Опять двадцать пять! Он может это повторять сколько угодно.
Пусть считает так, если ему легче.
- Я не буду жить с предателем, Стас.
- Маша…
- Всё. Ладно. – качаю головой, - Я еду домой.
- Никуда ты вот так не поедешь! Я сказал, что нам надо поговорить, всё выяснить.
- Что, всё, Тихонов? Я уже всё выяснила. Ты меня обманываешь, ты трахаешь малолетку. Может, даже не только её…
- Маша! Чёрт…
- Что? Ты пихал свой член в другую бабу, Тихонов! А потом приходил ко мне и…
Закрываю рот рукой, резко встаю, бегу к туалету. Он у него есть прямо в кабинете, за декоративной панелью, правильно, не гоже начальству ходить справлять нужду вместе с подчинёнными. Рвотный позыв, заскакиваю в небольшое помещение, закрываю дверь, включаю кран…
Отнимаю руку от лица и смотрю в зеркало.
Меня не тошнит. Я сыграла это. Очень эффектно получилось. Пусть знает.
Как же мне хреново!
Слов нет. Это просто… это пиздец.
Вот так – раз! – и всё рухнуло.
Вся жизнь.
Руки дрожат, когда я их в воду опускаю.
Чёрт, чёрт, чёрт!
Жизнь рухнула!
Прекрасная, как я считала, ну, хорошо, пусть не прекрасная. Нормальная, хорошая, счастливая, размеренная жизнь. Устоявшаяся.
Когда всё понятно. Когда не нужно уже никем и ничем притворяться.
Я так думала.
Хотя притворяемся мы всё равно все и всегда.
Не важно. Чёрт… мысли скачут. Я не понимаю, что делать.
Что?
Закрыть глаза? Простить?
Конечно, этого он хочет. Просто взять и забыть. Как страшный сон.
Ничего этого не было. Так?
Не было его желания попробовать с другой, не было томительных взглядов на эту малолетнюю шваль. Не было подкатов, не было его слов ей адресованных.
Говорил же ей? Наверняка говорил. Какая она милая, красивая, сексуальная, нежная…
Блядь…
Ненавижу!
Ненавижу всю эту грёбанную жизнь!
И за что это мне?
Неужели за то, что я стала слишком наглой и самоуверенной?
Вспоминаю как пару лет назад обсуждали с подругами эту тему. Одной изменил муж, она не стала его выгонять, простила, они ходили к психологу.
Я тогда сказала, что она дура. Выгнать кобеля на хрен. И жить счастливо, без психологов, которых я на дух не переношу – лицемерные лжецы тупо бабло зарабатывающие на чужом горе.
- Маш, ты не понимаешь. Я его люблю. Я хочу быть с ним!
- Вдвойне дура. Он об тебя ноги вытер, как о тряпку половую, а ты…
- Знаешь… не думала, что ты такая. Вот когда твой Стас…
- Мой Стас никогда такого не сделает. А если сделает – разговор короткий. Пойдет на хер обратно к мамочке, с голой жопой на снегу.
Да, чёрт…
Именно так я и сказала.
И что?
Разве после этого я могу его простить?
И говорить о чём-то?
Говорить точно не сейчас.
А когда?
Никогда. Хорошо бы можно было не говорить никогда.
Хорошо бы, он просто испарился, словно его и не было. И жизнь бы пошла дальше. Спокойная и счастливая.
А еще лучше, чтобы не было этой малолетней твари, которая меня всегда с такой искренней улыбкой встречала, комплименты говорила, про дочек расспрашивала.
Я же частенько к Тихонову в офис заглядывала, потому что сама работаю не так далеко, и тут моя любимая кофейня рядом, и ресторан, и парк, да и живём мы в двух шагах.
Господи.
Всё рассыпалось. Ничего этого больше не будет.
Как же больно!
А еще… еще всё зудит внутри. Там, в том самом месте. Потому что сразу мысли о том, что он со мной без презерватива. А с ней? Он терпеть не может резинки.
Сука.
Ненавижу.
Поднимаю глаза, смотрю в зеркало.
Я этого просто так не оставлю.
Привет, Армагеддон!
Глава 4
Возвращаюсь обратно в кабинет. Стас стоит у окна, руки на груди сложил. Голову опустил, выражение лица, наверное, скорбное.
Страдалец за народ, блин…
- Я ухожу, Тихонов. Всё, что было нужно я увидела. Делать мне тут теперь нечего.
- Маша, стой.
- Стас, не надо, а? Не надо изображать из себя всю скорбь мужицкую.
