— Ты видишь будущее?

— Да.

Она взглянула на Дарена, словно знала что-то о нем.

— И что первое ты увидела?

— Свою наставницу пансиона, но тогда я еще не знала, что это она. С ней мы встретились спустя четыре года.

— Зря Роин сослал тебя такую даль, на остров.

— Почему же зря? Я многому научилась, и потом, мы виделись: раз в год я приезжала на каникулы.

— Но ведь это совсем не то, когда живешь с семьей.

— Отец — вся моя семья, но он вечно занят, так что мои отлучки на месяцы были нам обоим только на пользу.

— А твоя мать, как же она?

— Я никогда ее не знала, она, наверное, умерла… Отец почти ничего о ней не рассказывал, говорил, что она исчезла во время прорыва. Такое случается. — Говоря о матери, я не чувствовала ничего, да и как можно скорбеть о человеке, которого никогда не знал?

— И ты не пробовала ее найти, узнать, как ее звали? — допытывалась старушка.

— Пробовала, но не нашла, да и как найти? Ее звали Луиза.

— Бог помог. Интересно.

— Что?

— На острове Розы ты провела десять лет.

— Так и есть.

— И когда пришло время вернуться и стать полноправной наследницей, ты почувствовала, что отец держит тебя на расстоянии от дел Ордена. Что ж, Роин всегда был себе на уме, а теперь и подавно. И ты хочешь узнать, с чего так? — Она внимательно вгляделась в меня, но вдруг ее глаза широко распахнулись. — Да нет, ты пришла совсем не за этим.

Дарен сидел тихо, следя за происходящим, и грел руки о чашку чая, но не сделал и глотка.

Кошачий воинственный крик во дворе заставил старушку сорваться с места и выбежать во двор.

— Настоящий допрос устроила, — выдохнул Дарен, который, казалось, до этого и вовсе не дышал.

— Это ничего, — поднялась я со стула и прошла к каминной полке. На групповом снимке в медной рамке была изображена супружеская чета и два их маленьких сына. Мужчина выглядел статно, с худым лицом и усами, женщина на его фоне смотрелась полнокровной, со светлыми кудрями и улыбающимися глазами, в строгом платье с белой камеей у горла. Один из сыновей удивительно походил на мать, мягкой улыбкой, копной светлых волос, приятным овалом лица и голубыми глазами. Лицо другого мальчика было выжжено, словно бы кто предал его огню. Можно было разглядеть только хрупкую фигурку в синем костюмчике, таком же, как и у брата.

Я поставила обратно фотографию… воспоминание о прошлом.

— Каким был Арен?

— Уже не помню, давно это было, — легкомысленно отозвался охотник, но его голос выдал напряжение. Ему до сих пор сложно говорить о брате. Не может его простить?

В дом с шумом ворвалась старушка.

— Мои проказники расхорохорились, потрошка не поделили. — Она почувствовала, что атмосфера изменилась, заметила, что рамка немного сдвинута, и всё поняла. — Об Арене спрашивала. Уж сколько я говорю этому остолопу, оставь в покое брата, он сам найдет свою дорогу в жизни, но нет — уперся. А что Арен… захотел и ушел. Ведь человека без его желания не остановишь. И не воротишь. Да что толку об этом говорить.

Дарен молчал не шелохнувшись, и только костяшки на его руках побелели.

— Значит, Арен жив? — спросила я больше для Дарена.

— Жив, что ему сделается!

— А откуда вы знаете?

— А то ты не знаешь, откуда?! — Старушка взглянула на меня. — И правда не знаешь. Чего же ты пришла? Я думала, погадать…

— А вы умеете?

Старушка самодовольно усмехнулась.

— Идем. Я как раз для подобного случая кое-что припасла.

В глубине заросшего разнотравьем и кустами сада стоял черный камень, вкопанный так глубоко в землю, что наружу выглядывала только его отполированная макушка, используемая как стол. На нем были начертаны символы. Рядом воткнутая палка, увенчанная черепом животного. В небе кружил ворон, придавая открывшейся картине зловещий, мрачный вид.

Старушка предложила сесть на пеньки, что стояли в рядок.

Дарен был бледен, словно разговор о брате лишил его последних сил, но от моего предложения остаться в доме отмахнулся.

