Неласка откатывается, вскакивает. Но мне уже не нужен дальнейший поединок. Неласка сильнее, быстрее… умнее, она меня победит в десяти случаях из десяти. А я могу её убить в десяти случаях из десяти.

– Ты проиграл, пар! – останавливает бой Варди. – И получишь за это прозвище... Малёк. Ты, Неласка, получишь укус и будешь бита... за глупость.

Так закончился мой второй день. С довольной, но побитой физиономией Неласка сидела за ужином и сияла. Синяками в том числе. Это был мой первый ужин всей стаей в шатре – за низким столом, на беседах.

– Слушайте меня, стая, представляю вам новых щенков. Он, – ткнул Варди в меня, – четырежды укушенный, кличка Малёк. Он, – ткнул в Вика, – дважды укушенный. – О, успел сегодня как-то укуситься. – Кличка Вик, и она... хм... Нелиза, дважды укушенная. Вау, стая!

– Вау, – ответили местные... тридцать человек.

– Вау, стая!

– Вау, – ответила стая, тридцать три... дитя волчицы.

– Малёк, подай соль, – пихнула меня Неласка.

Да не нужна ей соль... Блин, совсем ещё ребёнок.

За следующие пару дней событий особо не было. Неласка всё же дружит с головой или нет... предложила мне совместные тренировочные бои. В которых я раз за разом проигрывал, что вызывало у Неласки сначала ухмылку, потом... хм, задумчивость. Меня никто больше не задирал, даже местный троечник, который мог бы и подняться за мой счёт.

К вечеру первого дня привели ещё двух хмурых паров.

К вечеру второго собрались на совместный ужин, где их прокличили Молчун и Дубина. Варди также объяснил, что мы завтра собираемся и послезавтра по утру отправляемся в логово.

Сборы, они такие... никакие. Я взял беседу и подсел под навес, где уже сидел Варди со своей пиалой.

Первый час... тишина. Подошёл... Генри.

– Старший! Телеги проверены, механизмы исправны, запчасти в наличии. По списку всё закуплено. Караван на ходу.

Потом... Аделина.

– Старшина! Люди готовы.

Потом ещё один, потом Варди ходил куда-то. А я чего? Сижу.

Через четыре часа раздалось:

– Говори, Малёк!

– Как учиться, старший, если нельзя спрашивать?

– Ты же спрашиваешь.

– Я полдня сидел, старший, ждал.

– Зачем, Малёк?

– Я многого не знаю – как стать сильнее, как понять, что тут происходит, старший.

– Ты проигрываешь Неласке из-за того, что спешишь. Вы, молодые, торопитесь жить, упускаете жизнь. Сейчас ты сидел полдня и замедлился настолько, что мы можем беседовать.

Есть о чём подумать – и первое, и второе. Чем меньше говоришь, тем больше слышишь. И если бы Сер Ольду или Селене я это уже сказал, то тут... слова влекут действия.

Я встал, взял свою беседу.

– Благодарю, старший, – и ушёл. Переполненный мудрости, ага.

Когда я пришёл, Варди налил мне чаю, потом ещё, ещё... Да я сейчас лопну от мудрости или вымокну... лопну и вымокну.

Первое правило мудрости. Мудрости надо внимать на пустой желудок и мочевой пузырь. Уф... а жизнь-то налаживается, вот прямо сейчас всё лучше и лучше. Мудрость, сила – пыль перед этим состоянием освобождения, лёгкостью.

Вот же хитрый... старший. Хорошо, заход второй. Сажусь, Варди протягивает мне пиалу... с острым дном, её не поставишь. Сижу, держу, не пью. Варди подливает почти до краёв. Я выливаю.

– Вот ты глупец, Малёк, такую притчу испортил.

– Ну, старший, по-моему, это другая притча.

– Какая?

– Вы мне дали мудрость, полную пиалу, а я её не вкусил, а вылил и сижу, новую жду.

– Ха... ха-ха-ха... молодец Малёк, точно, иди отсюда, не видать тебе сегодня моей мудрости боле...

Смех для местных – что-то запредельно редкое, особенно такой, громкий, звонкий. Человек десять выглянули, подошли взглянуть, чего там. Уф, какие любопытные, а ничего, идите вон к Варди, спрашивайте... Ага, он вас чаем угостит с шутками, баснями и притчами.

