— Самокритично.

— Спасибо. И, во-вторых, ты сама проговорилась. Давай медальон, — требовательно протянул он руку. — Ну же.

Я поставила локоть на подлокотник кресла и оперлась щекой о ладонь.

— У меня его нет.

— А если поищу?

— Давай, — подбодрила улыбкой.

Он убрал ноги со стола и, нагнувшись, шепнул:

— А если обыщу?

Стало не до смеха, с трудом удержала улыбку на лице, но, видно, вышло плохо. Охотник расплылся в самодовольной ухмылке.

— Учись врать. В жизни пригодится, — встал он, явно собираясь осуществить угрозу.

Я вжалась в кресло.

— Я позову Глэна…

— Глэна? Уж не того ли болвана, что маячил возле твоей двери и вздумал дознаться, с какой целью я к наследнице? Висит в районе люстры. Сама потом проверишь.

Он подошёл ко мне и, наклонившись, уперся ладонями в подлокотник.

— Ну… что будем делать?

В холле раздался вскрик.

— Что это?

— Видно, твоя рыжая подружка обнаружила твоего защитничка. Не отвлекайся.

Глядя в его серый бесстрастные глаза, я в панике покачала головой, действительно не зная, что делать.

Дарен тягостно вздохнул.

— Хорошо, я готов идти на компромисс. Чего не сделаешь ради красивой девушки. — Он выпрямился и достал из внутреннего кармана камзола свернутый лист бумаги.

Я с любопытством за ним наблюдала.

— Что это?

— А ты как думаешь? — Он развернул бумагу и положил передо мной. На ней ничего не было, ничего, просто девственно чистый лист.

— Это… Это…

— Будущий отчёт. Который ты напишешь… — он взглянул на настенные часы, — вот прямо сейчас. У нас мало времени. Генерал просил подробностей, так что будь любезна.

— А ты что, писать не умеешь? — разозлилась я.

— Умею, но делаю это с большим трудом. Поэтому займись отчётом, а я пока посплю. — Дарен уселся на прежнее место и вытянул ноги на стол. — За одним, может, надумаешь отдать медальон.

Он глядел с прищуром, лукаво, верно, ждал, что я сдамся и верну трофей. И это называется компромисс? Не дождётся! Будет ему отчёт. Со всеми подробностями. Уж я постараюсь.

Достала из шкафа письменные принадлежности и усердно взялась за работу, выводя букву за буквой, не забывая с мстительностью украшать их завитушками.

По временам охотник приоткрывал глаз, созерцая меня за сочинительством, но вскоре и правда уснул, и я продолжила карябать бумагу под его умиротворяющее посапывание. Оказывается, и он может быть милым. Когда спит.

Поставив точку, залюбовалась проделанной работой и вздрогнула, заметив пристальный взгляд Дарена. Но смотрел он не на меня.

Я обернулась. На пороге стояли четверо ловчих. Даже не слышала, как они вошли.

— А вы задержались, — сонно потянулся охотник, игнорируя гневный взгляд Глэна. Если Дарен и правда повесил ловчего на люстру — у того есть повод его ненавидеть. — Четверо против одного не совсем честно, не находишь? — проговорил охотник, а в следующую же секунду уже стоял на ногах.

— Погоди, — поднял руку Глэн в усмиряющем жесте. — Мы пришли не разбираться, а…

— Интересно. Какая новость. Четверо ловчих явились на светскую беседу. Чашечку чая?

— Генерал хочет видеть отчёт. А это… — окинул Глэн взглядом своих приятелей, — на случай, если…

— Не захочу идти? Думаешь, я один из тех чокнутых выродков, что не выполняют приказы? Тогда бы ты здесь уже не стоял, а лежал кучкой окровавленных ошмётков. Знаешь, когда изо дня в день раздираешь чью-нибудь плоть, легко забыть, кого убивать не надо. — Медленно шагнув к напрягшемуся Глэну, Дарен выдохнул почти шёпотом: — А я тебя всего лишь вырубил. — Охотник усмехнулся, и разлитое в воздухе напряжение схлынуло. — Ладно, куда идти? Я готов. Никогда не думал, что ловчие будут сопровождать меня до кабинета генерала. Почётный эскорт?

Глэн настороженно за ним следил, видно, ожидал, что тот что-нибудь выкинет. Но охотник будто этого не заметил и беззаботно поинтересовался, не надумала ли я ему кое-что отдать. Кое-что очень важное.

