До недавнего времени он думал именно в таком ключе, но новая информация и некоторые события заставили его поменять свое мнение. Еще до поступления в Академию, будущий адепт знал, что смертность магов относительна высока. Но он не имел точных цифр, да и не думал их искать, так как возможность стать волшебником, казалось, перекрывала все риски. Узнав актуальные данные, он стал считать иначе. Всего в мире жило около ста тысяч колдунов, полностью закончивших обучение. К Акадской Империи относилось примерно пятнадцать процентов от общего числа. То есть пятнадцать тысяч колдунов. Не так уж и много если подумать. Но сколько людей обучалось на первом курсе? Если не считать тех, кто вылетел, так и не пробудив свои способности, то у Уриэля было порядка восьмидесяти однокурсников. В остальных восьми академиях численность оставалась на этом же уровне. Итого семьсот двадцать выпускников в год, конечно, если в академиях никто не будет умирать. Но при такой численности студентов, количество магов никак не могло оставаться столь низким. В одном Акаде их должно быть не менее пятидесяти тысяч. Но их было только пятнадцать, а значит смертность в академии все же присутствовала. И как оказалось она равнялась примерно пятидесяти процентам. Каждый год в академию поступало восемь десятков учеников, а выпускалось всего сорок бакалавров. Ужасающее число, особенно когда на него смотрит сам адепт.
Что составляет основу смертности? Нарушение правил безопасности, ошибки при воспроизведении заклинания, собственные эксперименты, смерти на практике и изредка на дуэлях. Уже семеро юных магов отправилось на встречу с богами. Потрясало то, что эти смерти никого не заботили. Ни наставников, ни самих учеников, ни высшее руководство или власти страны. К своему удивлению Уриэль признавал логичность и в общем-то необходимость устоявшегося положения вещей. Нормальному магу, как воздух необходим опыт и некая интуиция, подсказывающая правильное действие. Все это можно наработать только с практикой ежедневного и ежечасного использования чар. При чем не одних и тех же, а совершенно разных. Знакомых и новых, своих и чужих, веками проверявшимися на практике, и, появившемся как образ в голове, во время напряженной битвы. Так со временем и обретались новые для колдуна чувства, определяющие, куда направить внимание, где исправить, а что лучше не трогать, пока работает. Пожалуй, что без этих таинственных чувств можно стать каким-никаким исследователем, но очень паршивым. А уж про боевую магию и говорить нечего. Маг без опыта в цейтноте скорее убьет себя, чем сделает хоть что-то полезное. Поэтому магическому сообществу такие недоучки не нужны.
С другой стороны медали – студенты. Вроде бы в их собственных интересах защищать свою жизнь. Да, ты не станешь значимой фигурой, но разве жизнь того не стоит? Как оказалось, так мало кто считал. Уриэль не мог сказать был ли их выбор осознанным. Ему в голову приходили разные объяснения. К примеру, каждый человек ощущает себя главным героем своей истории. Так что даже если люди иногда и видят свою смерть результатом какой-либо случайности, то эта случайность должна быть непременно значима. Никто, идя по улице, не думает, что может умереть от свалившегося на голову кирпича. Солдат отправляясь на войну не думает, что умрет от болезни или антисанитарии. А ведь небоевые потери в любой компании чуть ли не двукратно превышают боевые. Так может и адепты не думали, что они могут умерять от дурацкой и нелепой случайности? На взгляд мага жизни это объяснение выглядело весьма логично, но не до конца. Все же шанс умереть от кирпича, прилетевшего с крыши на улице ничтожно мал. Да и шанс умереть на войне далек от смертности волшебников. Таким образом, это лишь часть ответа.
