Линейный крейсер «Длань гнева» начал подавать аварийные сигналы двадцать минут назад, а связь с ним пропала спустя десять минут. По сообщениям с кораблей сопровождения, экипаж покидал левиафана на спасательных челноках.

Тем временем водитель гнал «химеру» на пределе возможного, и мы добрались до позиций СПО меньше чем за полчаса. У блиндажей нас встретили озадаченные взгляды офицеров, которые всё ещё продолжали выполнять задачу. В нескольких десятках метров, где располагались наспех вырытые окопы и огневые позиции из бетонных блоков, время от времени слышались одиночные выстрелы из лазганов. Мне в руки тут же попал отчет о количестве уничтоженных за сутки мертвецов, их перемещениях за пределами дальности стрелков, а так же концентрации противника в течение последнего часа.

Становилось очевидно, что противник готовиться бросить на нас особенно большую волну ходячих трупов.

— Пусть по этому квадрату отработает артиллерия. Треть сил направьте на защиту тыла, — начал приказывать я.

Подчиненные сразу начали передавать команды, используя портативные воксы. Дождь усиливался, а небо продолжало темнеть, словно на планету опускались сумерки.

Внезапно в радиоэфир ворвалась посторонняя передача.

Точнее, это был вопль умирающего под пытками человека. Хопкинс торопливо сорвал с головы наушники, опустился на землю и принялся возиться с вокс-станцией.

Я же замешкался.

Следом за краткой агонией зазвучал неизвестный голос, от которого к горлу подступил ком рвоты. Кого-то из ополченцев вывернуло наизнанку. Голос был похож на звучание колокола, внутри которого роились тысячи мух. Одновременно глубокий и дребезжащий, он заставлял содрогнуться всё моё естество.

Сначала это казалось просто неразборчивым бормотанием, но чем дольше я слушал, тем сокрушительнее и чудовищнее становилась истинная суть произносимого, будто бы одно лишь звучание голоса было способно изменить меня…

— Император мертв…

Я в ярости вырвал бусину из уха и раздавил её каблуком.

— Не слушайте! — Мой голос разносился над позициями, смешиваясь с раскатами грома. — Отключите передатчики!

Но стоило только нам избавиться от коммуникаторов, как мрачный речитатив зазвучал в окружающем нас воздухе, вырываясь из громкоговорителей, подвешенных на ближайших столбах.

— Император мёртв, дети Биатуса. Отбросьте ложь надзирателей, что называют себя вашими правителями и обретите свободу. Более никто не властен над вами, кроме вас самих. Я — Бульгор, и мои братья пришли помочь вам обрести освобождение!

В этот момент небеса над столицей осветила вспышка настолько яркая, что свет пронизывал грозовые облака сплошным потоком, отражаясь от дождевых капель причудливым калейдоскопом. Казалось, будто бы над городом зажглось новое солнце.

Однако это зрелище не вызывало ничего, кроме ужаса, потому что означало лишь одно. Линкор «Длань гнева» пал…

Происходящее оказалось настолько невероятным, что простодушные солдаты СПО начали падать на колени. Кто-то разразился рыданиями, кто-то — молитвами. Но один из ближайших офицеров проявил удивительное равнодушие. Он поднял голову в сторону репродуктора, продолжавшего изливаться гнилостной ложью. Немного погодя, мужчина обернулся ко мне.

Его глаза обрели странное выражение, а губы задрожали в попытке произнести какие-то слова:

— Слугам мёртвого императора — смерть…

В следующее мгновение он выхватил лазерный пистолет и, направив на меня, выстрелил…

***

Обжигающая боль вырвала меня из сна в номере на Валон-Урре. За окном виднелись зачатки утра, пробивающиеся сквозь портьеры слабым заревом. Похоже, что прошлой ночью Себастьян дотащил меня до постели. Несчастный юноша…

Жизнь инквизитора полна опасностей, но нет ничего страшнее встретить конец карьеры в безумии или немощности. Мне доводилось иметь знакомство с несколькими молодыми агентами Трона, чьи наставники так и не смогли достойно окончить службу.

