Вопрос: где может спрятаться человек в военной форме? Ответ: в военной части, среди других военных в такой же форме. Мне сильно повезло, по главной улице в сторону Волги шла военная часть, за их спинами мерно покачивались винтовки с примкнутыми штыками. Я спрыгнул с лошади и бегом, придерживая одной рукой стучащий по боку приклад винтовки, догнал колонну красноармейцев, пристроился в последнем неполном ряду, пытаясь попасть в такт движения.

Идущие рядом бойцы, конечно на меня посмотрели, но никто ничего не сказал. Одет я так же, как они, с оружием, мало ли почему отстал, а потом догнал колонну. Не их дело выяснять, на это есть командиры, а все командиры — впереди.

Мы вышли на причал и направились к стоящему у причала пароходу «Коновод», на который погрузились вместе оркестром и через полчаса двинулись вниз по Волге в сторону Царицына на Южный фронт. Теперь погони бандитов мне можно было не опасаться.

На палубе красноармейцы расположились кто где хотел. Через некоторое время я заметил, что среди красноармейцев ходит военный, внешне похожий на командира и о чем-то их расспрашивает. Встречаться с этим человеком мне не хотелось. Документов у меня не было, да и в списки этой части моя фамилия не занесена. Когда командир шел в мою сторону я вставал и переходил немного дальше, так, чтобы не привлекать своим хождением к себе внимания и в то же время оказаться как можно дальше от опасного для меня человека.

Наконец командир оставил свое занятие и куда-то ушел. Мне кровь из носу нужна была «Служебная книжка красноармейца». Такая у меня была в 10-й армии, но осталась, скорее всего в ЧеКа. Если бы я смог достать пустой бланк, то все остальное для меня было делом техники. Где такие бланки могут храниться? Думаю, у писаря части. Осталась найти писаря, и я буду с нужным мне документом.

Я еще раз осмотрел палубу, ничего похожего на канцелярию видно не было. Скорее всего писарь разместился где-то внизу в каюте. Подошел к открытому люку и стал спускаться по трапу вниз. Здесь тоже все было забито людьми. Стал пробираться, поглядывая по сторонам.

— Эй, ты чего ищешь? — окликнул меня тот самый командир, что недавно бродил по палубе.

— Писаря ищу.

— Зачем?

— Красноармейскую книжку нужно восстановить.

— Потерял?

— Нет, упала в воду, размокла.

— Понятно. Иди за мной, — приказал командир. Подвел к красноармейцу, который сидел за столом на снарядном ящике рядом с иллюминатором, и что-то быстро писал на листе бумаги.

— Шмыль, оформи этому товарищу «Служебную книжку красноармейца», — приказал командир и стал по трапу подниматься на палубу.

— Яков Шмыль, — представился писарь, — что там у тебя?

— Потерял красноармейскую книжку, нужно восстановить.

— Потерял?! Как же я тебе ее восстановлю? — удивился он. — Это не положено. Нужно делать запрос. Быстро не получится.

Тут я вспомнил, что у меня на поясе висит кобура с револьвером. Я ее снял и положил на ящик перед писарем.

— Подарок, от чистого сердца.

— Если только с твоих слов..., — писарь неторопливо убрал кобуру с револьвером в свой вещмешок, — ты же ведь не в тыл едешь, а на фронт, воевать за советскую власть. Зачем же мы делали революцию, если люди не будут верить друг другу! Опять же и командир приказал.

Яков достал нужный бланк и с моих слов достаточно быстро все оформил. Имя я оставил прежнее, Дмитрий, а фамилию взял из фильма «Белое солнце пустыни» — Сухов.

— Печати только у меня нет, — с сожалением сказал Шмыль, — она у комиссара, он ее в кармане носит.

Пошел искать комиссара, тот нашелся на палубе, беседовал с группой красноармейцев. Я присел неподалеку, около часа слушал проводимую среди бойцов политинформацию, и как только комиссар встал, подошел к нему с просьбой поставить печать.

— Как ваша фамилия, — спросил комиссар строго.

— Боец Сухов, товарищ военный комиссар.

