таки говорить категоричное «нет» мне не хотелось.
— Ох, Иероним, соглашайся. Я вижу, как ты устал. Не только снаружи. А где ещё можно очистить душу, как не в святыне Его? Уверен, и Себастьян захочет остаться. Я мог бы даже посодействовать для вас… чтобы получить хорошие места на мессе.
От одной мысли, что я могу оказаться под сенью грандиозного храма в день торжества, закружилась голова.
— Я подумаю над твоим предложением, Август. Спасибо…
Священник довольно кивнул и, сложив на груди знамение аквиллы, двинулся прочь, раздавая команды своим подчинённым министрантам.
Его место занял Себастьян. Молодое лицо дознавателя казалось хмурым и больным, но это всего лишь отметины его прошлой жизни. Только глядя в яркие изумрудные глаза можно точно сказать о его истинном настроении.
— Мы останемся? — Спросил он с неприкрытой надеждой. — Лорд Кайден вряд ли будет против. После всего, что…
— Да, мы останемся, — перебил я, не желая лишний раз слушать окончание фразы. — Август пригласил нас на праздник.
— И ты согласился? — Теперь Себастьян демонстрировал недоверие, хотя очевидно, что он просто пытался меня взбодрить. Он был плохо знаком с Колом, чтобы испытывать скорбь, и понимал, что притворство вызовет у меня только недовольство. — Тебе стоит отдохнуть. Это была долгая миссия. Такое может серьезно тронуть душу.
Не желая более поддерживать разговор, я поднялся со стула. Затёкшие ноги казались негнущимися палками, что вынуждало поначалу опереться на соседние спинки. Дознаватель ещё немного посидел, после чего пошёл за мной.
Место прощальной службы располагалось недалеко от фермерского поселения. Несмотря на начало холодного сезона, его жители всё ещё трудились в поте лица, занимаясь последними подготовками морозостойких культур.
Как только на полушарие опустились сумерки и прозвучал колокол, местные организованно двинулись от пастбищ и стойл в сторону единственного храма Экклезиархии.
Когда мы подлетали к этому месту, я не мог и предположить, что тут живет столько народу. Маленькие брусчатые улочки заполонили набожные фермеры, болтавшие между собой или сохранявшие утомлённое молчание.
Против воли мы с Себастьяном оказались втянуты в этот бурный поток, который совершенно не обращал внимания на наши регалии, украшавшие черные плащи.
Колокольный звон оглушал, отзываясь в голове импульсами резкой, нарастающей боли. Я замедлил шаг, прикрывая глаза и смещаясь к ближайшей стене, чтобы перевести дух. Отяжелевшие веки на мгновение накрыли глаза.
Всего на мгновение, но вновь открыв их, я замер от ужаса.
Теперь мимо меня бездумно брела толпа мертвецов, что неуклюже пошатывались на своих гнилых ногах. Некогда благочестивые граждане Империума теперь кутались в рванье из полуразложившейся ткани или содранной с кого-то кожи с остатками волос. Место морщин и обветренных щек занимали струпья и сочащиеся гнойники…
Даже камень под моими ногами изменился. Теперь я стоял на широком проспекте, ведущем в центр некогда красивого города. Но стены потускнели, краска отцвела и свернулась, а изысканные чугунные решетки обросли ржавчиной.
Ощущая, как в жилах леденеет кровь, я не мог отвести взгляда от толпы, что неверной походкой брела на проклятый звон, громогласным эхом разносившийся в чёрных небесах.
Лишь когда в ноздри ударил жуткий смрад, я осмелился пошевелиться. Едва сдерживая рвотные позывы, я осторожно потянулся рукой к скрытой под плащом кобуре. Щелчок предохранителя потонул в натуральной коже, пока стабберный пистолет медленно начал покидать свое убежище…
— Наставник?.. — Чья-то рука упала мне на плечо, а вторая уже упредила движение правого предплечья.
Возникший из ниоткуда Себастьян настойчиво удерживал меня у стены, пока наваждение не схлынуло окончательно.
— Вам помочь чем-нибудь, господин? — Услышал я голос какого-то дурака, решившего проявить неравнодушие.
— Прочь! — Огрызнулся мой дознаватель, придавая уставшему лицу угрожающий вид. — Не подходи близко, если не хочешь оказаться в застенках Инквизиции!
При упоминании последнего слова несчастный фермер побледнел. Его разрывало на части — броситься бежать, как велено, или пасть на колени и молить о прощении.
Но тут же возбудившаяся толпа не дала ему времени на выбор. Сотни людей, вдруг осознав, что рядом творится что-то неладное, ускорили шаг и заспешили к храму, оставив праздные разговоры на потом. Сомневающегося фермера задело сначала одно плечо, потом второе, а третье уже было его собственным, расталкивающим окружающих в желании убраться как можно дальше.
— Бас… — Мой голос похож на шелест листвы. Глаза отчаянно скакали по округе в поисках лица дознавателя, пока тот не обернулся.
— Мы не на Биатусе, — произнес он вкрадчиво, после чего медленно расслабил хватку на моей правой руке.
Я вернул пистолет обратно в кобуру и поставил на предохранитель. Короткий кивок, и вот я уже снова иду во главе, не обращая внимания на то, как прохожие торопливо уступают нам дорогу.
Звон над головой остался позади, когда мы свернули в переулок, расчерчивающий приземистые виллы коммерсантов, расположившиеся вокруг главной площади города. Еще четверть часа ушла на то, чтобы преодолеть пересекающий наш путь поток погонщиков скота. Воздух над этими поджарыми мужчинами и женщинами был пропитан мускусом и ощущался даже сквозь холодеющий вечерний воздух.
Наконец дорога вывела нас к посадочной площадке. Когда мы только прибыли, она была заставлена транспортами Экклезиархии или арендованными в столице флаерами, на которых прилетали другие инквизиторы.
Теперь же тут остался только наш, спортивной модели с матовой расцветкой под иссиня-черную ночь.
Когда я остановился у пассажирского места, то обнаружил себя в одиночестве. Себастьян отстал, пока я вновь погрузился в свои мысли, вдыхая легкий аромат жаренных зёрен, доносимый ветром.
Чувствуя слабость в ногах, я опёрся на обтекаемый корпус летательного аппарата и задрал голову. Холодный воздух просачивался сквозь ткань шарфа и покрывал кожу мурашками. Глаза же мои цепко наблюдали за плетущимся по небосводу диску луны, почти не прикрытому облаками.
Я вновь прикрыл глаза, чтобы поглубже вдохнуть и насладиться чистотой атмосферы Валон Урра. Этот тихий мир, далёкий от основных торговых путей или гремящих в секторе войн, подкупал своей безмятежностью.
