^{(Настоятель Покровского храма в Нахабино — Сергей Павлович Пермский с группой студентов. Фото 1904 года)}

Ну да, ну да…как что так решать только вам, Ваше Императорское Величество, а как отвечать за содеянное, так увольте. Хм… Но что-то дельное в рассказанном нашим цербером имеется.

Африка. Французское Конго. Район Браззавиля

24 апреля 1890 года

Лейтенант французского иностранного легиона Марк Шаповски, получивший в этой иностранной организации новое имя Марк Поллок, был по-своему счастлив. В Легион он попал не совсем по своему желанию: Марк слыл удачным контрабандистом, но, при перевозке товара в Марсель команду его шхуны «Неополетанка» ждал неприятный сюрприз. Чтобы избежать каторги, часть команды рискнула броситься вплавь, Марк был одним из немногих, кто достиг берега. Но полиция рьяно искала неудачников. Спасла нашего моряка открытая дверь вербовочной конторы Иностранного легиона. Человеку, попавшему в эту непростую организацию, меняли фамилию (если надо, то и имя), отслужив, он начинал всё с нового листа. После усиленной подготовки молодой рекрут (а на то время Марку исполнилось двадцать один год) оказался в Алжире. Семь гребаных лет он отслужил в этой жопе мира. Дважды был ранен. Перенес какую-то чертову болячку, от которой чуть было не отдал концы, но Бог миловал. После неудачной экспедиции легионеров в район Тиндуфа, в которой отряд потерял всех офицеров, возглавил его и сумел вывести оставшихся в живых к своим. За это получил правительственную награду и возможность стать лейтенантом. При борьбе с повстанцами-арабами был серьезно ранен, но, поскольку контракт его не истек — направлен в спокойное место, которым была колония Среднее Конго (оно же Французское Конго) с центром колонии в Браззавиле. К лету девяностого года французы заключили договора практически со всеми сколь-нибудь значимыми племенами в этом районе. Правда, примерно года назад бельгийцев по ту сторону реки Конго стали заменять англичане, выкупившие эту провинцию после смерти ее владельца, короля Леопольда. Но и с лимонниками галлы в заруб не шли, сохраняли благопристойные добрососедские отношения.

Марк курил недорогую самокрутку, которую набивал местным ядреным самосадом. Табак тут выращивать начали не так давно, климат был не самый лучший. Но везти зелье из более подходящих районов оказалось слишком дорого. В кармане мундира легионера лежал «десерт» — настоящая кубинская сигара. Очень дорого и не каждому доступно. Лениво поглядывая на медленно приближающийся караван британских солдат лейтенант Поллок думал о посещении Мэри, точнее, как зовут эту «даму полусвета» на местном наречии, даже и думать не хотел — произнести это имя вслух для него было задачей на уровне бинома Ньютона. У Мэри было два преимущества: она оказывала благожелательное внимание далеко не каждому, и кожа ее была чуть светлее, нежели у остальных аборигенок.