Я мотнул головой, прогоняя тяжёлые мысли, и поднялся с кровати. Каждое движение отдавалось импульсом боли в утомлённых мышцах, будто весь вчерашний день я провел в интенсивных тренировках.

Казалось, что в глаза насыпали песок, а по голове хорошенько прошлись отбойником. Похоже, что кошмар полностью забрал все силы.

Но надеяться перехватить ещё пару часов сна не приходилось. Хронометр уже отсчитывал раннее утро, а значит у нас с Себастьяном оставалось не так много времени, чтобы привести себя в порядок перед парадом.

Несмотря на свои полномочия, мне не стоило пренебрегать приглашением. Хоть оно и было озвучено в личной беседе, Афелия вполне могла счесть моё отсутствие оскорбительным и начать вставлять палки в колеса.

Я скинул с себя одежду и отправился в душ. Ледяная вода бодрила, но не могла избавить тело от вязкости и протестующей боли. Тогда я проглотил несколько пилюль обезболивающего в надежде, что их эффекта хватит хотя бы на половину дня.

Следом за душем я направился к рукомойнику. Из зеркала на меня смотрело осунувшееся лицо с темнеющими под глазами синяками. Аккуратная щетина уже достигла того состояния, когда считалась неопрятной, но всё ещё недостаточно густой, чтобы называться бородой. За последние четыре месяца волосы на голове тоже вышли из-под контроля, сменив короткий ёжик на нечто бесформенное, требующее руки цирюльника или хотя бы лака.

Глядя на своё жалкое отражение, я пришёл в ужас. Агенту Трона не подобало выглядеть таким разбитым, если он не на войне…

На войне…

К счастью, хозяин отеля озаботился наличием всего необходимого для ухода за собой. Распарив лицо махровым полотенцем, я воспользовался специальным маслом, после чего взялся за опасную бритву и принялся методично водить лезвием вдоль покрасневшей кожи.

В абсолютной тишине уборной был слышен лишь тихий скрип заточенной стали по шершавой щетине.

Отработанными движениями я очистил шею с подбородком и перешёл к щекам. Годы, проведенные на Биатусе, позволили в совершенстве овладеть бритвой, поскольку очень важно было следить за чистотой кожи в условиях возможных эпидемий.

Лезвие снимало слой за слоем, оставляя после себя лишь темнеющую плоть, но внезапно, после очередного движения, на глаза попался отвратительный гниющий рубец…

Не требовалось внимательного осмотра, чтобы понять его природу, и тогда моя рука дрогнула. Бритва тут же наказала меня за потерю контроля, рассекая податливую плоть.

Не издавая звуков, я выронил инструмент и схватился за щеку, наблюдая через зеркало, как медленно из пореза начинает вытекать кровь.

Проклиная весь свет, я тут же потянулся к настенному ящику, где расторопный хозяин оставил антисептик. Обильно смочив рану, я начал жадно осматривать лицо в поисках того самого злосчастного рубца.

В голове уже всплывали картины агонизирующих больных, которых приходилось сжигать заживо из-за неспособности медикусов помочь.

Если зараза Биатуса пустила во мне корни, оставалось лишь молить Императора, чтобы она не проникла за пределы…

— Иероним? — Голос Себастьяна оказался оглушительно громким в расползающейся отчаянной тишине.

Я бросил взгляд на возникшего в дверном проёме дознавателя и отшатнулся, выставляя перед собой руку.

— Не подходи, Бас!

— Почему? — Спросил юноша, но сделал осторожный шаг назад, после чего заметил на полу окровавленную бритву и несколько скомканных шариков из синтетики. — Что случилось?

Прежде чем ответить, я ещё раз заглянул в отражение, пристально разглядывая щеку. Лишь после минуты молчания, пришло осознание, что рубец оказался игрой воображения.

— Ничего, — сделав глубокий вдох, я выпрямился и отошёл от проклятого зеркала. — Просто показалось. Зачем ты пришел?

— Спросить тебя о завтраке, — лицо дознавателя оставалось беспокойным. — А ещё занести костюм. Мы же не оскорбим сестру-палатину?

— Не оскорбим, — кивнул я, уже накидывая выглаженную белую сорочку.