Руки дрожат, но я все равно улыбаюсь.

– Спасибо тебе, Кит! – Делаю шаг навстречу и падаю в его объятия, и он до треска ребер сжимает меня в них. – Было здорово!

Мы молча стоим за гранью света уличного фонаря, стерегущего вход во двор, и расставаться физически больно. Я не хочу, чтобы он уходил и оставлял меня вот так…

– Да, было здорово, – соглашается Кит и, наклонившись, шепчет мне в ухо: – Ты молодец, Яна. Никогда не сдавайся и не унывай!

Чем выше кабина лифта взмывает над поверхностью земли, тем сильнее страх сковывает уставшее тело – я боюсь представить, что ожидает меня по возвращении. А Кит где-то далеко – отмеряет шагами километры ночных улиц и уже не сможет защитить.

И я никогда не попрошу у него помощи, потому что Игорь, он… Намного хуже дружков Кита.

Голова гудит, плечо ноет – последствия «папочкиного» воспитания живо напоминают о себе, едва я оказываюсь в этих стенах. Но тяжелые мысли вытесняет волна тепла – все, что происходило после побега, было особенным.

Я никогда не забуду дождливую ночь, проведенную в чужом доме, жаркое утро и азарт быстрого бега. Малиновый закат над городом, бесконечные разговоры, гипноз бездонных серых глаз и поцелуи, от которых горят губы.

А фраза, сказанная напоследок Китом, всколыхнула ворох эмоций, разноцветных картинок из детства, напомнила о папе…

И снова разбудила смутное подозрение.

Кит не мог ее знать.

Заправляю за уши растрепанные волосы и грустно усмехаюсь: парень просто хотел меня подбодрить и высказал первое, что пришло на ум. Не нужно искать скрытый смысл там, где его нет.

Но разве такие совпадения бывают?

Перед носом бесшумно разъезжаются серебристые створки, я покидаю кабину лифта и на негнущихся ногах иду к массивной металлической двери. От безысходности заходится сердце, потеют ладони, стучат зубы. Замираю и прислушиваюсь, но не улавливаю внутри голосов и звуков.

Изо всех сил надеюсь, что мама уже дома – пусть мне напрочь вынесут мозги нравоучениями, но при ней Игорь точно не посмеет распускать руки.

Нахожу в кармане ключи, сражаюсь с замком, тихонько вхожу в прихожую, и вздох облегчения вырывается из легких. Мамины туфли стоят на полочке, в столовой горит свет, пахнет домашней едой, и у меня моментально сводит желудок.

– Яна! Мы тебя заждались! – Навстречу выплывает сияющая мама, ее взгляд скользит по мне, по лицу пробегает тень, но она улыбается: – У меня отличные новости!

– Привет! – бубню, снимая пыльные кеды и избавляясь от рюкзака. Дурные предчувствия растут и крепнут – вслед за мамой в проеме появляется Игорь и изображает широкую улыбку, здорово похожую на оскал.

– А вот и ты! Давай к столу! – «Папочка» безмятежен и дружелюбен настолько, что начинает подташнивать.

Он по-хозяйски хватает маму за талию, и молодые, воркуя как голубки, возвращаются в столовую. Плетусь за ними на зов остывающего ужина, но мысли летают далеко – там, где Кит, забив на все, отвечает на поцелуй.

Мама терпеливо ждет, когда я размещусь на неудобном стуле, учтиво интересуется у Игоря, что ему подать, а я зеваю. Она без умолку болтает о достопримечательностях другого города, рассказывает о новых коллегах и невпопад хохочет, а Игорь кивает и с мимикой трупа на мелкие кусочки разделывает стейк.

Мятное дыхание с примесью чеснока и пот скользкой противной клешни накрепко въелись в поры…

Я дергаюсь от омерзения и желания отмыться, но мама перехватывает мой хмурый взгляд, и виноватой, конечно же, остаюсь я:

– Яна! Что за вид? Откуда у тебя эта ужасная футболка?

– Зоя одолжила… – без стеснения вру, и мама прищуривается.

– Но она мужская!

Игорь отвлекается от еды, рассматривает меня пустыми глазами и играет желваками. Если этот придурок как ни в чем не бывало начнет читать нотации, я расскажу маме, что он сделал после ее отъезда.

