После чего засунул руку в карман и вытащил значок комсомольца, протянув его мне.

— Ну уж нет, — возмутился я.

— Не хочешь больше состоять в комсомоле? — удивился Жидунов.

— Не в этом дело. Вы меня выгнали прилюдно, на собрании. Если увидят меня со значком на груди — тут же накинутся, обвиняя, что я его незаконно ношу. Мне что, каждому лично объяснять, что меня восстановили? Нет уж! Собирайте снова собрание, Георгий Юрьевич, и также — перед всем университетом — восстанавливайте.

Комсорг скривился, но кивнул.

— Что ж, — повеселел декан, возвращая себе документы и демонстративно порвав их, — раз все так удачно разрешилось, жду вас, Огнев, через час на своей лекции. Не опаздывайте!

Покидал кабинет я со смешанными чувствами. Вот уж не ожидал, что мной заинтересуется кто-то на ТАКОМ уровне. Хотя-я-я… Вон, Петр Ионович тоже не мелкая сошка. Да и Михаил Ефимович кое-какой вес имеет. Я к нему и собирался идти на днях, чтобы рассказать о своем исключении из комсомола, да посоветоваться, как быть. Да и понятно, почему Бухарину моя статья понравилась. Пусть не прямая, но критика Сталина, его инициативы. Раз уж он пошел на обострение конфликта, то не удивительно, что ищет сторонников. Тем более ему этот звонок нашему ректору ничего не стоил, а я вроде как теперь ему обязан. А знал ли он вообще, что у меня проблемы? Мог и просто ради интереса спросить, кто я такой. Но как мне быть?

— Похоже, стоит более внимательно изучить его статью, — решил я. — Может и есть там здравое зерно. Сравнить, чье видение будущего для страны наиболее выгодно, а потом и решать — к кому примкнуть, — сделал я вывод.

Боялся ли я идти против Сталина, если выводы Бухарина мне окажутся ближе? Совру, если скажу «нет». Конечно, боялся! Но только что я увидел пример того, что нужно стоять на своем. Пусть и не сразу, но это принесет результат.

Следующие два дня мои однокурсники смотрели на меня как на прокаженного. Девчонки перестали строить глазки, а парни ехидно посмеивались за спиной. Об итогах комсомольского собрания знал каждый. Я старался не обращать на это внимания. Естественно мои лекции по школам прекратились, поэтому освободившееся время тратил на Люду и более внимательное изучение статьи Бухарина. С ней было не все так однозначно. У меня складывалось чувство, что Николай Иванович гораздо более оторван от реальности, чем Иосиф Виссарионович. Последний хотя бы четко отдает себе отчет, к чему приведет его политика. А у Бухарина все «в розовых тонах» описано. Да и упор сделан на критику Сталина, а вот более детальных предложений, как сделать «иначе», я не смог узнать из статьи. Только общие контуры. Но видимо этим грешат все нынешние лидеры. Или для статьи это было бы уже чересчур много текста.

В общем, я пришел к выводу, что товарищу Бухарину я благодарен, но становиться его сторонником с наскока не буду.

На третий день после памятного разговора в кабинете декана наконец Жидунов снова собрал всех комсомольцев.

— На повестке собрания — восстановление студента Огнева в нашей организации, — начал комсорг. — Считаю, что произошла чудовищная ошибка, и мы с вами поторопились товарищи.

Тут же вверх взлетела рука уже знакомой мне Жени Васюриной.

— Товарищ Жидунов, что изменилось за эти дни? Мы все помним вашу пламенную речь, так из-за чего вы поменяли свое мнение?

Сидящие в зале комсомольцы поддержали девушку тихим ропотом. В зале царило недоумение. Только недавно Георгий Юрьевич с жаром доказывал всем, какой я нехороший, и вот он лично просит собрание поменять решение.

Жидунов скривился как от зубной боли, хоть и попытался это скрыть. Но я-то стоял рядом и заметил. Сейчас меня вызывать отдельно не стали, я сразу вышел на сцену.

— Произошла ошибка, — после небольшой паузы, вынужден был сказать комсорг. — В партии, бывает, тоже ошибаются. Но тем и отличается наше общество, что мы способны признавать свои ошибки! — обрел уверенность Георгий Юрьевич. — Товарищ Пилютин считал, что еще рано озвучивать статью товарища Огнева. Однако товарищ Бухарин указал, что она своевременна и призвал нас не рубить сгоряча. Мы с вами тоже поспешили, исключив нашего товарища из своих рядов. Так давайте исправим это!

