Интересно, верит ли она сама в то, что несет?..

Ведь провести эти два дня она мечтала не со мной, а со своим любимым Игорем.

Отставляю трубку подальше и прищуриваюсь, напрягая зрение.

После бесславного завершения учебы в музыкальной школе видеть Марика мне доводилось редко – разве что Зоя, сжалившись, иногда устраивала совместные посиделки в фуд-корте торгового центра. Они мило и непринужденно общались, а я, не смея поднять глаза, молча жевала пересоленную картошку фри.

Марк ничуть не изменился и выглядит поистине шикарно: широкие плечи, темные волнистые волосы, шмотки из последних коллекций, невозмутимый вид. Рядом с ним – великолепная Зоя в очередном новом платье. Смотреть на эту парочку физически больно.

Позади вышагивают не менее шикарные ребята – около десятка не известных мне парней и девушек.

– Мам, я не приду. – Вздрагиваю от маминого ора и прикрываю трубку рукой. – Переночую дома.

Гнев мамы тут же иссякает.

– Яна… – После секунды раздумий она пускается в уговоры: – Я завтра в командировку уезжаю. Пойми, мы с Игорем не так давно женаты, и мне хотелось бы сгладить некоторые углы. Его и так тревожит твое постоянное отсутствие. Он переживает, спрашивает о тебе!

Под ложечкой противно сосет.

– Тогда я тем более не приду! – Вклиниваюсь в бессвязный поток ее слов, но становится только хуже.

– Почему? Дочка, ну почему ты так себя ведешь? Чем я перед тобой провинилась?

Выслушивать мамины упреки больше нет времени и возможности, и я отключаюсь.

– Знакомьтесь: Яна, моя подруга! Приве-е-ет!.. – Зоя, поравнявшись со мной, радушно раскрывает объятия и светит нарисованной улыбкой. Шлейф непривычно сладких духов вызывает приступ удушья. – Яна живет в жилом комплексе «Победа». А на весенних каникулах отдыхала с семьей в Чехии…

Окончательно прифигев, я отстраняюсь и пялюсь на Зою. Может, это какая-то игра?

Моя безбашенная, лишенная предрассудков подруга, без памяти влюбленная в главного отморозка школы, резко изменилась после моего возвращения из Праги. Она избегала меня, отмалчивалась, не приглашала в гости, иногда огрызалась, но сейчас ее будто подменили.

А еще я ловлю долгий пристальный взгляд Марика – впервые он смотрит на меня и, кажется, замечает:

– Ты правда теперь в «Победе» живешь?

О чудо, после стольких лет мучительных ожиданий он заговаривает со мной!

– Правда… – мямлю и отхожу подальше, не смея думать о продолжении.

Ребята одобрительно кивают, по очереди представляются, и их имена тут же вылетают из моей головы.

– Но одна из квартир Яны – в Индустриальном. Она приглашает нас туда… – гнусит Зоя, жеманно смахивая с плеча золотой локон, и решительно шагает к остановке.

Плетусь позади, до ломоты в зубах разжевывая безвкусную жвачку. У Зои даже манеры изменились, стали такими же, как у новых друзей, и я крепко жалею, что подписалась на авантюру.

А Кит, своим появлением подаривший мимолетную надежду, просто ушел…

Все правильно. Неужто посторонний, ничем мне не обязанный парень должен был, словно ангел-хранитель, взять меня за руку и увести отсюда?

Я вздыхаю.

Это не просто парень. Это Кит. Одна мысль о том, что он существует, долгими вечерами спасала меня от хандры и одиночества.

Оглядываюсь еще несколько раз, но Кит увлеченно наполняет попкорном картонные ведерки, вручает их счастливым детям и не смотрит в мою сторону.

Сквозь грохот музыки прорывается назойливый стук: вредная соседка снизу, кажется, сбила с батарей всю краску, но никто так и не удосужился убавить громкость.

Под потолком клубится дым кальяна и сигарет, по столу катаются пустые пластиковые стаканчики и бутылки – кому-то в компании уже исполнилось восемнадцать, и белые пакеты из гипермаркета были набиты спиртным.

На кухне страстно сосется парочка, на балконе Зоя, растирая по щекам потеки туши, утешает длинноногую девушку, одолеваемую пьяной истерикой. Остальные присутствующие, не сняв обуви, танцуют на вычищенном с утра ковре и орут, перекрикивая речитатив популярного исполнителя.

