Я был как то раз в лавке оптика. В это время к нему вошли два индейца, — Дик Файр и его супруга. Дик был одет хоть и в слегка измененный, но все же типичный наряд индейцев. На ногах мокассины, жемчугом вышитые штаны из оленьей кожи, такая же рубаха, а сверх всего этого отвратительно грязное одеяло. Единственным признаком культуры в его наряде были большие, модные теперь очки из черепахи. Дик был близорук, и купил поэтому две дюжины таких очков. На мой вопрос, зачем ему так много, Дик ответил, что ему нужно в каждую комнату и в конюшню по две пары, чтобы всегда иметь их под рукой. Жена его преважно заявила, что у Дика имеются особые очки на воскресенье, чтобы смотреть картинки в газете.

— В очках, которые я ношу каждый день, я не могу смотреть, — уверял Дик.

Жена его была в еще более странном наряде, чем он сам. На плечи было накинуто неизменное грязное одеяло. Но на неуклюжих ногах ее были шелковые чулки и самые модные туфли с узкими носками.

Тот же Дик Файр купил раз в Оклахоме катафалк. Он сам сел посреди на качалке, вокруг него на полу разместилась семья, и похоронная колесница повезла их по городу.

Помню день, когда один из озагов по имени «Посох» получил чек за четверть года. Он был на сумму в две тысячи восемьсот шестьдесят долларов.

— Мне хочется хорошенько порастрелять карман, — уверял он меня, когда мы шли в банк за деньгами.

— Какие у вас красивые волосы, — сказал он кассиру в банке, — Вот, возьмите на сигары двадцать долларов.

Из банка мы отправились на спортивную площадку смотреть игру в футбол. Индейцы страстно любят этот спорт. «Посох» настоял на том, чтобы заплатить по десять долларов за места, стоившие по доллару. Потом он покупал огромное количество жареного маиса, и каждый раз платил продавцу по пять долларов, не беря сдачи. В другой местности такое расшвыривание денег обратило бы на себя внимание. Но жители Павхуски привыкли к таким выходкам. «Посох» пожелал сигар, и так как по близости достать их было нельзя, то он послал за ними автомобиль и дал шофферу невероятную сумму на чай. Когда состязание кончилось, и мы отправились в город, он купил еще несколько пар самых дорогих шелковых чулок.

— Это нужно моей старухе, — заявил он.

Тут же ему пришло в голову купить себе шляпу и, конечно, самую дорогую. Но минуту спустя эта шляпа была брошена в канаву, и он купил другую, такую же дорогую. Эта оргия продолжалась весь день до глубокой ночи.

Дом «Посоха» находился на краю селенья, в нескольких километрах от Павхуски. Озагам, в сущности, мало дела до того, в каком доме они живут. Но приобретение дома, кухни, которой их женщины никогда не пользуются, варя пищу на костре на улице — дает им возможность тратить деньги.

«Посох» очень гордился своим новым граммофоном. Он подробно объяснял мне, как им пользоваться и выказывал при этом детскую радость. Я заметил, что все его пластинки напеты мировой знаменитостью.

— Да, — сказал он, — мы любим ее слушать: — она так громко кричит.

Другой индеец — «Дикая Кошка» — отправился как-то раз в Мускапи, близлежащий город. Карманы его были набиты деньгами и он заявил, что хочет купить себе что-то, о чем мечтал всю жизнь. Хозяин ювелирного магазина, куда вошел «Дикая Кошка», бросил всех покупателей, чтобы заняться индейцем. Он, конечно, сейчас же размечтался о сказочно-выгодной крупной продаже. Но «Дикая Кошка» торжественно купил совсем дешевые часы с толстой никкелированной цепочкой и преважно вышел из магазина. Его покупка стоила около 3-х долларов.

Озаги не всегда так скромны в своих прихотях. Желания их часто бывают направлены на автомобили в двадцать сил.

До запрещения алкоголя они сильно пьянствовали. Теперь же у них очень распространены агавовые бобы, — яд, действующий, как опий.

Обычаи озагов мало интересны. У них не приняты праздничные танцы, как у их соседей Понков. Но у них есть обычай передавать из поколения в поколение сказки и басни. Интересно, что некоторые из этих легенд имеют большое сходство с греческим мифом об Атланте и золотых яблоках. Конечно, в древности эти легенды имели свое значение, но, с приходом белых людей, рассеялась власть грозных волшебников, и озаги забыли скрытый смысл своих легенд.

На нефтяные промыслы озаги смотрят с некоторым презрением. Я как то посетил с одним молодым индейцем нефтяной городок. Этому городу было всего два месяца, а населения насчитывалось более, чем 4 тысячи человек, Такие города ростут, как грибы. В этом новом городе были и банки, и кинематографы, и школы. Шел дождь, и грязь на улицах была по колено. Несмотря на это, улицы кишели всякими авантюристами. Новый фонтан привлекал этих людей со всех концов мира. Жизнь шла лихорадочным темпом. Грязь и падение показывали свое отвратительное лицо. Мой друг индеец, принадлежавший к молодому поколению и получивший уже образование, обернулся ко мне и сказал:

— Как это случилось, что так много моих соотечественников живут по собственному желанию в этом аду, когда в мире столько красоты?

Судьба этого озага, несмотря на все его богатство, была очень печальна. От индейцев его отдалило его развитие, для европейцев же он, как это всегда бывало, остался «только индейцем». У него нет ни товарищей, ни близких друзей, не считая таких же членов племени, как и он. Эти жалкие люди приведены силой обстоятельств к тому, что убивают время бесцельным катанием на дорогих автомобилях, достают всякими способами запрещенное виски и влачат существование, лишенное всякого интереса.

Что касается необразованных озагов, то они как раз теперь переживают тяжелый переход от варварства к культуре. Богатство для них тяжелое бремя, умножающее только возможности познавать все пороки культуры.

В тысячу раз счастливее судьба самых бедных крестьян и рабочих, чем этих богатейших бездельников!