– У меня будет суть, – шепчет Калли, – я согласна!

– И это... такая жизнь? – спрашивает Ю Лад.

– Да, Ю Лад, это такая полноценная для ваших спутниц жизнь, чего не скажешь о вас. Один почти ослеп, другой ничего не чувствует.

Мерно катящаяся повозка ставила в тупик. Я видел, что мы едем, но не чувствовал, мозг... в шоке.

– Слепец Ю Лад, – подкалываю я охотника.

Тот лишь улыбается.

– Бесчувственная су… Север.

Надо ли говорить, что мы выбрали?.. Калли была рада обрести суть, у неё на это какой-то... фетиш. Милена была почти мертва, и её голос не требовался.

Достать суть, поместить в кристалл, поместить кристалл в Калли мне помог старший серый, и боль от процесса сейчас с радостью вспоминается моим мозгом, как доказательство того, что я хоть что-то да могу чувствовать.

Потом нам открыли короткий путь из мавзолея, и мы втроём... выползли в радостные объятия Сер Ольда и Га Ри. Их привёл не менее радостный Урр.

И вот мы катим домой – спустя почти год. О том, что происходит, происходило, Сер Ольд многозначительно молчит.

Меня же занимает другая мысль. Оборотни. Вожаки, шаманы... Альрин. Все шрамы и отметины с Калли исчезли, мои скрыты. Но армия вожаков, собираемая то ли отражать, то ли нападать, – это та сила, что может уничтожить Зелёный лист…

Как и кому об этом сказать и не стать при этом шпионом Красного листа? Так, забываем слово «лист» – Красная земля.

Уф... хорошо, что после вживления Милены в Калли она... заткнулась.

Ну да, конечно, самое важное – это армия оборотней, которые и не оборотни, но молниеносно быстры и сильны. А не то, что я чувствую только поток, боль, и то не всякую. Ну и органы чувств работают.

– Слепошарый Юджин, – подкалываю охотника.

Юджин скалится и кидает что-то и, судя по звуку, даже куда-то попадает. Видимо, в меня.

– Хм, – ходил вокруг меня Сан Пин. – Хм… об этом я не думал. – Лекарь разговаривал сам с собой, на мои попытки уточнения, что значит это «хм», а это «хм», не реагировал. И как любое поведение, не закреплённое хм… подкреплением, я бросил свои попытки.

Принялся разглядывать свой дом.

Кто-то достаточно благоразумно поселил меня в отдельно стоящем двухэтажном доме. В пяти минутах езды от зала... каминного зала.

Небольшой домик, первый этаж – зал-столовая, кабинет, кухня и посыльная. Посыльная – комната для посыльных, а не там, где хранятся посылки. Комнаты для хранения посылок в моём доме нет. Когда я спросил, а почему собственно нет...

– Хм... – прервал мои мысли Сан Пин, надевая на меня своё изобретение. – Стим, помнится, стимулировал бережное отношение к процессу мышления.

Так, на чём я остановился? Мышление есть, стимула нет... Продолжим. Дом мой, Та Нош так и сказал:

– Мой ярин, представляю вашему вниманию ваш дом. – Ну, не совсем так, но смысл похож. – Вот столовая... зал, кабинет, кухня, прихожая, туалет и посыльная.

– Посыльная – это где посылают или где хранят посылки? – не преминул я поинтересоваться, дабы разрядить официоз.

– Простите, моя ярин, мы... я не подумал, что вам нужна комната для посылок. Сказать по правде, я вообще про посылки не думал, да и не знал о них.

Тогда я спросил, а почему собственно нет? Но тихо, про себя. А, ладно. Дальше. Второй этаж. Опять кабинет, спальня и открытая терраса с видом на горы и сад.

В Каскад мы приехали под утро. Я даже вздремнул в пути. Телега, на которой нас везли, большая и комфортная.

Дом… А что дом? Приехали, я потихоньку зашёл в дом. Из кабинета на первом этаже сделали спальню-лечебницу, чтобы мне по лестнице не прыгать. Уложили, накормили... нет, сначала накормили, потом пришёл Сан Пин и уложил на обследование. Собственно из слов, относящихся к диагнозу, я услышал только восемь раз «хм», три раза «хм-м» и «да не может быть» – один раз, но в это время он что-то пил, так что это, может, и не ко мне относилось.

