Мелкая красноглазая обезьяна смотрит на меня. Слегка поворачивая голову, как собака, то в одну сторону, то в другую, протягивает мне синего жука – такой обмен. Я протягиваю лапу, обезьянка морщится... Протягиваю руку с башкой – уф... какая мимика, глаза становятся шире, радуется, даёт ещё одного... двух синих жуков.

– С... и... ё… – говорю я. Видно, устал, хотел сказать «снимешь – твоё» и был понят.

Буф! – разлетелась башка паука на кусочки, аккуратно собранные и унесённые. Я устраиваюсь поудобнее, жую синих жуков и наконец отключаюсь. Странный… это всё же мир.

Состояние странное. Я как будто вживляюсь в этот лес. Чувствую его мысли, его ритм. Как будто эти джунгли – живые. Единый живой организм. Становясь его частью, я вовсе не перестаю быть для него пищей, уф... странное состояние. Когда сам факт, что ты пища для другого, воспринимается на естественном уровне, на уровне «так оно и есть... если догонишь, то ты, если догоню я, то я буду есть, таков порядок вещей».

Пятый день пути к горам. Тело как будто сжимается, уменьшается. Практически не сплю. Хватает двух-трёх часов. Причём лучше в вечерних сумерках. Тогда хватает двух часов, и отдых наполненный.

Поток течёт лениво. В голове, плечах – медленно, слегка охлаждая, почти не ощущаясь. В груди, животе – разгоняясь и нагреваясь. Поток в руках волнообразный. Поток в ногах горячий, и очень горячий в ступнях.

Я иду босиком – земля холодит. Жар потока уходит вглубь земли, прохлада по телу идёт в голову. Ноги в тепле, а голова в холоде... Мысли, оказывается, теплолюбивые – опустились в живот, отчего тело стало более мягким, устойчивым, текучим.

Уф. Странное состояние.

Еда... Не голодаю, но ем в основном тех жучков с синей башкой.

Глаза... мои. Шутят. То днём темнеет, то ночью вижу лучше, чем днём.

Кожа стала покрываться чешуёй... фу-фу.

Два существа отбиваются от многоножки. Странные они, я таких не видел. Похожи на меня, но без чешуи... Уф… это люди.

Один уже ранен и только прикрывается щитом. Второй, прикрываясь первым и его щитом, атакует копьём, нет, не атакует, отгоняет. Многоножка сытая, да и не ест людей. Чего не поделили? Может, люди охотятся на варанов и едят? На как-то, мягко говоря, у них плохо получается.

Варан явно играет, не разгоняясь даже до половины своих сил, а эти двое уже подустали. Спрашивается: зачем? Бесконечно долго можно смотреть на три вещи… Это срабатывает, только когда ты сыт, обут, за тобой не охотятся, и в холодильнике твоём арбуз зреет.

Любопытство, не подкреплённое выгодой, затихает. Любопытства нет, но вот помочь... да, нужно. Я оглянулся, огляделся... ох... ты ж. Я в одних трусах, с обломком лапы паука.

– Ау... ша... ша... ша! – кричу я и бью, тру палкой-лапой о ствол дерева – звук, отдалённо напоминающий звуки паука-мамонта... очень отдалённо... только от того, что я так думаю.

Люди замерли, а варан-многоножка... ему надоело играть или дела, он просто уходит.

– Спасибо, – говорит тот, что с щитом... та.

– Да, ты, брателло, вовремя, – подтверждает второй, – но видок у тебя... Пошли с нами, ты, видимо, новенький.

– Ша... ша... – отвечаю я. Что-то не так, странное состояние. Состояние... лопнуло, осыпалось, но говорить... – Ша-а… ш... а...

– Ага, я так и понял... ша... Ты новенький, пошли, тут либо с нами, либо с ними. – Парень кивнул туда, куда умчалась многоножка. – Я Кирилл, это Соня.

– Ше... ше... ш...

– Ага, пошли... ше... ше... Тут, в общем-то, недалеко, полдня. Ты как, Соня?

– Нормально.

Парень отошёл, нашёл вещмешок, отдал его девушке, та надела вещмешок и щит за спину. Убрала малый меч-кинжал в ножны. Парень... Кирилл подошёл, присел. Соня залезла ему на спину.

– Ногу подвернула. Вчера мы уже возвращались с обхода... Пошли, чего стоишь?

Парень с девушкой на спине бодро зашагал.

