- Я…

Девица тормозит, столкнувшись с моим взглядом. Я смотрю на неё как на зверушку в зоопарке. Любопытно.

Ох, Маша, Маша! Ну сколько раз себе самой повторять – от любопытства кошка сдохла! Чёрт…

- Я хотела вам сказать… вы же знаете, Стас… Станислав Игоревич вас любит. Очень любит.

Неужели?

Это нормально? Когда любовница вашего мужа, малолетняя шаболда, признаётся в том, что он любит именно вас?

Так и хочется сказать, а кого ему любить-то, а? Сучка мелкая. Тебя? Заслужила ты, чтобы тебя любили? Чем? Тем, что подстелилась под богатого взрослого, несвободного мужика? Что ноги раздвинула? Поди еще и сосёшь как пылесос, как сейчас модно среди всяких там девиц с низкой социальной? Глубоко заглатывать? По самые гланды? Или по его яйца?

А мы, типа, жены, этого делать что ли, по их мнению, не умеем? И трахаемся в миссионерской позе, в ночнушках с дыркой для члена? Или дети у нас вообще от святого духа появляются?

Что за мода среди проституток считать, что нормальные женщины в сексе никакие?

- Он вас любит, сильно. Но, понимаете, это другая любовь…

Что?

Я даже торможу на полдороги, хотя собиралась уже уйти, сделала шаг к лифту. Но оказывается этой шалаве есть чем меня зацепить.

- Он вас любит как жену, как мать своих детей, как… вы самый близкий, родной ему человек.

- Еще скажи, как сестру любит…

- Да, да! – глаза дурехи неожиданно прям загораются, она только что на задних лапках не прыгает, уверенная, что я её поняла.

Я поняла. Да. Только вот, не совсем так, как ей хотелось.

- А тебя, значит, как женщину?

- Ему со мной хорошо, Мария, вы должны понять. Стас… Стас не хотел вас бросать, рушить семью, но если вы его любите…

- Должна сама уйти да? Причём, по твоему плану уйти из квартиры, забрать детей, оставить вам всё имущество, и даже на алименты не рассчитывать, так?

- Нет, что вы? Я не об этом… при чем тут… имущество? Мне ничего не надо от Стаса, я его люблю…

- А серьги с бриллиантами взяла, чтобы не обидеть, да?

Вижу, как её рука мгновенно взлетает к мочке уха. Да, да, дурында, я всё заметила. Что ж…

Главное, как же не хочется сейчас отдавать своего мужика, выращенного, выпестованного, к лотку практически приученного вот этой вот…

Нет, развода избежать не удастся, но и эта стерва его не получит.

- Мария, я с вами честна…

- Я с вами тоже Катя. Скоро ваша жизнь изменится, сильно, но не так, как вы себе представляете.

- Вы… я не хотела вам зла, правда.

Неужели? Как это мило. Я легла под вашего мужа, но не собиралась делать вам больно. Ахах…

- Мария…Станиславовна

В этот момент дверь кабинета распахивается и вылетает Стас. Неужели?

Всё-таки додумался, что тут его любовница может третировать его жену? Или просто решил продолжить прерванный акт?

- Маша, ты еще здесь? Катерина!

- Уже ухожу. Твоя помощница мне объяснила, что мне нужно делать, так что… пойду собирать вещи.

- Маша! Катерина! – Стас мечется, словно меж двух огней. Господи, как же это глупо выглядит.

Никогда не думала, что скажу, но мой муж просто идиот.

Иду к лифтам. К счастью, мне везет, двери сразу открываются.

Достаю телефон, набираю номер.

- Артур, привет, это Маша Тихонова, ну то есть Михайловская. Мне нужна помощь.

- Маша, Маша стой!

Чёрт, не успела!

Скидываю звонок, поворачиваюсь к мужу.

Неужели сподобился побежать за женой, с которой пятнадцать лет прожил? Не кинулся утешать малолетку, которую на столе раскладывал?

Ай-ай-ай, Тихонов, как же так?

Смотрю на него, понимая, что ни хрена не понимаю.

Как это всё вообще произошло? Почему?

Как ему в голову пришло, что он вот это всё может сотворить безнаказанно?

Да, хрен с ним, с наказанием. Как он мог вообще?

После всего, что у нас было? Что нас связывало?

У меня всё тело покалывает, словно я как в детстве случайно упала в канаву с крапивой. И больно, и обидно, и чешется всё, и не понимаешь, за что тебе такое наказание.

