— Пока ничего. Сильно огорчаются.

— Вскрыть бездействующего агента сложно, особенно если он не дурак. Подождем, должен проявиться.

— Ма, пока он будет проявляться… я тут тарелочку за спиной прячу, может, попробуешь?

— Да я уж чую, весь корабль угощением пропах. Давай рискнем, питаться нужно, а то уж не поймешь, от чего мутит — от голода или качки?

Хвостик летучки мама одолела, но потом побледнела и достала из полубоченка соленый огурец, поспешно отрезала половину. Дики наскоро сжевала спинку рыбы, отдала голову сидящему на окне суровому Ворону, и повыше подняла раму.

— Хорошо, что вы эту дрянь не унаследовали, — Мама мрачно катала за щекой спасительный кусочек огурца. — Этакая пакость. А ты, случаем, о морской карьере не подумываешь?

— Не, я все же больше сухопутная. Но если океанский переход или боевое плаванье, так я возражать не буду. Интересно тут, ты уж прости.

— За интерес охотно прощу. А вот за спуск с идиотской кастрюлей — вряд ли. Трудно было ее отдельным грузом отправить? Емкость весом с половину тебя, смотреть было жутко.

— Да, сглупила. На середине вант осознание дошло. Учту и сделаю выводы.

— Именно. Серьезные выводы. Ладно, полагаю, тебе на камбуз нужно.

— Да, пойду. Мам, а Фуаныр намекал. На то, что те острова скоро, стоянка и вообще.

— Да? Это хорошо. А то наши капитаны и научные руководители плывут по принципу «расчеты показывают, что они фиговые, но раз земля круглая, мимо цели точно не пройдем». Не поймешь, то ли три дня осталось, то ли тринадцать. Хорошо хоть есть у нас фуа с точными инстинктами, — Мама с отвращением открыла «Саги».

На камбузе собрался совет самых сведущих корабельных гастрономов, изучали список рецептов, спорили. Дики помалкивала, жевала жестковатую мякоть кокосового ореха — вот вроде и вкусно, а приедается быстро. Иногда приходилось отвечать на вопросы по рецептуре — как водится, в любых записях остаются неоднозначные места.

— Назавтра склоняюсь к «Морскому паштету», — решил Капля. — Утречком мы с Ди попробуем.

— Утром Рич на вахту заступает, — напомнила Дики. — Но раз момент ответственный, я, конечно, задержусь.

— Я тоже зайду, — сказал помощник плотника Терец, в юности служивший поломоем в трактире, и считавшийся не последним спецом по гастрономической части. — Может, присоветую что-то умное.

— Чего ж тебе не зайти, орать-то все одно на меня одного будут, — с нехорошим предчувствием закивал кок.

— Этакое неверие в себя называется — пес-си-мизм, — разъяснила Дики. — Считается нехорошим грехом, весьма гневящим богов.

— Экие у вас на севере скверные ругательства, — осудил Терец. — Смотри, мама услышит, за язык крепко прихватит.

Пора было готовить ужин, Дики пошла набирать воды для ополаскивания стола. У борта ошивался юный индеец Ноэ, немедля высказавший желание помочь с тяжелым ведром.

Вытянули из-за борта ведрище.

— Благодарю, очень галантно с твоей стороны, — сказала посыльная-дневальная. — Только как бы одна молодая и прекрасная особа с нас скальпы не поснимала. Сдается, это в ее характере.

— Это она запросто, — улыбнулся русый индеец. — Но не тот случай. Во-первых, ты сегодня нам исключительную рыбу привезла, а во-вторых, Трик и попросила с тобой словом перемолвиться.

— С чего такая дипломатия? — удивилась Дики. — Я вас сегодня сто раз видела, хоть как можно было поговорить.

— Тонкий момент, — признался Ноэ. — Я думал с Профессором проконсультироваться, но она любит немедленно солидную научную базу подвести, а это бывает шумно.

— Не томи, мне уже чуток страшно.

— Как ты знаешь, у нас Хха не шаман, но имеет некоторые лекарские способности. Ему показалось — возможно, совершенно необоснованно — что леди Катрин себя не совсем хорошо чувствует, и что это недомогание связано с качкой.