«Ишь ты! — восхитился я невольно. — Как он свой косяк на всех разделил!»

— Голосуем, кто «за» восстановление студента Огнева в ряды комсомола?

Руки подняли все. Даже воздержавшихся не было. Еще бы! Как Жидунов упомянул Бухарина, видного партийца, так сразу все сомнения и отпали. После этого комсорг протянул мне значок, и вот теперь я отказываться не стал и прицепил его к себе на рубашку. В зале раздались аплодисменты. Ну-ну. Я запомню этот момент. И предыдущий раз тоже не забуду.

Домой я вернулся в хорошем настроении. Заодно решил зайти к Михаилу Ефимовичу, поделиться с ним тем, как моя статья чуть мне учебу не сломала. Ну и посоветоваться, что можно сделать в будущем, чтобы подобных резких поворотов избежать.

— Повезло, что товарищу Бухарину твоя статья понравилась, — задумчиво заметил Кольцов после моего рассказа.

— Как он меня и нашел-то, — усмехнулся я. — В статье ведь обо мне ничего не сказано, только фамилия.

— Тут как раз ничего сложного, — отмахнулся Михаил Ефимович. И чуточку смущенно продолжил. — Он мне сначала позвонил. Почему-то решил, что это я статью выпустил, но стесняюсь прямо ставить под ней свое имя. Так я ему про тебя и рассказал.

Так вот кого мне на самом деле благодарить надо! Хотя нет. Все равно Николай Иванович мне помог. Он ведь мог и махнуть рукой, через Кольцова передать свою благодарность. А тут — лично в ректорат позвонил. Ну и повезло, что Михаил Ефимович честным человеком оказался. Не стал врать и себе лавры приписывать.

Мы обсудили с журналистом мою статью, будет ли толк дальше — проведут какое-то расследование в отношении директоров завода или нет. Изменится ли жизнь людей. Договорились, что через месяц уже вместе сходим на те предприятия, чьих рабочих я опрашивал и упомянул в своей статье. Если уж делать — то до конца! После этого в прекрасном настроении я вернулся домой.

— Иосиф Виссарионович, — заглянул в кабинет секретарь. — Прибыл товарищ Анисимов. Он собрал интересующие вас данные на автора статьи про семичасовой рабочий день.

— Хорошо. Скажите товарищу Анисимову, что он может заходить, — кивнул Сталин и встал из-за стола.

В кабинет вошел мужчина. Хоть и одет он был в гражданское, но чувствовалась военная выправка, да и перед Сталиным он встал по стойке «смирно».

— Товарищ Сталин, ваше поручение выполнено. Разрешите доложить?

«Видно в царской армии успел послужить», — подумал Иосиф Виссарионович и передумал тянуть руку для пожатия. Не тот это человек, не поймет.

— Конечно, товарищ Анисимов, я вас слушаю.

— Для начала, статья, которой вы интересовались, принадлежит некоему студенту Огневу. Сведения в ней подтвердились. Очевидно, поэтому товарищ Кольцов дал добро на ее публикацию, но прямого отношения к написанию не имеет. Как удалось выяснить, сама статья была написана еще за месяц до публикации и представлена на ознакомление секретарю горкома товарищу Пилютину. Но тот не дал ей ход и тогда Огнев пошел к Кольцову.

— Вот как? А расскажи-ка поподробнее мне про этого Огнева. Кто такой? Или нужно время, чтобы собрать данные?

— Нет, времени не нужно. Все данные собраны. Огнев Сергей Федорович, тысяча девятьсот одиннадцатого года рождения. Уроженец Тулы, в 1918 году с родителями приехал в Москву. С того же года поступил в школу номер семьдесят, которую закончил в прошлом году с отличием. С 1919 года подрабатывал на Государственном авиационном заводе номер один учеником рабочего. Устроен был по рекомендации отца, который там работал слесарем. Сейчас Федор Огнев работает там же, но уже бригадиром. До 1927 года состоял в партии, затем ушел по собственной инициативе.

Анисимов сделал небольшую паузу, мимикой как бы спрашивая — продолжать про отца, или вернуться к младшему Огневу. Сталин понял правильно.