– Это и так понятно.

– Хорошо, про твой тоже. Когда помер? Как? Как здесь? Что и зачем сейчас?

– Умер... в двадцать первом. Появился в джунглях, с караваном в посёлок на базар прибыл, там меня... видимо, купили, потом стая, вот шаманом стал…

– Шаманом? Это хорошо, молодец, а насчёт «купили» – кому ты нужен? Вот как шаман – да, а тогда распределили, кому что нужнее – ум или сила. У меня, видел, контингент? Самый... отборный, и ведь сами меня находят. Я даже с Альрином общался, он хочет, чтобы я их собирал, ну и как-то воспитывал, значит. Территорию мне выделили, ага, отсюда и до моря, шучу... не до моря. А ты, значит, куда?

– Я к Альрину иду, моя стая до шамана не доросла.

– Да уж, задачка, парашаман. Не знаю, я бы не рассказывал никому.

– А я... да, разболтал. Придётся…

– Да, придётся поумнеть и поменьше болтать. Ага... Звать как?

– ...Балу.

– Хорошо, пойдёт. Эх, не ходил бы я на твоём месте к Альрину. С другой стороны, а оставайся с нами.

– И что же вы делаете?

– Да то же, что и в стае... только без стаи.

– А, такая свобода... вольница для дебилов.

– Да, точно сказано.

– А с бабами как?

– Вот с ними напряжённо, редко буйные да смелые встречаются, а так чтобы и... и вообще…

– Глупые?

– Вот как раз сильно наоборот, но мало, на всю мою шайку – три и Багира.

– Не помирился?

– Бом рассказал, трепло. Не, не догнал, да и ладно, очень она... борзая и чересчур умная. Мне Барди поспокойнее обещал отдать, как на материнство проверят. Нам, как ты знаешь, отцовство не светит. Не знаешь? Так вот, не светит, от нас не рожают, мы же пары.

– Понятно, тогда почему Багира ушла?

– Я и говорю, ума палата... и всё время думает. Так что?

– Нет, мне надо… – Я чуть не ляпнул «домой», но пора поумнеть и меньше болтать.

– Молодец, глядишь – и поживёшь подольше.

– Посоветуешь чего? Может, карта есть?

– Посоветовать – нет, уволь, не советник, да и на хрен это? И карты нет. Зато… Погоди, а вообще утро уже, выходи завтракать. Да и иди уже, куда шёл... Потапыч… слепошарый.

Каша с мясом и горячая вода.

– На. – Маугли протянул мне что-то. – Это называется «лапа тигра», но для тебя «медвежья лапа». Надеваешь вот так на левую руку, закрываешь, чего там есть, это и щит, и для удара, и своё копьё держать можешь. Кстати, не подскажешь, где взял?

– Ну, тут такое дело... Молчание – золото.

– У Тома отобрал? Не убил хоть?

– Живы, в Вольный город подались.

– А, эти каждый год подаются, накопят йо-йо и идут до первого базара, там потратят всё – и назад.

– Шерхан с ними.

– Присматривает, Бам и Том – его братья. У них всю стаю вырезали.

– Тут и такое бывает?

– А то, борьба за угодья, добычу, самок. Это сейчас Альрин всех недовольных да буйных в войско своё сгребает, ну и отходы – мне, а раньше тут... дым коромыслом был.

– А зачем Альрин войско собирает? С кем тут воевать?

– Говорят... Зелёный остров есть, и там правят некроманты, ну и собираются на нас нападать. Вот, собирает войско, чтобы отражать нападение.

– Ясно, но остров-то вроде как с другой стороны.

– Там хрен проберёшься, разведка иногда проплывает, а в Мерцающем городе вроде портал, то ли сюда, то ли отсюда. Твои... братья-шаманы шаманят.

– Спасибо за лапу. – Я надел сие изделие на предплечье, шипы выдавились, и если сжать кулак и бить, то удар именно шипами происходит. Затянул ремешки – как влитой, и браслет закрывает – класс.

– Спасибо в стакан не нальёшь! Да ладно, что с тебя взять? Разве что... увидишь Багиру, она туда же подалась, помоги ей... ну, чем сможешь. Она хоть и умная... но такая глупая…

– Не обещаю.

– И не надо.

– Прощай, Маугли.

– Прощай, Балу, мы с тобой одной крови.

– Ты и я... Бывай.

Всё не то, чем видится или кажется. Всё – то, что есть на самом деле, и реальности плевать на наши ожидания. Это я про мир в целом и Маугли конкретно, да и про весь этот Красный лист.