День прошёл на позитиве. Нелиза шрамировалась, Вик был побит… Молчун с Дубиной где-то шкерятся. Я – звезда, рассмешившая главного. Но все же сдержанные. И только Неласка тренироваться зовёт да рассказать, что так рассмешило Варди. Ага... Индейская национальная изба!

После ужина Неласка отвела меня в сторону.

– Смотри, – показала она мне нож.

– Нож?

– Ага, вы же, пары, по железу прямо с ума сходите.

Ага, подумал я. Это уже сейчас я вижу и слышу, что железа здесь как грязи. В углу посёлка груда довольно... разнообразных железяк. Я бы сказал, металлолома. Вот если проявить чуть больше фантазии и чуть больше с ума сойти, то можно разглядеть очертания машины и – да, чем чёрт не шутит – робота. Подойдёшь поближе – не, хрень какая-то. Вот хрень хренью, но железо здесь на фиг никому не упирается. Нет, конечно, используется везде и всюду, но и просто валяющегося – кучи. Если подумать, то и некоторые барханы в разноцветных лучах – это груды железа.

– Да, у нас физиология такая, нам железо нужно для жизни. – Я замер, осенённый, или скорее я сейчас и не соврал, но шакалий поступок собираюсь совершить... – Давай. На что меняешь?

– Что такое индейская национальная изба?

Думал, как объяснить ей смех старшего, а пришлось рассказывать... мультики. Что я могу сказать? Когда ищешь волшебство, всегда находишь сказочников.

Вот, казалось бы... бы казалось... Картина мира ясна. Вот что человеку для счастья надо? Думается, повзрослеть. Пока ты ребёнок, подросток, тебя вопросы счастья вообще не волнуют, живёшь, играешь. Что, куда, откуда... зачем? Да кому какая разница? А вот, когда ты повзрослел, то перед тобой замаячило счастье. Возможно, поиск счастья и есть признание взросления.

О чём это я? Мы идём домой... в логово. И я, всё себе объяснивший и уложивший, вновь ошибся. Как же просто дома, в моём простом и милом Зелёном листе. Почему не Зелёные земли?.. Потому что я чуть не назвал Солнце Харрадом. Местные называют свой материк – Красный лист, а соседний... вдруг неожиданно остров – Зелёный лист. Ну типа, это всё растёт на одном мировом дереве, и материки – как листочки на нём. Пф, опять... Да, а чем ещё заняться пару, когда идёшь рядом со своей телегой-домом по дороге из красного камня, сквозь луга переливающихся... через переливающиеся разными цветами луга, в том числе и красным? Да, встречаются и рощи... болота, и рощи не болота, и рощи – переливающиеся, в которые мы не заходим. Вокруг всё новое, а главное – весь этот мир вновь изменился, точнее, не мир, а я вновь не с той стороны смотрю.

Моя устоявшаяся картина мира, что пары нужны для прохождения ям и полей боли, не то чтобы треснула, она с треском провалилась.

Мы... наша стая – я заставляю себя даже в мыслях использовать те слова, что приняты здесь, – идёт себе бодренько. Ну как идёт?.. Пары идут пешком, местные заняты – крутят педали телег. У нас их десять, собственно все местные и заняты.

Так вот, местные проходят ямы и поля боли ну не сказать чтобы легко, но бодренько. Идёт, идёт да тот же Варди, потом его движения становятся... текучими, потом йо-йо влетает в яму, заряжается и отправляется в шкатулку. Караван при этом даже не притормаживает.

Что радует, занимаются этим люты.

А мы, пары, так вообще сбоку... идём сбоку телеги и не мешаем.

Три дня пути, две ночи в болотных рощах, и мы пришли. Логово нашей стаи – посередине луга. Из-за простой зелёной травы на крышах пяти домов наше логово выглядит издалека как пять ровных валов земли, заросших травой.

А вблизи – своеобразное... поселение. Всё, как я уже видел: стена метровая вокруг поселения, вокруг логова, внутри всё вымощено тем же красным камнем. А вот дома – пять одинаковых треугольных фасадов из красного камня, сверху засыпанных землёй. Большие дома – высокие и длинные, а на крышах пасутся козы и что-то среднее между гусем и не гусем – гусь без перьев, а с чешуёй. Была бы морда, как у змеи, был бы... ну, маленький жирный дракон. Урр... как ты там? Отклик есть, всё хорошо. Стоило мне покинуть джунгли, как я стал ощущать дракона... на уровне ощущений, ощущать ощущениями. В общем, всё нормально у них, у него. Переживал за меня, но сейчас всё ладушки, как говорят местные.