- Маша, подожди, не уходи вот так.

Глаза у него такие… почти как у котика из Шрека.

- А как, Стас?

- Маша… я… я мудак, я козёл, сволочь, я просто…Блядь, Маша…

- Блядь у нас Катя, Маша – хорошая девочка. Стас, я на работу опаздываю.

- Маш…ты… зачем ты приходила?

Поднимаю брови удивленно. Странный вопрос какой.

- Чтобы застукать тебя за горячим, Стас. Разве непонятно?

- Маш… Маша! Давай реально просто нормально поговорим, а? Я обещаю тебе, это больше не повторится, я… я…

- Головка от торпеды, Тихонов. Пока-пока.

Лифт приезжает, захожу, надеясь, что мужу не придёт в голову зайти следом.

Увы. Он вталкивается в кабинку со мной. Прижимает к стене. Он так близко, губы его влажные. А у меня перед глазами картина, как он её, на столе… И что он с ней делал этими губами! Мать твою, урод моральный!

- Уйди, пусти меня, пусти, Стас…- ору, матерюсь, дерусь, пытаясь вырваться.

Ненавижу!

Ненавижу…

Срываюсь в плачь. Как же мне жалко себя!

Он не просто мне изменил! Он меня уничтожил! Как женщину!

Сломал! Растоптал!

Дал понять, что я для него никто. Пустое место. Просто женская особь, с которой он рядом, и которую можно как вещь поставить в шкаф и забыть.

- Уйди…

- Маша, Машка, Машенька, родная моя… Девочка моя… Любимая…

Вжимает в себя, несмотря на сопротивление. Наплевав на него, пытается касаться своим мокрым, противным ртом.

- Не надо, Стас, не надо! Чёрт… ненавижу тебя, ненавижу, ублюдок, хренов, я тебе отомщу, понял? Уничтожу, тебя, эту сучку твою, уничтожу!

- Давай Маш, меня, меня особенно, я заслужил.

Если он сейчас скажет, чтобы я её не трогала, я его просто убью!

Разорву!

Не говорит. Хватает ума.

Лифт тормозит. Первый этаж. Двери открываются. На площадке люди. Смотрят на нас. И мне так мучительно стыдно!

Зашибись, просто!

Господи, до чего я докатилась!

До чего он меня довёл.

Рвусь вперёд, освобождаясь из рук мужа, иду. Понимаю, что заплаканная, лицо перекошено. Плевать.

Все всё понимают.

Плевать!

Боже, на самом деле плевать.

У меня жизнь рухнула, мир мой, так тщательно, с такой любовью создаваемый, выстраиваемый, охраняемый – вдребезги!

- Маша, постой…

Всё, Тихонов. Ты доигрался.

Разворачиваюсь, и с размаха луплю его сумкой по морде и замираю, увидев кровавый след…

‍- Маша…

Замок у сумки острый, поцарапал, наверное…

Стас стирает рукой кровь, а я смотрю на него, почему-то очень отчётливо в этот момент понимая, что всё.

Всё изменилось.

Не будет больше того тёплого, родного, уютного. Не будет смеха открытого. Не будет нежностей. Разговоров ни о чём. Не будет.

Я не смогу. И он тоже.

Всегда между нами будут те раздвинутые ноги.

Кстати, не самые красивые ноги. У меня лучше.

Блядь… он что, не мог найти бабу покрасивее? Покруче? Ну, пусть бы она была лучше меня, не тупо моложе лет на десять, а реально лучше! Красивая, умная, стройная, образованная, элегантная! Страстная! Шикарная!

Может, не так обидно было бы.

Но эта…

Мелкая писюшка, с узеньким лобиком.

Ладно, пусть не с узеньким. И красивая, в какой-то степени. Но… беспородная, как дворняжка, её богу.

Да, я сука сейчас. В своих мыслях полная сука.

Но я имею право.

Мне грудную клетку сейчас вскрыли на живую, без анестезии. Вытащили сердце и нашинковали. Еще и кислотой сверху… Чтобы наверняка.

Я имею право не быть хорошей сейчас.

И не буду.

Буду рвать и метать. Буду ядом брызгать. Буду крушить всё вокруг.

- Машка… прости.

Всё, что он может сказать.

Прости.

Господи, мужики, да что с вами такое-то, а? Или вы не мужики? Какие-то существа непонятные, которые нормальных мужчин истребили.