Обычно спотыкаешься там, где ровно, а в ямах... йо-йо находишь.

– Маугли, у меня тут йо-йо есть.

– Оставь себе, мне не нужно.

Вот так и живём, ценим мусор и выкидываем жемчуг или наоборот. Точно, жемчуг мелкий, бисер свиньям. Зачем бисер свиньям? Тьфу ты, заразился. Бом... Бам... тьфу… кыш. Уж лучше быть тупым, чем... острым дураком.

Лапа тигра оказалась редким оружием. В том смысле, что её носят те, кто этого тигра убил и лапу снял. Это мне Барди рассказал, когда я к полудню следующего дня до его логова добрался, опять без сна, зато с ямами на хвосте.

– Слушай, шаман, а если ты йо-йо не собираешь, то зачем с собой ямобур носишь?

– Какой ямобур?

– Ну копьё, протягивающее ямы... Ты не знал? Давай меняться. У меня тут сосед есть... хм, он такое покупает, а я тебе – вторую лапу тигра.

– Такое редкое оружие?

– Да ладно, не такое... редкое, потому что... хм, только очень одарённым пригождается.

– Я такой одарённый...

– Ладно, не хочешь – не надо. И копьё – коготь медведя.

– Прямо из когтя медведя?

– Ну... оно для охоты на медведя.

– И где они тут водятся?

– Ну, не хочешь – не надо... На западе водятся.

– Ладно, показывай.

М-да, я так и сказал... М-да... Палка... вся сучковатая, неровная, заточенная на конце, и что-то типа перекладины, чтобы, значит, медведь в неё упирался, когда тычешь этой палкой в морду.

– Ну да, неказистая, зато смотри. – Барди взял копьё, положил один конец на беседу и попрыгал на копьё. – Смотри, гнётся и не ломается, даже не трещит.

– Ну что тут... скажешь, вожак Барди? Если Маугли нормальную жену подберёшь и привет от меня передашь, ты же копьё всё одно ему продашь.

– Хорошо, договорились, вот с копьём и жену ему... в жёны отправлю.

Матёр Рауд, старший каравана, пил напиток из высокого, сужающегося кверху кувшина. Мне он протянул такой же с... неохотой, но, видя, как меня сначала передёрнуло, потом скукожило, потом отпустило, обрадовался. Первое ощущение – переспелый кислый квас, второе ощущение – лимонный сок, третье – простокваша.

– Кумыс сначала взболтать нужно, шаман! – явно довольный, поделился мудростью Рауд.

– Ты сам распечатал кувшин.

– Да? Прости, старина... Зато теперь самое вкусное, да?

– Да, Рауд, и пузырится лучше.

– Точно, не люблю, когда кумыс взбалтывают, пузырьки пропадают. – Довольный Рауд протянул мне запечатанный кувшин.

– Я ещё этот не допил.

– Это тебе в дорогу, тебе вон по той, ты же к Альрину на побережье, она как раз на континентальную страду выводит. По ней редко кто ездит, ям мало, зато дойдёшь быстрее... Ну, или поехали с нами, через день до логова доедем, но потом возвращаться придётся. Ну, или для тебя напрямки...

– Да я, пожалуй, сейчас пойду… Благодарю за гостеприимство.

– Во благо, шаман. Ну, будь здрав, и пусть твои пути будут ровными.

Рауд тот ещё молчун. За всю поездку треть слов сейчас сказал.

Я слез с фургона и пропустил караван. Остался на перекрёстке один, если не принимать во внимание людей, населяющих этот мир... да, если весь мир не принимать во внимание... Короче, дороги Красного листа – это удивительное сооружение. Вымощенные красным камнем, они могут петлять, поворачивать чуть ли не назад, идти параллельно самим себе. Но перекрёстки всегда и везде одинаковые. Четыре направления, крест под прямым углом, и в середине – колодец. Из колодцев не у логова редко кто пьёт. Воду даже с собой возят. Но у каждого колодца ковш. И у каждого колодца... у любого не бывает ям боли. Это было первое, что сказал Рауд, ну и практически единственное, не считая речи про кумыс и прощания.

– Боль не любит воду, а движущаяся вода убивает боль.

А, нет, вру, ещё мы познакомились, когда он меня в свой фургон пригласил.

Я уселся, прислонившись спиной к колодцу. Если учесть, что за последнюю неделю караван Рауда был единственным, кого я встретил, да и до этого на дорогах никого не было, то получается, эта страда... автострада... континентальная – самое одинокое место в этом мире или на континенте.