— И чего? — мрачно уточнила Дики. — У людей случаются самые разные недомогания. Это не особый секрет, команда знает. Шутить над этим не рекомендуется, это да. Можно живо в рыло получить.

— Так этого и не хотелось бы. И вообще хайова — вежливый и корректный народ, — заверил мальчишка. — Поэтому меня и прислали — я слегка земляк леди и не выгляжу нагло нарывающимся на неприятности.

— Не выглядишь, — согласилась посыльная-дневальная. — Только я нихрена не поняла. Суть в чем?

— Хха сделал одно снадобье. Возможно, оно поможет леди Катрин. Удобно ли его предложить?

— Что тут неудобного? Помочь человеку — прекрасная мысль.

— Ну, тут все-таки речь о леди и вожде отряда, — пояснил Ноэ. — Вдруг снадобье не поможет, и вообще какие-то приличия нарушаются?

— Не, насколько я знаю, не нарушаются. Поможет или нет — иной вопрос. Весьма приставучий недуг. Но в любом случае — спасибо! Леди я всё передам.

— Отлично! Мы весьма уважаем леди Катрин, она командует и учит хорошо, и вообще достойный человек.

Вместе донесли ведро и индеец спросил:

— Дики, не будет ли дерзостью спросить — ты по-русски разговариваешь?

— Это как? — очень удивилась посыльная-дневальная.

— А, понял. Просто так спросил, наугад.

Индеец удрал, Дики, ухмыляясь, принялась мыть столы. Вот прямо так сразу мы всё-всё про старинные секретные языки и выложим. Нет уж, хайова неплохие воины, даже в чем-то чуткие, и едва ли среди них таится шпион — Профессор их в какой-то жуткой глуши отыскала, просчитать-подослать агентов столь вкруговую враг вряд ли мог. Но рано откровенничать, рано.

День и вахта между тем подходили к концу. У моряков вахты покороче, у посыльных-дневальных длиннее — поскольку первые уже профи, а вторым еще учиться и учиться. Ничего, зато у посыльных бессонницы не бывает.

Круг четвертый. Ворон

Люди — странные существа. Готовятся к неприятностям, уверяют друг друга, что без этого не бывает, настойчиво «каркают» (прямо даже не знаю, как расценивать эту фигуру речи, видимо, как закономерное признание извечной мудрости красивой и вещей птицы), а потом страшно расстраиваются, когда предсказанное неблагоприятное событие, наконец, свершается.

Руль на «Когте Ворона» окончательно вышел из строя поздним вечером. На судне началась суета, оттуда засигналили огнями, я немедленно вылетел к месту событий для оценки масс-штаб-ов возникших неприятностей.

На борту «Ворона» ругались. Накал и яркость словесных построений доказывали — дело серьезное. Послушав, я вернулся на «Молнию». Там уже догадались, всё осознали и тоже ругались.

До рассвета эскадра стояла на якоре, моряки «Ворона» готовились устранить поломку, остальные им сочувствовали и пытались выражаться сдержанно.

— Шмондюки, или как правильнее говорить, — дегенераты[8]! — поясняла Профессор, осторожно извлекая из чехла костяную многоиглую «кальмарницу»[9]. — Дают им приличный новый корабль, так немедленно нужно руль сломать. Какая неистовая тяга к саморазрушению! Одно слово — люди!

— Не будем столь суровы, — молвила леди Катрин, разглядывая огни и возню на «Вороне» в дальнозоркую трубу. — Такое случается и не только с новыми кораблями и экипажами. Хорошо хоть места относительно мелкие, рыбные. Давай, забрасывай.

Сейчас, на стоянке при изменении качки, благородной леди стало полегче и в ней проснулся слабый интерес к жизни.

Ученые дамы опустили фонарь ниже к воде, профессор закинула снасть. Лично меня кальмары интересовали мало (хотелось говядины, лучше выдержанной, помнится, в Калатере на бойнях случалась такая дивная, отлично вылежавшаяся, ароматная), но сам процесс ловли был небезынтересен.

— Годное место, экий там, в волнах, кворум — бормотала профессор, наблюдая за морской поверхностью и приманчиво подергивая лесу.