Гадалка разожгла костер, принесла клетку, покрытую черной тканью, и, громыхая ожерельем из куриных черепов, села возле камня с символами, скрестив ноги. Она что-то голосила на непонятном языке, кого-то призывала.

Начало темнеть, вокруг собралась целая свора котов, они мяукали, вторя хозяйке, кружили по кругу, отбрасывая зловещие тени, облизывались, словно ожидая пиршества.

Наконец черная ткань была откинута, из клетки вынута живая черная курица, и, под особенно зычный и звучный напев, ей отрубили голову длинным широким ножом. Тушку разрезали и вывалили на камень потроха. Коты заволновались, учуяв ужин, но грозное шипение бабки их отпугнуло.

— Вижу, вижу, — начала она; отсвет пламени плясал на ее лице, придавая ему что-то мистическое. — Арен жив. Но находится на другой стороне. Хаос его дом, — вглядывалась она в окровавленные внутренности. — Спрашивай.

— Он вернется?

— Не за тем ты пришла, чтобы спросить о нем, а чтобы спросить о себе.

Я не знала, как подступиться к вопросу. Хотела узнать об Арене… Быть может, хаос его звал, стоял за его спиной, и он не смог ему сопротивляться? И это происходит и со мной.

— Он совсем не то, что ты думаешь. И ты не то, что он, — отозвалась гадалка.

— А что же я? — спросила взволнованно.

Старушка иначе разложила внутренности курицы и снова в них вгляделась.

— Теперь ты связна с хаосом, я это отчетливо вижу.

Я почувствовала на себе взгляд Дарена, недоумевающий и озадаченный, но не ответила на него, до рези в глазах всматриваясь в старушку.

— Но хаос тебя не коснулся. Ты разделила душу с другим существом и чувствуешь его тьму, он словно стоит за твоими плечами. Он слышит тебя. Он будет тебе служить, если ты закончишь начатое.

— Что я должна сделать? — дрогнул мой голос.

— Встретиться с ним. Ты знаешь, кто он. Ты видишь его во снах, он ждет, когда ты соединишься с ним окончательно. Его воспоминания живут в тебе, и твои будут жить в нем. Вы станете, как единое целое — два существа с одной душой. Спрашивай.

У меня перехватило дыхание, и я не смогла вымолвить и слова. На глазах выступили слезы.

Дарен сжал мою руку.

— Хватит на сегодня. Ты ее всю измучила, старая ворожа!

— А ты ничего не хочешь спросить? — неистово вспыхнули глаза старухи и улыбка зазмеилась на ее изжеванных губах. — Ты идешь в самый огонь! В огонь!

— Идем, нам здесь больше делать нечего, — помог мне подняться Дарен.

Старуха смеялась тихим, безумным смехом, раскидывая потроха своим голодным кошкам, жадно набрасывающимся на угощения, мяукая и будто даже подвывая.

Хаос меня не коснулся, не коснулся…

— Я не помешал? — раздалось из темноты, и из самой ночи выступил Ив Пандемония. Свет пламени танцевал на его заостренном лице и сиял в глазах. — Я за тобой, Триллиан. Поздно уже.

— Как ты меня нашел? — Уму непостижимо!

— Узнал, какую карету ты наняла, и спросил извозчика, куда он тебя доставил.

— Тебе не стоило… — голос сорвался. — Дарен со мной.

— Поэтому я и поспешил. — С его губ не сходила легкая полуулыбка. Его это забавляет?

Демон вступил в круг света и неторопливо огляделся.

— С кем имею честь?.. — вскочила на ноги старуха, поспешно отирая окровавленные руки о фартук.

— Ив Пандемония.

— Демон! — насмешливо воскликнула бабушка, смело глядя гостю в глаза. — Один из семи.

Он только хмыкнул, явно восхищаясь осведомленностью невзрачной и странноватой старухи.

— Огненная Саламандра, — представилась она в свою очередь; уголок его губ едва заметно дернулся. — Не смотри на седые пряди, раньше они были огненными. Самый что ни на есть огонь!

— Встречаться не доводилось, но наслышан, — почтительно склонил он голову.

— Как бы не наслышан! В свое время я гадала не на куриных потрохах, а вашего брата! Вот где рождалась истина — и всё будущее как на ладони! — расхохоталась она во всё горло.

— Рад знакомству, — не изменяя улыбке, сказал Ив.