Но пока ихний кораблик, натужно пыхтя и выпуская густые клубы пара выходил из губы, два десятка морпехов в своих ярко-красных мундирах во главе с несколькими офицерами, которые никаких, мать его, мундиров не носили, бросились к маяку. И вот это было уже более опасное дело. Вооруженные винтовками Энфилда с хорошей дальностью стрельбы и пробивной силы пули, эти молодчики могли представлять для Михаила серьезную угрозу. Впрочем, в этой толпе оказалось еще несколько человек, которых надо было убирать сразу же — скорее всего, боцман, командир абордажной команды (собственно морпехов), да какой-то или доктор, или еще какой гражданский шпак, вооруженный массивным револьвером. И никого из этой «вольной братии» я к государю подпускать не собирался. Если бы еще не ветер, на который надо обязательно делать поправку, то условия для стрельбы были бы почти идеальными. А так и пальцы морозило, и снос пули надо было учитывать.

Только тут все завертелось со страшной силой и скоростью. Дело в том, что из казармы русских солдат выскочило чуть более десятка служивых, занявших оборону у дверей маяка. Вот те раз! Неужто гарнизон вышел из-под контроля офицерского? Нет, то что бритишей наши вояки не переносят на дух после Крымской войны — так то не секрет. Англичанка итак сильно нагадила нашей державе. Но бунт? Впрочем, это только на руку нашей миссии. А тут и офицерик в форме гвардейской выскакивает. И шубы не надел, так разгорячился, и револьвером машет, и о чем-то со своими солдатиками препирается, а тут и красномундирники подбежали, только русские солдатики не спасовали, а против тонкой красной линии свою сермяжную линию выстроили. Понимаю, что надо убирать первыми командиров и боцмана лимонников. Вот только как бы так сделать, чтобы и русского офицера из игры вывести? И вот на арене появляется новое действующее лицо. Кто? Да какой-то странный мужик в рясе да босиком, да в лютый мороз и на страшном ветру! И как он тут оказался? Да хрен его знает! Вот и весь сказ. Это я потом узнал, как всё было. А случилось так, что почти на линии раздела морей, где водоворот, который кораблям обходить положено (из-за него тут и маяк поставили) с нашего «Сергея Радонежского» пассажир, именем Иоанн Кронштадтский выпал, да пошёл по воде аки посуху! Нет, никакого чуда, как я понял потом, не оказалось. Просто человек двинулся по естественной отмели, почти по колено в воде, но пошёл! Чудом было то, как он про эту отмель узнал, никогда не пребывая в этих местах, да как сумел дойти в своем рубище да босиком! По ледяной воде! Вот что есть чудо! Или я ничего в этой жизни не понимаю.

И вот этот мужичонка тычет в морду гвардейцу крестиком, понимаю, что запрещает идти, понимаю и я, что вот-вот должны начаться разборки. Дистанцию я вычислил. Поправки внес. Карабин не подведет, думаю так. Но тут вижу, что офицеришко стреляет, мужичок-то падает, а какой-то из солдатиков отоваривает обуревшего благородия прикладом по его дурной головушке! Пора и мне за работу! Ловлю в прицел английского кэптэна, что тянется за револьвером, извини, нагличанен, но ты сюда приперся зазря! Нажимаю на курок… что чувствует снайпер, когда убивает человека? Как и я — отдачу от ружья! Попадаю в туловище. Бердановский патрон никакого шанса ему не дает… пора заняться и другими персонажами. Валится командир абордажников, я валю боцмана, солдатики наши тоже не теряются, а стреляют, не залпом, но уже наполовину отряд противника проредили. А гражданский оказывается не робкого десятка, палит из своего револьвера в кого-то из солдат. Не-а, такая медицина нам не нужна! Успокаиваю этого живчика третьим за сегодня выстрелом. И тут с моря раздается грохот взрыва. Бой у маяка затихает. Все оборачиваются на море, где британская «Виктория» бурно пылает с развороченным бортом, а тут еще с «Радонежского» раздаются выстрелы картечью, сметая лимонников с палубы шхуны. Видя, что их корабль терпит бедствие и оставшись без руководства, британские морпехи предпочитают сложить оружие. Делаю знак рукой своему напарнику, мы поднимаемся и идем в сторону маяка.

