— Значит… Значит и в эти ночи?..

— Ну, конечно, и эти две ночи я не спал, как и всегда!

Я вскакиваю и бегаю по купе в величайшем возбуждении. Голова моя пылает, множество различных чувств обуревают меня. Не в силах выразить их словами, я беспорядочно выкрикиваю:

— Вы — гений!.. Вам не было и нет равного в человечестве!.. Ваше открытие переворачивает жизнь и приближает нас к Сверхчеловеку!.. Омоложение — ерунда по сравнению с вашим открытием!

Трясущимися руками я поворачиваю перед глазами пузырек с необыкновенной жидкостью, и ее зеленый цвет опьяняет меня и наполняет неслыханным восторгом.

Мой спутник разражается смехом. Вероятно, я смешон со своим патетическими восклицаниями. Я смущенно умолкаю и сажусь на диван. Собеседник наблюдает меня.

— Вы — энтузиаст, — говорит он, — мне кажется, вы преувеличиваете значение моего элексира… Ну, чтобы вы с ним сделали, будь он в ваших руках?..

Я снова загораюсь. Без запинки я начинаю перечислять:

— В первую очередь я снабдил бы им всех выдающихся людей, чья жизнь дорога, — общественных, политических деятелей, писателей, художников, мыслителей, ученых… Да, мало-ли!.. Есть многие специальности труда, — представители которых не смогли бы обходиться без биотрансформатора, таковы, например…

И снова длинный ряд наименований потек с моего языка.

— Ну, а себя вы забыли?.. — перебивает меня спутник, — или вам лично это не интересно?..

Себя?.. в моем мозгу мелькает мысль о ближайшей неделе: Москва, экзамены… Полных 24 часа бодрствования в сутки были бы как нельзя более кстати…

— Просто я не смел думать… А вы позволите? — почти с мольбой смотрю я на него.

Пустые глаза приближаются ко мне. Рука протягивает зеленую бутылочку.

На одну долю секунды, на неуловимо короткое мгновение, мне становится холодно и страшно. Но я подавляю это ощущение. Я беру бутылочку и делаю глоток…

Едкая жидкость на минуту захватывает дыхание…

— Вот будет сюрприз Евгению, — мелькает у меня в голове.

Как сквозь туман, я слышу голос спутника:

— Ну, что? Ощущаете его действие?..

— Да, ощущаю… Мне кажется, что я… воспринимаю окружающее… медленнее… я вас смутно… различаю… в чем…

Сумрак сгущается и душит меня. Сиреневое купе вспыхивает багровым светом….Я теряю сознание…

Я прихожу в себя только утром. Диван моего спутника пуст.

— Кому пересадка на Москву, приготовьтесь — подъезжаем к станции, — слышится в корридоре голос проводника.

— Проклятый химик одурачил меня, — думаю я, корчась от стыда за свое легковерие.

Голова у меня мутная, в глазах — туман, во рту отвратительный привкус металла. Дрожащими руками собираю вещи и направляюсь к выходу.

Поезд уже стоит у дебаркадера[61]. У дверей пассажиров выпускают медленно. Там стоит агент и допрашивает проводника:

— Кто садился в N?

Он называет станцию, на которой сел мой спутник.

— Из тех мест только два пассажира были… Один вышел ночью, да вот они… — проводник указывает на меня.

— Я сел на две станции раньше, — говорю я.

— А это мы сейчас увидим, — вмешивается агент, предъявите ваш билетик!..

Я ищу билет и не нахожу его.

— Вероятно, потерял в суматохе…

— Так!.. Тогда документы ваши позвольте, гражданин.

Я охотно лезу в карман. Но что это?.. Бумажника нет. Я бесплодно шарю по карманам и, наконец, заявляю дрожащим от негодования голосом:

— У меня похитили бумажник с документами…

— Так, — говорит агент, — тогда я вас, гражданин, задержу!..

— На каком основании? — гневно говорю я. Я раздражен и в мои расчеты не входило быть так глупо и некстати арестованным. Я делаю движение, пытаясь пройти вперед.

Но агент мигает кому то сзади меня и говорит:

— Бери!

Несколько дюжих лап мертвой хваткой берут меня за руки и за воротник пальто и толкают вперед.

