Пока мы с Борей занимались делом, от усердия аж языки повысовывав, мужики тихо обсуждали нас. Пока я ждал своей очереди паять, даже удалось разобрать один интересный разговор:

— Хорошо собирает. Ни разу не ошибся. Толковый сборщик растет.

— Бери выше — инженерАми станут. Вон, уже до чего додумались.

— Так по готовой схеме. Так и я могу.

— А в их годы смог бы? Вот то-то!

— Сергуня и слесарем хорошим сможет стать. Но инженером конечно было бы лучше, — вздох отца.

— Ты вот чего, Федя, ко мне его переводи, — слышу голос Михаила Александровича.

— С чего это?

— Сам говорил — он радио увлекается. Да и если инженером его хочешь увидеть — у нас он больше для этого получит. Вам слесарям золотые руки нужны, а у нас — голова в первую голову. Самолет правильно собрать — не деталь по чертежу выточить.

— Думаете? — удивленно-задумчиво переспросил отец у начальника сборщиков.

— Знаю!

— Ну… может и так. Но я же за него в ответе. Да и Митрофан Иваныч что скажет?

— Я с ним поговорю. Но такие кадры нам нужны! И Борю этого тоже взять можно. Толковые мальцы растут.

Тут мы закончили, и я торжественно замкнул цепь.

— Пшшш. пшшш… — раздались хрипы из динамика.

Боря сразу кинулся крутить колесико на конденсаторе.

— Пшп. пшш… хрр. аши. пш. строители доблестно трудятся, чтобы обеспечить советский народ жильем, — пошел наконец внятный звук из приемника.

— Ура! — закричал первым и зааплодировал нам Иван.

Там и остальные мужики его поддержали.

— Были бы вы постарше, можно было и отметить первый успех, — добродушно посмеялся монтер Васильич.

— Ты мне сына не спаивай, — тут же одернул его мой отец. И уже Михаилу Александровичу, — я поговорю с Митрофаном Ивановичем. Может действительно Сергуне у вас будет лучше.

Уже через две недели мое рабочее место на заводе поменялось. Вместо работы с токарными и фрезерными станками, я стал осваивать нелегкий труд сборщика. Правда и здесь моя роль осталась прежней — в качестве разнорабочего. Зато сменились инструменты, и пошли новые знания. Гораздо более потребные мне для дальнейшего создания собственных гаджетов. Борю тоже не забыли. Что еще теснее сдружило нас на почве совместной работы.

Созданный нами радиоприемник «переехал» из цеха завода в наш барак. Что тут же подняло мой авторитет среди его жителей. Из «мальца пока еще несмышленого» я вырос до «сообразительного и перспективного малого». Да еще и приносящего пользу обществу, что ценилось на порядок выше, чем просто «сообразительный». Тот же дед Демьян теперь стал считать не зазорным со мной за руку здороваться, как со взрослым. А это для него показатель. Раньше-то чаще я от него слышал, что меня порют мало.

В цеху вскоре оценили не только нашу с Борей сообразительность, но и возможность залезть в узкие места самолета, куда взрослому не подлезть при всем желании. Это оказалось полезным, когда нужно было достать какую-то улетевшую при монтаже и закатившуюся деталь, или прохудившееся дерево клеем промазать с внутренней стороны.

Потихоньку я стал осваивать устройство самолетов. Обычно это были бипланы — самолеты с двумя рядами крыльев, соединенные поперечными рейками. Хотя встречались и монопланы, и даже экзотика — трипланы. Количество моторов на них тоже разнилось. От одного и до четырех, бывало даже шести.

В школе дела тоже шли хорошо. Настолько, что не только Яков Моисеевич принялся давать мне программу старших классов, но и другие учителя переняли его метод. Хотя и удивлялись такой моей обучаемости. Мне же задерживаться надолго в школе не хотелось категорически, особенно сейчас, когда появилось более интересное занятие. Если получится закончить программу досрочно, обязательно этим воспользуюсь.

Несмотря на то, что на заводе я стал появляться каждый день с начала года, самих летчиков, для которых самолеты и строили, я видел лишь издалека и то не всегда.