Бросив остатки самокрутки на землю (урнами никто не озаботился, да и зачем, собственно говоря, природа мусор сама утилизирует) Марк направился в квартал веселых дам, в котором его Мэри и обитала. В ее домике, сложенном из говна и палок (практически, в прямом смысле этих слов) места было достаточно как раз для увеселения галантного кавалера, каким господин Поллок себя и считал. Правда, мелькнула мыслишка чуток доплатить и сообразить тройничок, тем более, что по соседству с типа Мэри жили несколько не таких страшных на морду лица девиц, ходивших, к тому же с вызывающе торчащими грудями, не прикрытыми одеждой. Но от приятных прожектов его отвлёк непонятный гомон, идущий от причала, обернувшись, легионер увидел, как на пристань под крики и ор аборигенов высаживаются красномундирники. И тут у пана Шаповски сыграла чуйка, которая не раз и не два спасала его в этой жизни. Внизу живота стало как-то слишком прохладно, и тяжесть такая образовалась, что прям сейчас надо отбежать в кустики. Ага! Только дело тут не в не самой некачественной пищи, нет, если уже так приперло, значит, надо смываться — и никаких альтернатив, если хочешь остаться в живых, нет. И он бросился куда глаза глядят, уверенный, что этот шум неспроста. Не должны лимонники тут высаживаться! Это место для себя пометил галльский петушок. Как назло, из оружия при себе только нож, ну как нож — что-то вроде кортика, извините, нет, мачете. Не очень длинный, но толстый массивный клинок с односторонней заточкой и несколькими зубцами по тупому краю. Он был прекрасно приспособлен не только для уничтожения человекоподобных существ (к коим легионер относил всех аборигенов скопом), но и для прорубания прохода в густых джунглях, если туда занесет его нелегкая. Но сейчас нелегкая несла лейтенанта прямиком к селитрянице, месту, куда сбрасывались всякие отходы жизнедеятельности, а нигде в ином месте в обозримом пространстве спрятаться было нереально. До леса надо еще добраться, а раздавшиеся выстрелы подсказывали, что сначала следовало озаботиться об укрытии, ибо кто его знает, кто и что там прячется в этих чертовых зарослях.

Назвать Браззавиль городом было еще большим преувеличением. Кучка хижин аборигенов, здание администрации (совмещенная с домом губернатора), да казарма легионеров, вот и все капитальные постройки. А! Еще небольшой форт, в котором несли службу два десятка ветеранов. Пристань и склады не из камня, а из тех же палок с добавками говна. Так что нырнув в яму с отходами, благо, она прикрывалась навесом из пальмовых листьев, наш лейтенант почувствовал себя в относительной безопасности. Конечно, по уму, он должен сейчас всё бросить и возглавить оборону форта, мужественно погибнув, перед смертью высказав что-то пафосно-возвышенное, о чём никто никогда не узнает, но Поллок прекрасно знал, что фактически, городок оставался безоружен. В крепостице, сложенной из грубо обработанных бревен, имелась всего одна пушка, да и та была отлита еще до наполеоновских войн, так что ТАМ справятся и сержанты — Левандовски и Шарп. А он пока посидит в безопасности.

Браззавиль пылал. Немногочисленное белое население (администрация да несколько ушлых торговцев) беспощадно вырезали, тем более лимонники не церемонились с черномазыми скотами, которые массово бежали в джунгли. Были разграблены и уничтожены склады, пристань пылала, горели и остатки форта, отчаянно обороняемые взводом легионеров. Впрочем, при таком перевесе противника им ничего хорошего не светило. Дерево хорошо горит. Так что терять людей при штурме укрепления никто не собирался. Под прикрытием деревянных наскоро сколоченных щитов штурмующие просто обложили стены горючими материалами и подожгли их. Лейтенант Поллок пережил немало паршивых минут. Но когда враг исчез и всё стихло, он выбрался из спасительного убежища и пошел отмываться к реке. Запах помоев полностью перебить не удалось, но хоть что-то. А вот одежда пришла в негодность — полностью. Он направился в дом к Мэри, надеясь, что его запасной комплект формы, который там хранился уцелел. Аборигенки нигде не было, ее дом был разрушен, но не сгорел, и одежда нашлась, правда, довольно грязная, но да черт с ним, с болотом.

Вскоре в остатки города начали сходиться выжившие. И, чудо, среди них оказалась жена губернатора, которая успела убежать со слугой в джунгли. Госпожа Лаванда Картье представляла собой высохшую пятидесятилетнюю женщину с острыми неприятными чертами лица и весьма пронзительным голосом. Её волосы давно поседели, а острый крючковатый нос широко раздувался от негодования. По мужу она не скорбела: с оным у неё были весьма прохладные отношения, а вот ее слуга был как раз тем утешителем, с которым она проводила минуты приятного досуга.