Мыс Святой Нос. Маяк (район Губы Лопское становище)

16 декабря 1889 года.

Михаил Николаевич Романов, статус непонятен

Внезапно выстрелы за дверью маяка стихли.

— Ваше Императорское Величество! — раздается через несколько секунд за дверью. — Погодите немного. Да можно выходить. Всё уже закончилось! Узнаю голос одного из солдат. Какое-то время еще раздумываю, выходить или нет.

— Погодьте, вашвеличество! Кто-то сюда идёт непонятный. Пока спрячьтесь. Ага… Робята! Слева смотри!

— Справа смотри! — слышу кто-то кричит в ответ. Что там за хрень творится?

Что хорошо на площадке маяка, так то, что оттуда далеко видно. Бинокль у меня театральный. Но благодаря оному я все-таки рассмотрел, что там происходило. А в море британская шхуна шла наперерез какому-то кораблику с необычным стягом на мачте. Вижу, как обмениваются сигналами, что-то мне не нравится это. Слышал я, как один из британских офицеров хвастался, что они получили хорошую добычу с какой-то шхуны, которую перехватили в море и пустили со всем экипажем на корм рыбам. Вот и этих, скорее всего, китобоев ждёт такая судьба. А если это китобой да идет с китовым усом да ворванью… Не пропустят лимонники такой приз! Ах ты ж… Слишком они уже близко подходят друг к другу. А наглы уже и призовую партию на палубе собрали, точно, типа досмотра устроят! И тут как что-то рявкнет! Вижу, как дымный след прямо в борт бритишей устремляется, а еще через мгновение тот расцветает взрывом и борт проломан к чертовой бабушке! А тут еще и пушченки с нашей шхуны огрызнулись, сметая всех, кто еще стоял на ногах, с палубы. Картечь, скорее всего!

А снизу крик «Ура!»

— Кто такие будете? Чего надо?

— Порученец по особым делам соправителя Российской империи Александра Михайловича, полковник Полковников.

— А чего так странно одеты? Ась? — недоверчивый голос одного из моих охранников продолжает расспрос. Я же пока что выходить не спешу, ибо не вижу, какая обстановка вне стен маяка.

— Одеты как следует, чтобы незаметно вам помочь да врага упокоить. Трое на моей совести.

— Ну да те…

— Вот… приказ Александра Михайловича найти государя- императора михаила Николаевича и в целости и сохранности доставить в столицу.

— Ну не скажу я…

— Я зато скажу! — голос властный, приказы отдавать привык. — сам поговорю с государем. Входить не буду. Но слово секретное скажу. Он сам выйдет.

— Да ну? Попробуйте, ваше высокоблагородие… — да, никакого доверия к словам непонятного полковника я не чувствую. И это хорошо.

— Скажите, тут продается славянский шкаф?

Услышал я пароль, известный только Академику. Ладно. Выхожу. Меня встречает крепко сбитый мужчина с грубыми чертами лица в самом натуральном маскхалате. В руке он держит карабин и при этом усмехается в усы. Солдатики стоят по команде смирно. Неподалеку под дулами винтовок моей русской охраны небольшая группа разоруженных британцев, возле стены маяка солдатик оказывает помощь иссушенному человеку. Напоминающему богомола, столь бледны его кожные покровы и худы конечности. С трудом узнаю в нём Иоанна Кронштадтского.

— Что с ним? — Спрашиваю у солдатика.

— Дык пуля в крест попала, что он на теле носил, ребро, наверное, сломано, но это точно сказать не могу. Похоже на то.

— А с этим что? — указываю взглядом на моего главного мучителя, гвардейского офицера Волкова.

— Дак упал он неудачно. Виском на камешек. И того! — не слишком охотно поясняет солдатик. Ну виском на камешек, так виском на камешек. И то. что какая-то подозрительная дырка в спине, значения не имеет.

— Ну что, господин полковник, по чайку да по домам? У меня еще хороший китайский чай остался, ребятушки подарили. У наших сторожевых псов выменяли на самогон.

— Ну это да, это они первым делом умеют… — заметил Полковников. Я же заметил громаду дирижабля, который заходил на швартовку, намереваясь использовать в качестве причала башню маяка.