— Извини, — говорю я Соне, прерывая Йорка на полуслове. Йорк хмурится, из-под опущенных бровей проглядывает намек на акулу.

Я проскальзываю мимо них обеих и направляюсь обратно в пустые галереи, отгороженные для выставки. Я пробираюсь через абстрактные скульптуры на плинтусах и большие полотна с цветовыми блоками.

Я хочу остаться один, чтобы понаблюдать за ней. Она начинает новую картину? Я сказал ей, что она должна продолжить свою серию портретов, вдохновленных святыми. Мое любопытство увидеть, что она придумает дальше, намного превосходит мой интерес к любому из произведений искусства, висящих вокруг меня.

Мои глаза прикованы к экрану телефона.

Наконец-то загрузилась запись с камеры наблюдения, и у меня перед глазами в прямом эфире предстает студия Мары в полном цвете.

Она не одна.

Она привела этого гребаного парня в свою студию. В мою студию.

Мои пальцы сжимают телефон с такой силой, что я слышу, как стонет стеклянный экран.

Мара и парень разговаривают. Она достала из мини-холодильника два пива, и они потягивают свои напитки, Мара жестикулирует свободной рукой, рисуя в воздухе фигуры, которые она собирается нарисовать на свежем чистом холсте, установленном на мольберте.

Она рассказывает ему о коллаже? Рассказывает, что планирует делать дальше?

Я слышу негромкий шелест их голосов, но не могу разобрать точных слов.

Мара открывает несколько банок с краской, показывая ему цвета внутри. Он макает палец в фиолетовую краску и мажет ей на нос. Мара смеется и вытирает его тыльной стороной ладони.

Я убью его на хрен.

Мара отставляет пиво. Она подходит к стереосистеме и включает свою музыку, как обычно, слишком громко.

Stupid— Ashnikko

Бьющий ритм звучит достаточно громко, чтобы я мог разобрать слова песни.

Глупый мальчик думает, что он мне нужен...

Горячий, расплавленный жар поднимается по моей шее до самых ушей. Одновременно с этим у меня холодеют руки.

Мара возвращается в центр комнаты, прямо перед камерой. Она хватает парня за рубашку и притягивает его к себе, яростно целуя.

Кажется, что поцелуй длится вечно.

Он дикий и глубокий, совсем не похожий на тот, который мы с Марой разделили всего час назад.

На самом деле, мне кажется, что я вернулся в прошлое. Спиной ко мне, с лохматыми темными волосами и в черной футболке, ее спутник мог бы быть мной. А Мара - глаза закрыты, голова откинута назад, тело прижато к нему - выглядит так же неотразимо, как и вблизи.

Мне кажется, что я парил в комнате вместе с ними, вне своего собственного тела.

Я завороженно наблюдаю, как Мара стягивает его рубашку через голову, обнажая атлетическое тело, покрытое татуировками. Она спускает бретельки своего крошечного цветочного мини-платья, позволяя платью рассыпаться вокруг ее сапог. Она выходит на свободу, стройная и обнаженная, серебряные кольца сверкают в ее сосках.

Даже со спины я вижу, что парень таращится на ее тело.

И я тоже.

Фигура Мары настолько гладкая и стройная, что мне хочется рисовать ее, не отрывая карандаша от страницы. Ее кожа светится. Она побрила свою киску наголо, чего я никогда не видел за все время, пока шпионил за ней.

Для кого она это сделала?

Неужели для меня?

А теперь этот гребаный никто смотрит на нее. Он кладет руки ей на талию. Притягивает ее к себе, чтобы снова поцеловать.

Я хочу поехать туда. Разорвать их на части. Разбить его голову об стену сотню раз, пока его череп не расколется, как дыня, а мозги не потекут из ушей.

Но я застыл на месте, не в силах оторвать взгляд от экрана даже на секунду.

Мара опускается перед ним на колени. Она расстегивает его джинсы и стягивает их вниз, выпуская на свободу его уже твердый член. Мой больше, но это ни хрена не утешает, когда она берет его в рот, обхватывает своими мягкими полными губами, проводит розовым языком по его стволу, кружась вокруг головки.

