— Вы можете погибнуть, — запротестовал я, опираясь руками на стол. — Не упрямьтесь, ваше преосвященство. Кто если не вы сможет удержать людей от волнений в эти святые для Валон-Урра дни?

Мы оба замолчали, и тогда экклезиарх поднялся из-за стола. Заложив руки за спину, он медленно прошагал к окну и отодвинул портьеру.т

— Я верю, что Бог-Император оберегает нас, сын мой. Разве этого недостаточно?

Задав вопрос, он обернулся ко мне. Высвобожденный свет укрывал большую часть узкого лица, придавая ему мягкие черты. Глаза кардинала искрились чистой верой, странным образом вызывая у меня спокойствие и умиротворение.

Казалось, что нет смысла спорить о столь очевидной вещи, и тогда из моей груди вырвался вздох бессилия:

— Я буду молиться, чтобы Он обратил свой взор именно на вас в час нужды.

— Так и будет, сын мой, — кивнул священник, подходя к нам с Афелией и вознося руки к плечам. — Так и будет, дети мои. А теперь давайте я скажу, кто именно видел тело несчастной Селестины.

— Прошу вас, — согласился я, осторожно снимая с себя недостаточно морщинистую руку.

— Обнаружив место… убийства, Бальтазар отправился ко мне. Время было раннее, как всегда. Так уж вышло, что сызмальства он был ранней пташкой. Когда юноша наконец смог совладать с волнением и рассказал об увиденном, то я незамедлительно отправился в святилище. Со мной было трое стражников, но никого из них я не пустил за ворота, — обойдя стол, кардинал вновь опустился в кресло. — Увидев тело, я ужаснулся, но… но я видел, кем было это существо до своей отвратительной метаморфозы. Я смог подавить мысль о сожжении лишь усилием воли и тогда приказал Бальтазару пригнать каталку из морга. Увы, но юноша был слаб умом и отправился в госпиталь, откуда привел с собой ещё двух сестёр-госпитальеров. К счастью, мне удалось вовремя услышать их голоса, и тогда я опрометью бросился к дверям, чтобы остановить несчастных.

— Хотите сказать, никто кроме вас и обходчика не видел тела? — Уточнил я, уже записывая показания в инфопланшет.

— Да, — кивнул священник, покачав головой. — Мы накрыли его тряпками, в которые превратилась одежда канониссы, и отвезли в морг. Своим стражам я приказал заранее освободить дорогу, чтобы никто случайно не увидел нас по пути.

— И вы уверены, что так и было, отче? — Не отступал я.

— Безусловно, сын мой. Не заблуждайтесь, вы не единственный кто осознает всю серьёзность происходящего.

Наши взгляды вновь пересеклись.

— Хорошо. Все, кто так или иначе оказался втянут в эту… эту тайну, они живы?

— Я почти каждый день сношусь с примус-медиком нашего госпиталя, — вооружившись пером, кардинал начал писать что-то на небольшом куске пергамента, предварительно прикреплённого к цилиндрическому футляру. — Девушки пребывают в добром здравии, хотя я не делаю акцент конкретно на них. Меня интересуют все подопечные госпитальеры.

— А стражи?

Впервые кардинал смутился, словно не сумев сходу подобрать нужных слов:

— К сожалению, одни из них вчера скончался, но думаю, вам это известно и без меня…

Теперь уже замялся я, придирчиво оценивая его слова.

— Вышло недоразумение, ваше преосвященство…

— Разумеется, — экклезиарх поднял руку, предостерегая меня от дальнейших оправданий и переходя на более тревожный тон. — Однако, мой дорогой Иероним, я беспокоюсь за вас. Случившееся с Селестиной — не просто богохульство, хотя и оно порицаемо. Мой долг напомнить, что вы находитесь в доме Императора, слуги которого с радостью помогут вам облегчить душевный груз.

— Не стоит беспокоиться, отче, — вежливо отказал я, убирая планшет. — Благодарю вас за беседу, но я бы хотел лично переговорить с каждым потенциальным свидетелем.

— Как вам будет угодно, — благосклонно кивнул кардинал, закончив писать и протягивая мне уже запечатанный тубус. — Здесь хранится мое распоряжение не чинить вам более никаких препятствий, а также имена всех, кто был со мной в то ужасное утро. Надеюсь, это поможет избежать возможных недоразумений.

