Дики почувствовала себя черствой и недогадливой. А ведь Мама намекала. Надо было хоть сережки в уши вдеть. С другой стороны — служба, ее никто не отменял, только на рассвете с вахты сменились. И вон — младшие катамаранные парни тоже не особо нарядны. В смысле, видимо, с утра были очень праздничные, но остров, песок и пальмы малость повлияли.

Мамочка обняла егершу и слегка встревожилась:

— А где Кэт? Ничего не случилось?

— Она в полном порядке, — заверил Рич. — Но ночью тетя Блоод должна навестить «Козу» с почтой и прочим. Так что Кэт маму подождет.

— Надеюсь, нас они не забудут, — сказала Мамочка и, наконец, прямо взглянула на свою Леди.

— Что стоим-то⁈ — встревожилась Рата. — Мидии готовы, вещи хватайте и пойдем, перекусим.

Встречающие разобрали немногочисленный багаж гостей. Младший состав, поднатужившись, поволок корзину, Дики на всякий случай вынула оттуда хрупкий горшок с вишневым вареньем.

— Как служится на учено-боевом корабле? Как дирижобль? — немедля поинтересовалась Лотта, следящая за всякими техническими новинками и прогрессивными военно-морскими совершенствованиями.

— Служится напряженно, но с пользой, — по порядку начала отвечать опытная посыльная-дневальная. — Временами тяжеловато. Но другого мы и не ждали. Дирижабль… ого, это аппарат! Вам непременно нужно хоть разок попробовать.

— У нас только Белка летала. Она избранная и любимица пилотов, — пояснил Жо.

— Укс истинный философ и очень меня жалеет, — улыбнулась Рата-Белка.

Улыбка у некромантки была по-прежнему обалденная, увидишь — сердце так и тает. Вот насчет постоянного общения с мертвыми Дики думала довольно часто, но так и не пришла к окончательному выводу. Нет, профессия, конечно, невеселая и местами жутковатая. Но ведь столько тайн открывается, и знание дает почти безграничное. Да вот и сама Белка — молодая, симпатичная, саги сочиняет с таким чувством юмора и увлекательностью, что ими половина цивилизованного грамотного мира зачитывается. Хотя Мама ее тоже жалеет, пусть частенько и поругивает за «фривольность слога»…

Мама и Мамочка остались сзади. Наверное, немножко посидят на берегу без мидий и шума-гама. Можно понять.

Чудный выдался денек. Наговорились, наелись, наплавались, потом изумившийся столькими одновременными благостями организм посыльной-дневальной напомнил, что ночью стоял вахту, и Дики завалилась под пальмой часок поспать. Шелестели листья в вышине, щекотался глупый крошечный крабик, доносились голоса семьи, а дрема уносила то в мягкую прозрачную воду лагуны, то в прохладу чащи Заречного леса (все-таки скучалось уже по Долине).

Проснувшись в очередной раз, Дики обнаружила, что солнце порядком сдвинулось, но от лучей защищает растянутая Белкина шаль — алый невесомый шелк неслышно надувался и трепетал как небывалый сказочный парус. В двух шагах сидели мамы, беседовали почти так же неслышно.

…— А как было тогда? — спросила Мамочка.

— Да так же, — Леди сыпала из ладони сухой песок. — Только со строго обратным знаком. Дрянющая пустота, никого рядом, и полнейшее отсутствие планов на ближайшие годы. Остров Невезения, да. Когда я увидела, что «Квадро» вернулся и входит в лагуну… М-да, редкое по глубине чувство.

— Нам вчера Сиге рассказывал, как тогда здесь получилось.

— Нет уж, даже в пересказе мне слушать неохота. Сильны собственные впечатления. Те часы одиночества у меня определенно отняли годы жизни. Ну, теперь-то они — годы — вернулись, и даже с лихвой. Правильная мысль была именно сюда заглянуть. Хотя и не было у меня особой уверенности.

— А Лоуд знает, что это именно здесь случилось? — Мамочка не скрывала некоторой тревоги.

— Конечно. И я рассказывала, да она и до этого много знала. Знает и помнит. Тот невозможный случай, когда хочется извиниться, хотя совершенно не за что извиняться, — Леди оглянулась. — Что думаешь по этому поводу, Динка? Или еще не проснулась окончательно?