С летчиком-испытателем нашего завода лично я смог познакомиться лишь спустя два месяца после того, как меня перевели в цех сборки. Я как раз лазил по самолету, выполняя его осмотр на целостность корпуса. Рабочие живо оценили то, что мне проще подлезть изнутри и мою внимательность, и тут же спихнули на меня эту обязанность. Вот когда я выполз наружу, то и встретился взглядом с Николаем Патрушевым.

— Малыш, а ты чего здесь делаешь? — удивленно раскрыл глаза молодой парень в кожаной куртке.

— Работаю. А вы кто?

Слово за слово, мы познакомились, после чего я задал давно мучивший меня вопрос. Еще с самого первого момента своего знакомства с местными самолетами. Вот только рабочие отказались на него отвечать, сказав обратиться к летчикам. «Им виднее» — это цитата если что. А вопрос был простой:

— А как вы на нем летаете без приборов?

— Каких приборов? — удивился Николай, и непроизвольно заглянул в кабину.

Там кроме кресла пилота и ручки управления с парой педалей ничего не было.

— Ну. обычных, — пожал я плечами, догадываясь, что сморозил по меркам местных глупость. — Которые высоту там определяют. Скорость в полете. Сколько топлива осталось.

— Малыш, — хлопнул меня с улыбкой по плечу летчик. — Так нет таких приборов. Откуда ты вообще о таком слышал? Вот мой главный прибор, — гордо показал он мне… часы. — Наградные, — со значением в голосе поделился он со мной. — За установление рекорда по скорости полета.

— И как тот рекорд установили? Без приборов то, — хмыкнул я скептически.

— Так по ним и засекли. За сколько я от аэродрома до испытательного поля долетел.

— И чем же ценен этот прибор? Что он главный?

— Тем и ценен, что без него откуда мне знать, сколько я еще пролететь могу? Сколько у меня в баке перед вылетом я знаю. На сколько его обычно хватает — тоже. Вот каждый раз и засекаю время, как мотор заведу. Если вовремя не сяду — топливо закончится, а там остается лишь молиться, что рядом поле ровное окажется, да сильного ветра не будет. Иначе даже спланировать не удастся — разобьюсь.

— Но с приборами то наверно легче летать было бы?

— Возможно, — не стал со мной спорить Николай. — Вот и создай их тогда, — снова хлопнул он меня по плечу.

Сказал он это в шутку, после чего мы попрощались, но мысль меня заела. Успех со сборкой радиоприемника вселил в меня уверенность в собственных силах. К тому же я в отличие от местных имею представление, в какую сторону будет двигаться научная мысль в мире. Да же общую схему компьютера знаю! Были бы на руках микросхемы, так тоже собрать бы смог, как вот недавно радиоприемник. А может и соберу в будущем! Как аналоги микросхем появятся, так и сделаю!

Постепенно формирующиеся мысли о собственном будущем компьютере — это хорошо. Только дожить надо, когда хотя бы простейшие элементы, из которых его можно собрать, будут созданы. Но местным совершенно это непонятно и денег мне на его разработку никто не даст. Ни по возрасту не вышел, ни по авторитету. Да и чего греха таить — знаний у меня для этого сейчас тоже нет.

Зато создание авиационных приборов позволит мне заявить о себе. Вон как с радиоприемником получилось! Пусть пока лишь в собственном бараке, но меня уже не просто знают, а и уважают. Тот же Королев, выведший человечество в космос, изначально ведь боевыми ракетами занимался. А спутники делал попутно. И о космосе хоть и мечтал, но занимался им в свободное время. А запустить первый спутник смог лишь в тот момент, когда испытания по его «семерке» зашли в тупик. Не получалось боевую часть ракеты из космоса обратно на землю вернуть. Сгорала она в атмосфере и разваливалась. Тогда-то ему и дали возможность спутник запустить «в рамках отработки надежности носителя». А не работай он с военными, то так никогда бы первый спутник не запустил. Вот и мне надо также. Сначала зарекомендовать себя, как конструктора. Начать работать с заводами для блага нашей страны, по конкретным заказам правительства. А попутно и свой компьютер пилить, в частном порядке. И ждать подобной возможности, чтобы его показать и убедить руководство, что он нужен. Вот тогда у меня есть шанс начать заниматься тем, что интересно.