– Пошли. Вот вчера из Амазонки анаконда выскочила, пришлось драпать... Не... ты, парень, попал, ага, парень... – Кирилл замялся. – Это же Амазонка, джунгли, понял?

Соня толкнула его в плечо.

– Ладно, пошли, тебе всё расскажут... Это тебе повезло на нас наткнуться, прошёл бы мимо, и джунгли тебя сожрали бы.

– Ша... – Я хотел сказать, что их сожрали бы, если бы не я.

– Ага... ша.

Кирилл – болтун. Они с Соней идеальная пара. Как Кирилл говорил что-то, что не нравилось Соне, она била его ладошкой по макушке или кулаком в плечо. Если ладошкой по макушке – говори тише, медленнее... и меньше, кулаком в плечо – тема не для разговора.

– Это наш второй обход, мы полгода назад всего прибыли, подготовка там, ага… Такие же, как ты, были... ха-ха... только в одежде нормальной, ха-ха… – Хлоп по макушке. – Здесь вообще жить можно, если знать, что куда. Природа прямо на диво чудная, пауков местных ты видел, точно видел, раз с лапой в руке. Здорово ты звук приближения большого паука сымитировал, я даже поверил, всё думал, ножку отломаем и сварим. Ночью пауков, говорят, варить надо, будет как рак, на вкус. Ел раков? В Амазонку, конечно, лезть – последнее дело, даже крокодилы – это ерунда, анаконды опаснее. А варана помнишь? Это зараза такая, в общем-то, неагрессивная, если бы Соня ногу не подвернула, мы бы его... – Хлоп по макушке. – Ты про Амазонку, наверное, таких сказок наслушался. Так вот, эта Амазонка не та Амазонка. – Бам – кулак в плечо. – Обучение тут на высшем уровне, за пару месяцев из тебя ниндзя сделают, будешь как Чёрный плащ. «Я ужас, летящий на крыльях ночи»… – Хлоп по макушке.

Через пару часов, видимо, от постоянной болтовни Кирилла сознание окончательно пришло в себя, чего не скажешь о... моей способности говорить.

– Ша?..

– Ты чего? Француз, что ли? Не видал никогда. Говорят, тут нет французов. – Бам – кулаком в плечо.

Полдня в компании Кирилла – и я полюбил тишину. Он тараторил без умолку. Нет, вру, умолкал. В тех случаях, когда били по макушке или плечу, и если чего вдруг... вокруг, шум какой. Такое случалось дважды, Кирилл замолкал, прикладывал палец к губам, показывал мне, что сейчас не нужно болтать, на что Соня иронично улыбалась. Но при всей своей болтливости он знал, что вокруг творится, даже иногда создавалось впечатление, что он болтает с целью меня отвлечь, и, глядя в его простые честные глаза, точно понимаешь – этот может. Однако, видя, как его Соня поколачивает, думаешь – да не-е, это не он может, это тут оба два сапога, как говорится, и в джунглях пригодится.

К вечеру подошли к горам, к границе лесов. Кирилл остановился, присел. Соня слезла.

– Ага... Сонь, ну ещё минут… ну ещё полчаса смогу, засветло не дойдём. Тут пара часов, хотя... э... Ша... – так Кирилл обращался ко мне. – До поселения два часа ходу, правда в гору. Сможешь Соню донести? Сегодня попадём в посёлок.

– Ша... ша...

– Ага, и я про то же, так что... ты, конечно, новенький, но...

Я подошёл к девушке и присел, предлагая залезть. Соня сняла щит и мешок, отдала Кириллу.

Соня лёгкая. Я шёл достаточно долго. Кирилл сначала смотрел недоверчиво и непривычно... молча. Потом начало смеркаться, но мы вышли на довольно ухоженную тропу, и идти стало намного легче и безопаснее, ну и Кирилл молчал... Он что, только с Соней на спине болтает?

Посёлок находился в небольшой долине, с двух сторон окружённой горами и ещё с двух сторон – частоколом или стеной высотой метра четыре. Всё, что я успел разглядеть в наступающих сумерках.

Пустили нас быстро. Издалека приметив, открыли дверь.

Стена была пару метров шириной, по краям дерево, внутри, видимо, камни с землёй. За стеной – небольшая площадка. К стене приделан навес, под которым лежат брёвна.

– Вот, на бревно Соню сажай, и пошли к коменданту. – Кирилл и вправду стал… менее разговорчив.

Девушка ещё раз меня поблагодарила и улеглась на бревно, вытягивая руки и ноги. Мы прошли по центральной улице, по краям стояли деревянные избы без окон.