Она прожорлива, восторженна, игрива. Она делает ему такой минет, о котором мужчины только мечтают.

Меня охватывает ревность. Воспламеняюсь от нее. Вокруг меня костер, а я - еретик, привязанный к костру, который горит, горит и горит.

Этот рот должен быть вокруг моего члена. Эти грифельно-серые глаза должны смотреть на меня.

Несмотря на мою ярость, несмотря на неистовую ревность, мой собственный член напрягается в брюках. Он болезненно бьется о молнию, требуя освобождения.

Я не могу перестать смотреть.

Мара встает, и парень подхватывает ее, опуская на свой мокрый, блестящий член. Она обхватывает его за шею, скачет на нем, заставляя свои маленькие сиськи подпрыгивать.

Она трахается как демон, кусая его за нижнюю губу и царапая ногтями спину.

Парень выглядит так, будто он умер и попал на небеса. Он изо всех сил старается не отставать от нее, потеет, руки трясутся, трахает ее так сильно, как она требует. Он трахает ее у стены, у окна, стекло за ними дымится, их тела оставляют пустые силуэты, когда они снова отстраняются.

Они опрокидывают одну из открытых банок с краской, проливая фиолетовый цвет на мой деревянный пол. Я слышу, как парень ругается и извиняется, но Мара только смеется. Она кладет ладони на краску и размазывает ее по его груди. Теперь он тоже смеется, обмакивает руки еще в два баллончика и выводит коралловые и шоколадные отпечатки на ее груди.

Они снова целуются, сбивая холст с мольберта, и он падает на пол.

Парень ложится на разлитую краску, и Мара садится на него. Он размазывает краску по ее обнаженному телу, пока она скачет на нем.

Вид тела Мары, покрытого цитроном, алым и сиеной, - это выше моих сил. Я расстегиваю молнию и беру в руку свой пульсирующий член. Я начинаю двигаться вверх и вниз, так грубо, что почти сдираю кожу со ствола. Я никогда не был так зол. Или так возбужден.

Они катаются в краске, пока у них не остается ни одного сантиметра голой кожи. Они катаются по холсту, трахаются на нем. Он накрывает ее рукой, трахая сзади.

Мара снова забирается сверху и теперь скачет на нем все сильнее и сильнее, несясь по гоночной трассе к финишу. Ее грудь подпрыгивает, волосы развеваются, лицо раскраснелось и вспотело.

В этот момент, когда она вот-вот кончит, она смотрит прямо в камеру. Она смотрит на меня так, словно заглядывает мне в глаза. Выражение ее лица дикое и вызывающее.

В этот момент я понимаю, что все это было спектаклем.

Она знала, что я буду смотреть.

Она трахалась с ним ради меня, ради меня.

Чтобы отомстить мне.

И я понимаю... она - все, о чем я мечтал, и даже больше. Более мстительная. Более стратегическая. Более эффективная.

Еще более охрененная.

Я наблюдаю за тем, как ее тело подпрыгивает, извивается. Я вижу злую ухмылку на ее лице, когда она начинает кончать.

Это заставляет меня взорваться. Сперма вырывается из моего члена, выплескиваясь так далеко, что я ударяюсь о край пейзажа, забрызгивая картину и раму.

Мне плевать.

Я даже не вытираю ее.

Я просто застегиваю молнию, клянясь себе, что в следующий раз, когда я выплесну такой поток, он попадет на лицо Мары.

На следующее утро я приезжаю в студию на два часа раньше обычного.

Я почти не спал.

Каждый раз, когда я дремал, мне снилось покрытое краской тело Мары, извивающееся и подпрыгивающее, такое прекрасное в движении, что оно становилось живым произведением искусства.

Я постоянно просыпался, потел, мой член превратился в раскаленный железный прут.

Я даже не мог подрочить, благодаря своей поспешной клятве прошлой ночью.

Жаль, что я... если я даю себе обещание, то никогда его не нарушаю.