— Конечно. Вот. То, что ты просил, — подвинула я исписанный листок.

— Ты хотела сказать — то, что я тут забыл, — поправил он, явно недовольный, что это не медальон. — Это ведь мой отчёт. Странно предположить, что за какого-то охотника станет писать сама наследница. Разве только если её шантажировать…

Он расхохотался, а мне захотелось его убить.

— И напоследок. — Он наклонился, опершись ладонями о край стола; в его лице не было и тени улыбки. — Надеюсь, ты не трогала мой «подарочек». Потому что иначе наши «друзья» смогут его найти. И, как думаешь, куда они придут?

Я выдохнула, не заметив, как затаила дыхание.

Охотник выпрямился.

— Скоро вернусь.

Схватив листок, сунул его в карман, не заботясь о внешнем виде отчёта, и вышел из комнаты. Вряд ли ему понравится то, что я там написала. Но кто виноват, что он даже читать не стал?

Трое ловчих вышли следом за ним. Глэн остался, отрешённо глядя в окно. Его что-то тревожило. То, что не смог справиться с охотником? Что всё случилось наоборот? Как говорил отец: «Есть раны, которые не затягиваются, а есть царапины — и они не менее болезненны».

— Буду за дверью, — буркнул Глэн, поймав мой насмешливый взгляд.

Похоже, Дарен нанес его гордости болезненную царапину.

Едва за ловчим закрылась дверь, издав звук раненого зверя, я аккуратно прощупала лиф, стараясь определить, где начинается цепочка и заканчивается медальон — спрятав его между платьем и нижней сорочкой, хотела убедиться, что он на месте. Но его не было. Как такое возможно? Это же Дарен спал, а не я. Он не мог его вытащить. Или мог?

В панике залетела в спальню и принялась стягивать платье, с трудом справляясь с застежками. Боже мой, а если я его потеряла? Если он выпал в гостиной? Вдруг его подобрал кто-то из ловчих? Или сам Дарен, и теперь будет мучить расспросами, наверняка зная, что у меня его нет. С него станется и отомстить за то, что стащила «его» вещь.

Путаясь в юбках, сняла платье через голову, ожидая, что медальон выпадет или звякнет, но — ничего. И вдруг почувствовала — что-то холодное касалось кожи. Опустила глаза. Зацепившись за край сорочки, медальон покачивался на цепочке, задевая лодыжку. Меня обдало жаром, волосы на голове зашевелились. Нашла, но… Что теперь будет?

Незаметно прошёл час, затем второй. Каждый раз, как часы отстукивали время, я вздрагивала, напряжённо вглядываясь в предмет всех моих мучений. Он лежал передо мной, сияя гранями, а я прислушивалась к себе, не зная, изменилось во мне что-то или нет. Может, я уже во власти хаоса и не подозреваю об этом? Вязкая, липкая тишина обнимала, погружая в безвременье. Хотелось встать, позвать Глэна, сказать, что со мной что-то не так, но я продолжала сидеть за столом, скованная ни то страхом, ни то ледяным спокойствием.

Сама не заметила, как уснула…

Бледные очертания комнаты стали ярче. Рассеянный свет проникал через окно. Но вдруг по стене поползла трещина и пол раскололся надвое… Я падала в расщелину, судорожно цепляясь за что-нибудь… Схватилась за цепь, висящую в темноте, и…

Проснулась.

В комнате я была не одна.

Наши глаза встретились — его голубые и мои карие.

— Кто ты?

— Никто. Закрывай глазки и продолжай спать.

— Но я не хочу спать.

В руке я действительно сжимала цепь, вернее, цепочку медальона. За неё же ухватился и гость — мальчик со светлыми вьющимися волосами.

— Я видела тебя вчера. Я тебя знаю.

— Сомневаюсь. Я тебе снюсь. — Он попробовал отобрать медальон, но я держала крепко.

— Нет, не снишься. — Улица в закатном свете. Дети, одержимые хаосом. Погоня.

Мой взгляд скользнул по его жёлтой курточке и карману с заплаткой.

— Ты! Это ты! — Вскочила на ноги, выпустив медальон.

Мальчик схватил его и метнулся к выходу.

Я успела перехватить воришку, и мы повалились на пол.

— Отпусти меня, старая ведьма! — брыкался он.

— Ведьма?! Старая?! — От удивления чуть и в самом деле его не отпустила.