И второй частью, на взгляд Уриэля, были амбиции. У него самого их пока что было немного, а по сравнению с остальными, не было вовсе. Он просто плыл по течению, стараясь не свалиться в конец списка по успеваемости, но и не стремясь прыгнуть выше середины. Да, мечтал о славе и успехе, но ничего не делал для их достижения. Делал, что ему интересно, читал, что ему интересно, исследовал, что ему интересно. Конкретно сейчас он занимался ментальной магией. Но это скорее от безделья, чем от подлинного интереса. Когда магия жизни показала свою полную несостоятельность, потребовалось на что-то переключиться. Сначала выбор пал на боевую магию. У него было приемлемое слияние со стихией света и он постарался двигаться в этом направлении. Походил на факультативные курсы, позанимался в библиотеке и на полигонах, послушал небольшие лекции и советы от Вильяма, как от лучшего мага света на курсе. Теоретическая часть вопроса его не очень интересовала, но вот боевые возможности - очень даже. Тут и некоторый юношеский азарт относительно всего, что касается драк и к тому же магия света – его единственная соломинка в боевой магии. Нет, хорошим боевиком ему не стать, вне зависимости от любых его талантов. Боевому волшебнику нужен и хороший резерв, и хорошее слияние сразу с несколькими боевыми стихиями. Например, классика – Свет, огонь, и воздух. Хорошая синергия, а главное разнообразие. Уриэль кое-как мог пользоваться только светом. Что это значит? А то, что у него нет никакой вариативности ни в выборе атак, ни в выборе способов защиты. А значит волшебник неминуемо будет действовать предсказуемо, следовательно, быстро проиграет.
И все же он мог стать относительно неплохим боевым магом. Чуть ниже среднего. У него все-таки отличные остальные параметры ауры, да и вроде с интеллектом и талантом все нормально, по общим меркам. Но изучение боевой магии света быстро прекратилось после его первого и последнего настоящего тренировочного поединка. Но для начала нужно сказать какие виды боев существовали в академиях. Первый из них использовался в самом начале обучения. По сути это и поединком назвать нельзя. Просто отработка заданных заклинаний. Например, у одного студента задача бросать несколько огненных шаров в минуту в другого пока тот защищается. Нет ни победившего, ни проигравшего. Этот способ тренировки переставал использоваться спустя несколько недель после начала обучения магии. Он был призван показать адептам надежность защиты, убрать страх магии, научить совершать простейшие действия. Второй тип боев, как и все остальные в списке, использовался вплоть до конца обучения, да и даже после него. Представлял он в некотором смысле разыгрывание определенной ситуации. Каждый из бойцов был сильно ограничен в ресурсах, например, по типам заклинаний, или по их энергоемкости. Так же перед ними ставилась определенная цель. Мог быть обычный поединок, а может и захват объекта или защита цели. Важным ограничением выступало то, что был запрещен любой вред для спарринг-партнеров. Уничтожение защиты уже считалось победой. Третий вид поединков почти полностью соответствовал реальному бою. Если предыдущие были обычной практикой необходимой и обязательной для всех, то отсюда уже начиналось то, на что студенты шли абсолютно добровольно и по своей инициативе. В таком поединке, целью было выведение из строя соперника или его сдача. Запрещалось только убийство. Именно в таком поединке и поучаствовал Уриэль. Последним типом сражений была обычная дуэль до смерти. Но в академиях они случались крайне редко, не чаще раза в несколько лет. В основном это было развлечение взрослых магов, борющихся за влияние в магическом сообществе или просто расправляющихся с неприятелями.
Сейчас Уриэлю уже было стыдно за свой детский и нелепый конфликт. Если бы ему пришлось рассказывать всю историю кому-нибудь другому, то его лицо покраснело бы до уровня спелого помидора. Возвращаясь с одной из лекций в приподнятом настроении, он случайно столкнулся плечами с одним из однокурсников, аристократом и будущим боевым магом Аланом Ларатом. В узком проходе набилось много народа и, пытаясь лавировать между людьми, он не справился с уклонением. Все бы нечего, но что-то его дернуло крикнуть нечто нелицеприятное в сторону Алана. Тут маг жизни не учел, что они воспитывались в несколько разных традициях. Если для него это ничего не значило, так как он привык к общению среди простолюдинов и в толерантной к любому поведению магической школе, то аристократу, его семьей были привиты другие ценности. Например, понимание о том, что его честь – это то немногое, что у него есть. Пропуская выяснения отношений, можно сказать что в итоге они согласились решить свои разногласия в поединке.