— Благодарю вас.

Приняв футляр, я положил руку на плечо Афелии и повел её к двери, но голос кардинала настиг нас у самого порога:

— Инквизитор, поскольку тело Селестины найдено, можно ли считать, что ваш дознаватель отныне может обрести покой? Было бы малодушием держать его в морге дольше необходимого. Несколько секунд меня терзали сомнения.

— Возможно вы правы, ваше преосвященство. Но пусть мортусы не трогают ничего, кроме Себастьяна.

— В таком случае я немедленно распоряжусь, сын мой.

— Благодарю вас…

***

Когда мы вышли из кабинета кардинала, Мираэль молчаливо стояла в стороне, уступая нам дорогу. Красные линзы её шлема будто налившиеся кровью глаза пристально впились в нас и не отпускали до самого поворота галереи.

— Пожалуй, мне стоит отвести вас обратно в монастырь, сестра, — заботливо произнес я, поддерживая Афелию за руку.

— Я способна добраться сама, — заупрямилась женщина, хотя и не стала отрицать, что ей необходим отдых.

Сквозь ткань одежд, мне всё ещё удавалось ощутить лёгкую дрожь, пронизывающую её тело. И тем не менее, после разговора с его преосвященством, воительница выглядела более спокойной, нежели когда мы только столкнулись с Мираэль.

— Мне не сложно, Афелия, — покачал головой я, время от времени поглядывая на спутницу. — Скажите, что вы сейчас чувствуете?

На несколько минут она погрузилась в размышления, придав лицу задумчивое выражение.

— Тревогу, Хальвинд, — наконец произнесла палатина шёпотом. — Мне не раз приходилось сталкиваться с ужасами варпа, терять подруг. Но Бог-Император заботливо ограждал меня от… от подобного…

— Вы испытываете страх, сестра?

К этому моменту мы уже шагали по оживлённым коридорам, проторивая путь сквозь массы людей.

— Это допрос, инквизитор? — Воительница посмотрела на меня привычным обвинительным взглядом.

— Вовсе нет, — солгал я, прекрасно понимая, как может повлиять облик Селестины на душевное здоровье такой праведной женщины, как Афелия. — Это всего лишь…

— Ваша профессиональная деформация? — Закончила та мысль за меня и даже слегка ухмыльнулась. — Но нет, я не испытываю страха. Только гнев и жажду возмездия. Нет сомнений, что несчастная госпожа оказалась поражена грязным колдовством. Да, её тело более не священно, но это — дополнительная причина покарать ублюдочного демонопоклонника.

— Рад, что ваша уверенность не пошатнулась.

Мы добрались до монастыря в благостном молчании. Солнце начало клониться к закату, накрывая улочки длинными острыми тенями. У высоких стрельчатых дверей обители Сестринства на этот раз несли караул две воительницы, одной из которых оказалась сестра Тонга.

— Моя госпожа, — приветственно кивнула она, пристёгивая болтер к магнитному замку на поясе. — Наконец-то вы вернулись!

— Что-то стряслось? — Тревожным тоном спросила палатина, подходя ближе к подчинённой и словно пытаясь заглянуть сквозь линзы. — Девочки так и не нашлись?

— С ними всё в порядке, госпожа, — воительница сняла шлем, чтобы вокс-решетка не искажала её веселого голоса. — Они всего лишь сбежали в город. Хотели посмотреть на монумент гвардейцев, что на севере.

Волнение на лице палатины тут же сменилось напускной грозностью, а губы скривились. Очевидно, женщина оказалась недовольна таким нарушением дисциплины, хоть и не своих подопечных.

— Ох уж эти госпитальеры! Примус-медикусу стоит наказать их по всей строгости.

— Будьте уверены, госпожа, он очень серьёзно отчитал их. Я наблюдала за этим лично, — по прищуренным глазам воительницы было видно, что она лукавит. — Вам были переданы слова благодарности за беспокойство.

— Хорошо, — палатина прикрыла глаза, собираясь с мыслями. — Спасибо, Тонга.

— Вы плохо себя чувствуете?

— Нет, — отмахнулась Афелия, сдерживая раздражение. — Но мне необходимо посетить часовню.