Пытаюсь сочинить внятный ответ, но «папочка» вдруг мягко возражает:

– Знаешь, Анют, а я склонен верить Янке. Мы с ней вчера говорили о парнях и приоритетах. Я доходчиво объяснил, что сейчас не время – ей нужно усиленно учиться, чтобы поступить в вуз и избежать дальнейших ошибок! Думаю, она все осознала. – Он делает акцент на слове «осознала», в его тоне сквозит явная угроза, но маме пофиг.

Я тут же прикусываю язык и принимаюсь за еду.

– Вот и здорово! – ликует мама. – Я рада, что вы достигли понимания. Всегда важно проговаривать проблемы и искать их решения сообща, правда, дочь?

Скриплю зубами от бессилия и досады, насаживаю на вилку лист салата и киваю.

Этот мудак лапал меня и бил, а она не замечает. Она вообще не видит в нем изъянов! Хотя, справедливости ради, слизняк реально достоин «Оскара».

Мне снова остро не хватает папы, до дрожи хочется к Киту.

– Ребята! Я хотела сказать вам еще кое-что, – пригубив из бокала бордовую жидкость, объявляет мама. – Моя поездка прошла очень продуктивно. Руководство оценило мои старания, и… Меня оставляют на этой должности!

– Поздравляю, дорогая! – Игорь сгребает ее в объятия, целует с языком, а я морщусь от обиды и жалости.

Мама доказала себе и папе, что достойна любви. И сейчас я ни за что не стану портить момент рассказом об истинной сущности ее мужа. Даже без запугиваний и его гребаных подачек.

– Поздравляю… – признав полное поражение, мямлю я, ковыряя ножом безвкусный гарнир, но она занята и не слышит.

– И еще… – Чавканье и приглушенные смешки стихают, влюбленные наконец отрываются друг от друга и вспоминают о моем присутствии. – Яна, мы много думали и решили… Продать нашу старую квартиру.

Сердце ухает в пятки. Поднимаю голову и пялюсь на маму, но она, словно заводная кукла, радостно декламирует:

– Яночка, мы теперь семья. Зачем нам балласт? Мы не вернемся туда. У Игоря есть кое-какие накопления. Купим дом в пригороде, в том самом престижном районе… Там просторно, хватит места для всех. Ты ни в чем не будешь нуждаться.

– Мам, ты в своем уме?.. – в отчаянии перебиваю я, но натыкаюсь на ее излучающий энтузиазм взгляд и осекаюсь.

Это для меня уютные тесные комнаты неразрывно связаны с папой, у нее же они стойко ассоциируются с вечным одиночеством и несбывшимися мечтами.

– Игорь займется этим. Кстати, не ищи ключи, мы их забрали.

Я ощущаю себя мышью, угодившей в мышеловку. Не хватает воздуха.

Мама глупо хлопает ресницами, а Игорь токсично улыбается.

Ненавижу этих чертовых предателей.

Со всей дури швыряю вилку, и она со звоном падает на стол, с грохотом вскакиваю, выбегаю из столовой и закрываюсь в ванной.

Игорь стучится снаружи и вызывает на разговор, но я не реагирую – лежу в прохладной воде, и слезы в который раз за сутки разъедают глаза.

Мама отпустила прошлое, открестилась от боли и былых неудач, а теперь избавляется от улик. Больше не будет места, где можно было бы спрятаться, отдышаться и прийти в норму. И неразумной наивной маме невдомек, что Игорь отрезал нам все пути к отступлению. Уйти теперь будет некуда.

Страх скользкими щупальцами забирается под кожу.

Все, что у меня осталось, – Кит. Его слова, сказанные на прощание, кажутся приветом от папы, связующей нитью, вселяют уверенность: он возьмет меня за руку и уведет от всех проблем. Он обещал, что не оставит.

Он обещал…

Капли мерно падают из крана, посиневшие колени покрываются мурашками, выбираюсь из воды и долго разглядываю отражение в зеркале.

«Забитая серость. У тебя нет голоса. Тебя никто никогда не услышит…» – всхлипывая, шепчу я.

Кит не имеет отношения к папе – судьба случайно столкнула нас в парке несколько недель назад. И я не понимаю, почему он начал мне помогать.

Укрывшись одеялом, вглядываюсь в темноту и не могу унять дрожь – привычный мир рушится, будущее пугает. Игорь окончательно завладел разумом мамы, шансы на то, что она одумается, стремятся к нулю. Значит, мне до конца своих дней придется терпеть его тупые шутки, прислушиваться к каждому шороху, умирать от ужаса и выносить любые издевательства, чтобы только мама не разглядела ту грязь, которой на самом деле является все, что ее окружает. Чтобы она не разочаровалась в людях навсегда.