— Что за безалаберность, боец Сухов, — возмутился комиссар, — Сегодня у бойца нет печати в красноармейской книжке, а завтра он забудет патроны в бой взять. С таких мелочей и начинается беспорядок в армии.

Пол часа комиссар читал мне нотации, потом достал печать из кармана и шлепнул на первую страницу книжки. Нужный документ я раздобыл, осталось внести имя бойца Сухова в списки части, а это значит опять придется идти к писарю, вот только дать мне ему пока нечего. Придется ждать удобного момента.

Под утро, еще в темноте, пароход прижался к обрывистому берегу Волги, с борта сбросили узкие деревянные сходни, по которым красноармейцы стали спускаться на берег. В бледном свете ущербной луны тускло поблескивали штыки. На берегу у горевших жарким пламенем костров взводные выкрикивали имена бойцов. Через пол часа на востоке стало светлеть, и командиры приказали строиться в колонну.

Я, как и в Сызрани, пристроился в конце колонны, где на меня никто не обращал внимание. Через четыре часа, когда колонна сильно растянулась из-за отставших бойцов, объявили привал. Уставшие красноармейцы садились прямо на землю, доставали из вещмешков хлеб и сало, чтобы перекусить. У меня вещмешка не было.

— Чего не ешь? — спросил меня красноармеец, сидящий поблизости. — Долго отдыхать не дадут, говорят к вечеру мы должны быть на месте.

Он ножом раскромсал краюху хлеба, потом толстыми ломтями стал нарезать нежное с мясными прожилками сало.

— У меня ничего нет, — я показал рукой на пустую землю перед собой.

— Где же твой вещмешок, — удивился красноармеец, — перед отъездом в Сызрани сухой паек всем давали.

— Так получилось. Бегом бежал на пароход, боялся опоздать. Не до вещмешка было.

— С девкой что ли прощался? — понимающе улыбнулся красноармеец, но пододвинул в мою сторону хлеб и сало. — Ты бери, ешь. Не боись, с Васей Калёным не пропадешь.

— Дмитрий Сухов, — в ответ назвался я, — спасибо.

Последний раз я ел вчера утром в банде Хохлачева, так что хлеб с салом пошел за милую душу. Вода у Васи тоже была.

Через сорок минут прозвучала команда строится. Теперь я шагал рядом с Васей Калёным. Всю дорогу он рассказывал о себе. Родился в большой многодетной семье, жили бедно. Женился в 15 лет, ушел в примаки к богатому куркулю. В четырнадцатом был призван в армию, имеет ранение. В семнадцатом решил, что с него хватит войны и вернулся домой. Сейчас добровольцем идет на войну снова, чтобы воевать за новое более справедливое будущее для своих детей.

Как известно люди в общении делятся на два типа: одни любят поговорить о себе любимом, другие начинают интересоваться жизнью своего собеседника. Мне повезло, что Вася относился к первому типу собеседников, мог часами рассказывать про свою трудную, полную лишений жизнь, иногда по нескольку раз пересказывая одно и тоже в разных вариациях. Жизнь в богатой семье жены для него была отнюдь не сахарной, доказывать свою самостоятельность приходилось ударным трудом до кровавого пота.

Окружающий нас пейзаж не отличался разнообразием, поэтому я шел, слушал Калёного, а думал о своем.

Военная часть, в которую я попал идеально отвечала моим замыслам. В ЧеКа никому в голову не придет искать меня в окопах под Царицыным. Нормальный английский шпион, прихваченный на горячем, стал бы пробираться в посольство в Москве, или попытался бы перейти границу где-нибудь в Карелии. Вот на этих направлениях меня и попытаются перехватить, и не найдут. Положение советской власти пока неустойчивое, страна пытается выжить в огненном кольце гражданской войны. Внутри действуют многочисленные банды самопровозглашенных атаманов. Думаю, что какое-то время меня конечно поищут, не найдут и бросят, других дел навалом. Вот это время мне и нужно пересидеть на Юго-Восточном фронте.

К вечеру колонна красноармейцев наконец добралась до линии окопов в степи, от этого места до окраин Царицына было меньше десяти километров. С начала августа, то есть с того момента, как я попал в 1919 год Красная армия далеко продвинулась в сторону города, но взять его не смогла.