На полках беспорядочно свалены сувениры, облапанные посторонними. Папины подарки: макеты самолетов, хрустальный микрофон, мягкие игрушки, врученные лично или присланные почтой из разных уголков страны. Мама убедила меня, что перевозить их к Игорю пока не стоит, и они так и остались пылиться здесь.

Быстро поднимаю их и расставляю по местам.

Мигрень грозит взорвать изнутри мозг, бессильные слезы разъедают глаза.

Мне уже посчастливилось наткнуться на влюбленных, слившихся в экстазе в ванной, ликвидировать за кем-то последствия обильных возлияний в туалете, примерить роль официантки в забегаловке, побыть объектом тупых насмешек, досадным препятствием на пути к холодильнику и т. д. и т. п…

– Слушай, а ты вроде бы неплохо поешь. – Покачиваясь, надо мной нависает Марк и посылает фирменный взгляд из-под ресниц. – Конкурсы какие-то выигрывала… Тебя преподы постоянно в пример ставили.

Я мучительно закашливаюсь.

– Пела. Больше не пою, – хрипло уточняю и пытаюсь прошмыгнуть мимо, но его длинные тонкие пальцы обхватывают мой локоть и сжимают.

До оскомины красивое лицо искажает ухмылка:

– Зато по мне сохнуть продолжаешь? Да?

Целый миг я пребываю в уверенности, что эта фраза мне послышалась.

Безответная любовь к Марику была моей святой тайной, только Зоя была в курсе всего…

Зоя.

Догадка пронзает молнией, и пол уезжает из-под ног.

Как давно они не просто приятели?.. Сколько раз, зависая вдвоем, обсуждали мои секреты и гнусно посмеивались?

Недоумение вытесняется ужасом и стыдом.

– Кто сказал тебе такую чушь?! – Выворачиваюсь из его захвата, но Марк рывком тянет меня к себе.

В нос ударяет тяжелый запах перегара.

– Да ладно, я давно все знаю. Может, у тебя и крыша поехала не из-за смерти папаши, а из-за меня? – Его ладонь опускается на мою задницу, а мокрые выпяченные губы шевелятся слишком близко, вызывая тошноту. – Ну так давай, я не против.

Злость достигает критической точки, я со всей мочи отталкиваю придурка от себя и шиплю:

– Да пошел ты! Убирайся отсюда! Все вы, пошли вон!!!

Но Марк не слышит, лишь мерзко скалится:

– Да пошутил я. Ты не в моем вкусе…

Меня трясет.

Дружба окончательно превратилась в ничто, а первая любовь лопнула как мыльный пузырь. Эта дурацкая вечеринка не оживила заброшенную квартиру, она лишь загадила ее бычками, использованными презиками, водкой и блевотиной.

Я не могу здесь больше находиться.

Сжимаю кулаки и срываюсь с места.

В прихожей снимаю с крючка рюкзак и олимпийку, поворачиваю замок и распахиваю дверь.

И застываю при виде яркой зеленой футболки, кривой ухмылки и серого безмятежного взгляда.

Передо мной, собираясь нажать на кнопку звонка, стоит Кит.

Цитируя классиков… «Здесь празднуют»? – заглядывая за мое плечо, радостно интересуется он и намеревается войти. – Можно?

Оглядываюсь в глубину квартиры – пьяный Марк уже переместился на балкон, что-то внушает ошалевшей от водки знакомой и между делом настойчиво гладит Зою по бедру.

Остальные гости, устав от диких плясок, заняли диван и – о ужас! – где-то раздобыли мой альбом с фотками трехлетней давности. Там я – конопатый ангелок без нимба и крылышек, там прежняя жизнь, там папа…

Безнадега, как попавшая за шиворот дождевая вода, вызывает противную дрожь.

Но Кит ждет и внимательно рассматривает меня, стоя в проеме.

Умом понимаю, что ничего хорошего явление Кита не сулит – он не впишется в компанию, а Зоя вообще будет в шоке от такой неожиданной встречи, но облегчение расслабляет одеревеневшие от напряжения мышцы. Он здесь, я уже не одна.

– Конечно можно! Проходи! – Хватаю теплую руку и тащу Кита в гостиную, на ходу забрасывая вопросами: – Откуда ты знаешь, что я живу тут? А как же твоя работа, проблем не будет?