- Маш…
- Хватит. Мне на работу надо вернуться.
- Маша, я не хотел, чтобы так вышло. Я не хотел, чтобы ты узнала.
Это, конечно, его оправдывает. Ага, три раза. Изменять хотел, чтобы узнала – не хотел. Как удобно, зашибись!
- Я всё понимаю, Стас. Ты просто хотел трахнуть молодую бабу. Это же нормально, да?
- Маш, нет…
- Нет? Да ладно. Вы же, мужики, считаете, что это норм? Да? Обсуждаете, в этих ваших компаниях, когда, типа на охоту катаетесь? Может, и не охота там вовсе? Зря я тебе столько лет доверяла?
- Маш, хватит…
Хватит, да, тут он прав, но меня несёт. Несёт – не могу остановиться.
- Как ты, Стас?
Муж, который скоро будет бывшим поднимает голову, не понимает вопроса.
- Как чувствуешь себя?
- Что?
Не понимает видимо, хотя я всегда считала, что мужик он у меня не глупый. И мужиком-то не называла никогда, считала, что это недостойно. Мужчина! Вот кто он был для меня. Мужчина. Любимый. Единственный, чёрт возьми. Да, да, мне же дуре, даже сравнить не с кем! Только по рассказам подружек да по своим ощущениям могу понять, что мой Тихонов очень даже ничего. Хорош в постели. Шикарен.
Отборный самец.
Внезапно, как молнией прошивает. Получается, у меня больше этого не будет, да?
Этих жарких, потных ночей горячих, этих стонов, движений быстрых, жадных, плавно перетекающих в медленные, тягучие. Этой страсти на двоих, которая оглушает, заставляет онеметь, только смотреть друг другу в глаза неотрывно двигаясь вместе, вместе дыхание задерживая на подходе к пику, когда я чувствую его член так, словно это часть меня, знаю, сколько еще ему времени нужно, когда он готов выстрелить, взорваться, подгадывая своё так, чтобы вместе, в унисон, ну или хотя бы очень близко. Влажные поцелуи, терпкий запах, вкус его кожи, тяжесть тела на мне, и он внутри. Заполняет целиком, его много, растягивает иногда до боли.
Зубы сжимаю до скрипа, самой противно, что думаю сейчас об этом.
- Маш…
- Как чувствуешь, спустив нашу жизнь в унитаз, а?
- Маша…
- Да, пошёл ты…
Хочется много еще что сказать, но чувствую, скоро просто тупо скачусь в ор и истерику. А я не хочу, чтобы он запомнил меня истеричкой в этой ситуации. Наоборот. Пусть помнит, что я держалась спокойно и с достоинством.
И с достоинством закопала его, вместе с его грёбанным раскаянием.
Поздно, Стас, поздно…
Выхожу из кабинета и вижу эту мелкую дрянь, которая стоит у диванчика для посетителей, перебирая лапками.
Катя, значит… Катя, Катерина, маков цвет.
Что ж, сучка, второй раунд.
Она молчит.
И я молчу. Смотрю на неё.
Что он в ней нашел-то, господи? Волосики жиденькие, кожа не очень хорошая, сразу видно, и тональник не самый лучший явно, ну или пользоваться не умеет. Мне вот с кожей повезло, никогда никаких прыщей, гладкая, ровная, хороший цвет, и морщин нет. Ну, тут, конечно, не только природа постаралась, но об этом мы умолчим. Мне всего тридцать пять, я знаю, что выгляжу моложе своего возраста, хотя не стремлюсь. По мне – возраст прекрасен. Уже есть мозги, и еще есть красота.
Мозги сейчас вопят о том, что я не должна опускаться до скандала с этой девицей. Я с ними согласна.
Мне нужно просто пройти мимо. Спокойно и с достоинством.
Достоинство. Шикарная вещь. Очень.
Только иногда мешает. Иногда хочется засунуть его куда подальше и выпустить на волю фурию, валькирию, которая там живёт. Древнее зло, которое разбужено изменой моего любимого мужа.
Уже собираюсь пройти к лифту, как эта сумасшедшая вдруг открывает рот.
- Мария Станиславовна, мне жаль, что так получилось.
Ах, ей жаль? Зашибись. Мне тоже.
- Вы бы всё равно узнали, рано или поздно. Мне жаль, что так.
О, я бы узнала? Интересно, что это значит? Эта девица мне сейчас пытается объяснить, что это была не разовая акция? Что у неё с моим, вернее, уже не моим Стасиком любовь-морковь?