— Не, уже выспалась. А думаю, что если не за что извиняться, можно сказать, что сожалеешь. В смысле, что мы все сожалеем.

— Просто, но гениально. Спросонок ты даже лучше соображаешь. Иди, там тебе кусок лангуста оставили. Сиге принес, там такой огромный ракообразный, что в котел целиком не поместился.

Дики съела остаток нежнотелого морского чудовища, понаблюдала, как экипаж «Квадро» учит Венон плавать «по-морскому». (Как бы они там со смеху не перетонули). Рич уже собирал ветки для вечернего праздничного костра, и следовало ему помочь — ибо обязанности посыльного-дневального никто не отменял.

Хороший случился вечер, а ночь была не хуже — спалось в крошечной — но отдельной! — каютке катамарана просто чудесно. И следующий день оказался замечательным, поскольку пришла «Коза» с Долинными и прочими знакомыми, с Кэт и ее мамой-ши — и Остров Невезения превратился в натуральный курорт Старого мира. Нет, строго говоря, на старинных курортах близнецам отдыхать-бездельничать как-то не довелось, но представление имелось. Но здесь было несравнимо лучше!

Надо думать, Островной Салат запомнился всем присутствующим — и через много лет его вспоминали со стонами восторга. Какой день! Какой пир! Сам повар Эри признавал, что тогда не только все ингредиенты крайне удачно в котел сложились, но и звезды идеально сошлись. А трамплинный прыжок в воду с огра⁈ Разве способен еще какой-нибудь дарк так подбрасывать ныряльщиков⁈ А сага о Лагуне, которую прямо на глазах зрителей начала слагать гениальная Эстрата Глорская⁈ А еще новости из Долины, где всё было хорошо и спокойно, о чем сообщалось в многочисленных письмах и клятвенно подтверждалось на словах тетей Бло.

Чудесные дни. Много позже Дики поняла, что это было прощание с детством. Что ж, есть что вспомнить, и будет что своим детям рассказать. Пусть чуть позавидуют, и пусть у них сложится не хуже.

«Коза» вернулась к Стояночному острову на третий день. Флотилия жила своей жизнью: «Коготь Ворона» совершал пробные маневры, испытывая отремонтированный руль, на расставленных по берегу шестах в изобилии вялилась свежепойманная рыба, научная группа дрессировала доселе неведомого науке здоровенного паука, на пляже шел полуфинал футбольного кубка на приз Океана.

Появление леди Флоранс, в иные бы дни вызвавшее верный фурор, сейчас прошло не то что незамеченным, но вполсилы. Поскольку были и иные гости: молодые и нарядные Лотта с Ратой отвлекли солидную часть мужского внимания, моряки постарше, соскучившиеся по семьям, восхищались мелкими мальчишками-островитянами, живущими в этакой жуткой морской глуши. Едва ли команды кораблей так уж поверили в существование маленького поселка на отдаленном острове, (по правде говоря, команда «Квадро» слабо походила на островных отшельников) но ведь океан полон чудес. К тому же задавать лишние вопросы неприлично — живо можно в нос схлопотать. Вон — парни с «Девы» и «Собаки» не удержались, малость размяли кулаки. Нарушение дисциплины возмутительное, немедля пресеченное индейцами морской пехоты, но в целом понятное — какой же полноценный моряцкий отдых без драк? Но в целом стоянка протекала спокойно, без членовредительств, только один из мореплавателей с «Когтя» попытался утонуть во время купания, но был спасен, откачан и награжден отдельным именным упоминанием в вахтенном журнале.

Солнце уже легло на горизонт — там, на западе, жутко-жутко далеко, таилась цель экспедиции. Утомленные жарой пальмы простирали по песку свои длинные тени, из лагеря доносились ароматы жареного ящериного мяса и пение флейты — тетя Теа сегодня была особенно вдохновенна.

Мамы, и сопровождающая их с сумкой через плечо Дики, миновали редкую рощу. Главы Научной и Воздухоплавательной групп обнаружились за упавшим стволом. Как всегда, заняты делом: Профессор Лоуд тыкала в клавиши калькулятора и чиркала карандашом в пухлой записной книжке, пилот Укс лежал, смотрел в стремительно темнеющее небо и размышлял о Логосе.