— Сумасшедшего поймали, — слышу я голоса в толпе.

Мне начинает казаться, что я вижу скверный сон или действительно схожу съума.

В дежурной комнате накурено, душно.

— Привели? — спрашивает кто-то в фуражке с малиновым околышем.

Он смотрит на меня. Смотрит в лежащий перед ним телеграфный бланк. На лице его удовлетворение.

— В чем меня обвиняют? — с раздражением спрашиваю я его.

— Успокойтесь, — ласково говорит он, — здесь вас не будут обижать. Сейчас мы с вами поедем в гости… Успокойтесь!..

— К чорту — гости! — кричу я, — идите к дьяволу с гостями!.. Мне нужно в Москву. Я еду в авиошколу!..

— Вот мы вместе и поедем на летчиков учиться, — говорит он с противным смехом, — вот я сейчас позвоню!

Он крутит ручку аппарата.

— Губздрав?.. Да, да!.. Пришлите машину за больным по телеграмме ноль семь семьдесят… Да, да!.. Уже — у нас это быстро… Мы сейчас поедем к вам в гости… то бишь в авиошколу!..

На лице его снова противная улыбка…

Я вдруг отчетливо сознаю весь ужас и безнадежность моего положения. Ясно — по непонятным для меня причинам — меня считают умалишенным. Значит, на платформе я слышал правду… Стараясь быть возможно более спокойным, я говорю:

— Это ошибка. Я не сумасшедший: я еду в Москву в авиационную школу на экзамены…

— Дорогой мой, да кто же говорит — сумасшедший?.. Вы просто заболели дорогой и наша обязанность помочь вам… Вот вам и доктор то же самое скажет…

Тут я замечаю еще личность в пенснэ. Вероятно, это доктор.

— Доктор, — бросаюсь я к нему, — объясните им пожалуйста…

— Спокойствие, — говорит доктор, — не волнуйтесь! Соберитесь с мыслями. Мы сейчас все уладим… Какое сегодня число?..

Вопрос внезапен, неожиданно задан… У меня гудит в голове от снотворного зелья. Я расстроен, несчастен… Я не могу вспомнить числа и вожу глазами по стенам, в надежде увидеть календарь.

— Хорошо, — говорит доктор, — не надо… Посмотрите мне в глаза…

Пенснэ приближается к моему носу. В отражении чистых, блестящих стекол я вижу свои глаза и не узнаю их… Они тусклы, мутны, зрачки расплылись, безформенны — это два провала… И я вижу значительное выражение на лице доктора. Я чувствую, что погибаю и пытаюсь объясниться путанно, бессвязно…

— Это действие биотрансформатора, — говорю я.

— Биотрансформатора?!..

— Да, — выпрямителя жизни… Дело, видите-ли, вот в чем…

— Хорошо, хорошо, довольно… больше не нужно, вы все это объясните потом!.. Да, сомнений нет, — говорит доктор, обращаясь к малиновой фуражке, — это он… Можно взять!

Напрасно я кричу, бьюсь и вырываюсь.

Дюжие детины в шинелях сжимают меня как в тисках и выводят на платформу. От ужаса, тоски и отчаяния мое сознание в самом деле начинает мутиться. Бесформенными и расплывчатыми силуэтами мелькают мимо пассажиры со вновь прибывшего поезда.

На длинном синем вагоне я читаю надпись: Беспересадочное сообщение Ростов-Москва. С этим поездом была обусловлена моя встреча с Евгением. А теперь?

Спасительная мысль прорезывает мое сознание: Евгений здесь, в этой толпе пассажиров… Я вырываюсь из цепких рук и кричу с силой отчаяния: — Евгений! Евгений Рихтер!.. Ко мне, спаси меня!..

Провожатые схватывают меня, мнут, зажимают рот. Но гаснущим сознанием я улавливаю спокойный, металлический голос моего друга:

— В чем дело?.. Куда вы его ведете?..

Черный провал крутит меня в водовороте тьмы и безразличия…

Через полчаса в той же дежурной комнате все выясняется. Мой рассказ выслушан с большим вниманием и покрыт гомерическим смехом. Такого смеха я еще не слыхал в своей жизни!.. Смеется даже Евгений.

Но агент все таки смущен. Он говорит извиняющимся тоном: