- Как думаешь, сколько владелец этого трактира в месяц получает?

- А что решил после академии трактирщиком стать? Если серьезно, то можно сказать не думаю, а знаю. У моего отца есть несколько подобных заведений. С поправкой на то, что этот город меньше нашего, примерно, двести золотых. Но если владелец и его семья будут тут работать сами, то немного больше. – Уриэль был относительно неплохо погружен в бизнес отца. Помнится, когда он осознал, не услышал или прочитал, а осознал, что базовый принцип торговли – это покупать дешевле и продавать дороже – это перевернуло все его представление о заработке денег. С этим даже ребенок справиться. Например, сначала идешь в провинцию, где разводят лошадей, покупаешь парочку по дешевке, потом идешь туда где цены на них самые высокие и продаешь втридорога. И так с каждым товаром. Как тут не озолотиться? Потом, правда, он осознал и все сложности торгового дела: от необходимости выбора хорошего товара и важности умения торговаться, до трудности защиты караванов от грабителей и дороговизны покрытия издержек на перемещения. И это он еще упрощал. Там ведь столько рисков! В общем азы торговли он знал, и имел хорошее представление, кто и сколько зарабатывает.

- Сколько, двести!? – переспросил он удивленно.

- Я тоже думаю не самое выгодное дело. От сезона многое зависит, плюс убытки от буйных клиентов. Вот кузница другое дело, особенно если государственный подряд перепадет. Или текстильная мануфактура. Там денег на порядки больше. Головной боли тоже конечно. – У его отца была и кузница, и мануфактура. Правда обе были весьма небольшие и в их случае приносили именно «в разы больше», а не «на порядки больше», как у других купцов.

- Погоди, мой отец за десять золотых в месяц по двенадцать часов работает. И это еще хорошие деньги. Если бы родителям не нужны были бы лекари, то мы жили бы на широкую ногу. – Муниту было сложно уместить в голове эти цифры.

- Десять золотых на широкую ногу? Это дешевая еда, жилье и бытовые мелочи. Не голодаешь, но не больше. Мы тут уже семь золотых потратили. Правда, шесть из них — это вино.

- Слушай, может мне свои деньги родителям послать? Мне ничего особенно не нужно, а им двадцать золотых могут пригодиться. – Муниту почему-то не пришла в голову эта мысль раньше.

- Дело твое, но после нашего поступления о них теперь вроде Академия заботиться. Или Империя, я не разбирался. Сейчас уже не бедствуют. А ты на них мог бы себе приобрести что-нибудь полезное. Или просто отдохнуть от учебы. – Уриэль не столько возражал, сколько просто хотел нарисовать своему другу полную картину, что бы тот сделал правильный выбор.

- Нет, завтра все отправлю. Путь сходят в трактир, как мы, или на рынок, или купят чего-нибудь серьезное. Надо было еще сегодня сделать. Жалко не догадался. – Темный маг уже пожалел те три с половиной золотых, которые он потратил на сегодняшний обед. А ведь придется к тому же заночевать здесь. Тогда, отправленная сумма, станет еще менее внушительной.

- Хорошо, сегодня я плачу. – Уриэль понял настроение своего друга по его изменившемуся лицу, и такие, по его меркам, копейки жалеть не стал. Он и раньше легко относился к деньгам, хотя ни на что особенно не тратился, но теперь готовился и вовсе потерять им счет – у магов с золотом особые отношения.

- Спасибо.

- Не за что. Легко пришло, легко ушло.

Уриэль и Мунит ждали своей еды, казалось, целую вечность. Бессмысленный диалог то угасал, то возникал вновь. Сладкие пирожки немного разнообразили их досуг. Нежнейшие, с различными начинками от вишни и яблок до тыквы и творога. Румяные и обжигающе горячие, все они были с аппетитом съедены как раз к моменту, когда принесли остальные блюда. Сначала подали жареную утку, кожа которой блестела глубоким, насыщенным оттенком красного дерева. Мясо было сочным, и прекрасно сочетались с терпкостью брусничного соуса.

Следующим подали жареного цыпленка - гору хрустящих золотисто-коричневых кусков домашней птицы, которые все еще были обжигающе горячими. Аромат курицы был опьяняющим, и два студента не смогли удержаться, чтобы не начать хватать мясо голыми руками. Курица была хрустящей снаружи и сочной внутри, ее соки растекались во рту с каждым укусом. Картофель, с чесноком, укропом и тимьяном оказался идеальным дополнением к насыщенному вкусу птицы.

Наконец настало время попробовать вино. Маги сделали по несколько глотков.

- На мой вкус – кислятина. – Лицо Мунита даже немного скривилось после выпитого.

- Ты просто не привык. Вино весьма неплохое, пускай и слишком терпкое на мой вкус. Что-то принципиально лучше можешь только в столице попробовать и то, за несравнимо большие деньги. – Уриэль, правда, не был в столице.

- Я, пожалуй, вернусь к пиву. У него вкус привычнее, и лицо не скукоживается.

- Это да. Официант, - Уриэль замахал рукой и подождал пока слуга не появится. – Мне еще один кувшин вина и еще две кружки темного эля. – Он вопросительно посмотрел на Мунита.

- И еще четыре кружки светлого эля. – темный маг был уверен в себе.

- Ну что, если вино тебе не понравилось, то эти два кувшина допиваем залпом? – Хотя Уриэль был пока далек от своего максимального уровня опьянения, но мир уже начинал потихоньку плыть перед ним, толкая молодого мага на самые смелые поступки.

- До дна! – Мунит стукнул кувшином о кувшин друга и начал медленно его осушать.

Уриэль медленно открыл глаза и тут же пожалел об этом. Голова раскалывалась от боли, мир кружился, стремясь сбросить его с кровати. Вроде бы это была именно кровать. Горло ужасно пересохло, крутило живот, кажется целой ночи не хватило что бы протрезветь. Он застонал и снова закрыл глаза, надеясь, что мир перестанет двигаться. Это немного помогло. Он полежал несколько минут, надеясь, что все пройдет, само собой. По ощущениям стало только хуже. Не в силах более терпеть такие мучения он решил призвать на помощь магию. Слава богам, что, как и все заклинания жизни, нужное ему, было простым и прощало ошибки. С шестого раза, ему удалось заставить свой мозг хоть как-то работать и создать плетение. Использовав в несколько раз больше маны, чем нужно, колдун активировал свое творение. До наступления эффекта должно будет пройти несколько минут, но ему полегчало сразу же, от осознания того, что скоро все проблемы закончатся. Маг сделал несколько глубоких вдохов и медленно выпрямился, чувствуя себя немного лучше.

Пульсация в его голове начинала ослабевать вместе с тошнотой. Но с некоторыми проблемами не разобраться чарами, поэтому он начал свой медленный и аккуратный поход к туалету, располагавшемуся на заднем дворе. Маг встал и сделал первые маленькие шажки по злой поверхности, норовившей ускользнуть у него из-под ног, чтобы затем ударить. Уверенности в движениях волшебника пока не наблюдалось, но он знал, что скоро станет лучше. Либо он привыкнет, либо заклинание закончит работу по излечению интоксикации. Даже за маленькие успехи себя надо награждать, поэтому колдун решил отметить пройденный путь минутой отдыха и прислонился спиной к двери, до которой с таким трудом добрался. Уриэль потер виски и попытался вспомнить, чем вчера все закончилось. Он смутно помнил, как они с кем-то дрались, но подробности были расплывчатыми. Хорошо, что по идее, сама потасовка ни им, ни их противникам ничем не угрожала. Маги были слишком пьяны и тщедушны, чтобы кому-то навредить, разве что детям, а пассивные щиты предотвращали любой урон, который им могли попытаться причинить люди. Не вообще любой, конечно, такую защиту на первом курсе не создать, но уж в таверне избит точно не будешь. В целом же он надеялся, что не слишком опозорился своей дракой и тем, что могло за ней последовать.

Уриэль посмотрел в окно, находившееся напротив двери. Холодные солнечные лучи светили прямо ему в лицо. Такого он пока вынести не мог, так что развернулся, открыл дверь и неспешно направился на задний двор. Уже без труда преодолев длинную скрипучую лестницу, маг направился к выходу из здания. Вокруг еще никого не было, раннее утро накладывало свой отпечаток на окружение, все пока спали в своих комнатах. Отперев заднюю дверь, Уриэль сделал несколько шагов и оказался на улице. Та встретила его отрезвляющей, бодрящей свежестью. Если бы его не торопил свой собственный организм, то здесь можно было бы задержаться на подольше. Но терпению и так подходил конец, ждать уже не представлялось возможным.