– Исото рогано, – наконец произнёс Сан Пин и, сев за стол, записал что-то в блокнот.

– Э... чего? – Последнее словосочетание меня накрыло, а скорее тон.

– Исото рогано... Истощение организма, это по-латински.

Что на это можно сказать?

– Э... чего?! – Я, конечно, далёк от латыни... но явно ближе Сан Пина. Что вообще происходит?

– По-латински. Хм, в союзе... пока вас не было, в союзе появился новый ярин Бо… Бо-ярин с глубоким пониманием целительного дела. Он регулярно проводит... эти... как же оно по-латински? Симя на знары... симинары. На эти симинары даже из других союзов целители приезжают. Я вот только не ездил – всё некогда, но регулярно изучаю материалы.

– Материалы... этих семинаров тебе помогли лучше целить?

– Хм, нужно пройти полный курс симинаров, а мне леди Селена на это бюджет не выделяет.

– Да ладно? Вам... леди Селена?

– Ну, её в этом Сер Ольд и Мас Ян поддержали. У нас тут какой-то дорогостоящий проект реализован... кристалл связи.

– Ну а у тех, кто прошёл... семинары?

– Симинары. В латинском нет буквы «е».

– Язык, в котором нет буквы «е»...

– Мой ярин, вы меня совсем не слушаете, я про латинское целительство, а вы про язык. Язык, кстати, нормальный, без налёта.

– Конечно, без налёта, я очень много бегал, ходил и совсем не летал.

– Ладно, мой ярин... Хорошо. Шутки хороши в меру, но целители, относящиеся к этому серьёзно, есть. Хорошо, что не в нашем союзе.

– Уф… уф... – Я сделал пять вдохов-выдохов, потом ещё пять. – Ну, ты уважаемый целитель. Шутка... Шутка, блин.

– А что ещё остаётся, мой ярин? Дела-то у вас не очень.

– Дальше шутим?

– Истощение организма – это ерунда, тяжёлое запущенное... запущенная ерунда. Разбитые кости, кисти рук, сросшиеся неправильно, – это время... сломать, сложить правильно, срастив, заживить. Ну, неделя. А вот атрофированные нервные окончания – больше половины, ещё треть – истончённые. Все... все меридианы япа увеличены, пропускная способность увеличена. Это хорошо, но чувствительности нет. Если по шкале ярина, вы на девятку из десяти по силе, восьмёрка по пропусканию и отсутствие способности чувствовать, а значит, и контролировать.

– Ну, я не особо и раньше контролировал яп.

– Но ведь предел чувствовали и не переходили... кроме битвы «До конца».

– Каждый переход за грань делает сильнее.

– Да, но может и убить.

– Согласен.

– Но это не главное. Хм, нет, это, конечно, главное... самое... Самое главное – отсутствие обратной связи от мира, ну, почти.

– Бесчувственный пень?

– Запугал?

– Не особо.

– Вот про это и речь. Отсутствие чувства, в том числе и страха, и боли, и остальных. Как жить... не чувствуя жизнь?

– Вот прямо совсем?

– Ну... не совсем, есть живое. Будем восстанавливать. Но...

Да, это чувствуется, мир стал менее живым, попытки Сан Пина меня напугать проваливаются одна за другой, ну, кроме первой. Страх перед человеческой глупостью и отсутствием буквы «е».

Я уснул. А ведь я во время разговора с Сан Пином уснул. Это интересно. Получается, я так и в туалет схожу...

Он... говорил, всё нормально. Желания сходить нет. Так... желания нет, а потребность... хм, потребность есть. Вот это напрягает.

Я прошёлся по дому. Отправил посыльного за кем-нибудь, на всякий случай перечислил всех своих советников.

Надел обруч. О как... От Рокота тринадцать сообщений, от Саши – четыре, от главы союза Таска – десять и три – от Ли Мена.

Первое от Ли Мена: «Ярин Север, вы где?»

Второе: «Напишите, как появитесь».

Третье: «Написал Таску, что ты отсутствуешь по заданию императора. Лучше, чтобы у тебя была веская причина или результат, в любом случае... имей в виду».

Быть должным кому-либо... не очень, а быть должным Ли Мену крайне опасно, для жизни в том числе.

Мысли, не отягощённые чувствами, ложились ровно и чётко. Расчёт и здравый смысл.