Зал дворца Мореттов объяла сакральная тишина. Все затаили дыхание в преддверии принесения клятвы, которая очень давно не звучала в этих стенах. Амари смотрела в серые глаза Клайда, ища в них уверенность для слов, которые предстояло произнести. Поначалу ей чудилось, что пастор Моретт был всеми мыслями обращен к богу, дабы тот стал свидетелем данного ею обещания, однако в другую секунду она прочла в сосредоточенном взгляде, что Клайд находился вовсе не с богом и даже напротив — здесь, на земле, с Амари, готовый менее ревностно служить Небесам, чтобы остаться с ней навсегда.

Амари быстро заморгала ресницами, словно старалась смахнуть с глаз какое-то странное видение. Клайд, держа в руках еще чистый, не обагренный кровью меч Мореттов, торжественно провозгласил:

— Клянешься ли ты, Амари, перед Всевышним отдать себя службе клану и честью защищать людей от порождений дьявола? Стать заступницей от нечистой силы?

— Клянусь не испугаться ужасов ночи и таящегося в ней зла, клянусь сокрушить демонов и нести возмездие врагу. Клянусь стать отражением света, а также клянусь не посрамить имя клана и носить меч с достоинством.

— Бог благословляет тебя, Амари. Да сохранит он тебя от лукавого и всякого вреда.

На этих словах Клайд вручил меч Амари. Ожидая испытать в руках тяжесть стали, девушка удивилась, насколько слабо ощутимым ей показался вес оружия, и не удержалась, чтобы не взмахнуть им, чтобы приноровиться к длинному клинку.

— Я тоже буду хранить тебя, — едва слышно проронил Клайд над ухом Амари, ввергнув ее в неожиданный жар смущения.

Ветер становился все крепче, а ожидание в глазах вампиров все томительнее от азарта скорее достигнуть того, в чем так пламенно убеждал Оберон. Закончив изливаться вдохновляющими речами, как и полагало предводителю, Оберон вновь обратился к Лирою с играющей на губах загадочной улыбкой:

— Предлагаю закрепить вхождение в должность моего десницы кровью из церемониального кубка.

К Оберну приблизился Бастиан, поднеся хозяину серебряный кубок в форме искривленного черепа — то ли поврежденный временем, то ли ставший жертвой фантазии мастера. Доверху полный человеческой крови, он воспламенил желание Лироя утолить жажду, ставшую вдруг нестерпимой.

— Ты ведь клянешься привести нас к победе?

Черные глаза воззрились на Оберона острым взглядом, уверяющим, что подвергать верность сомнению нет нужды.

— Клянусь.

Лирой поднес заветный кубок к губам, надеясь, вкусить крови с манерой королей, но, как только пленительный аромат заполнил грудь, уже не мог остановиться. Он жадно глотал кровь, как всякий неискушенный в хмельных напитках пил бы дорогое вино, и пьянел от пробудившегося зова охотничьих инстинктов.

Он готов был получить больше.

— … покровительством сохрани смиренного раба твоего, защити от сетей дьявола и дай сил противостоять испытанию. Во имя твое святое молюсь. Аминь.

Обратившись к богу вполголоса с молитвой о том, чтобы людям было даровано заступничество, и, раскаявшись в своих грехах в последний раз, Клайд осенил себя крестным знамением и, вставив кинжал в ножны на кожаной портупее, вышел из комнаты. Войдя в зал, он прежде всего увидел Амари, — девушка дожидалась его на стуле возле зажженного камина и отстраненно смотрела в огонь, словно взор ее приворожили призраки. Клайду показалось, что причина задумчивости Амари известна, во всяком случае, догадка, что ее мысли занимал Лирой, пришла сразу же.

Клайд и сам не хотел биться с братом, отказывался брать на душу еще один грех, но выбора не было. Если сражение столкнет его с Лироем, придется забыть о сострадании, и, что сложнее, — забыть о семейных узах, к которым Клайд проникся особыми любовью и доверием.

В зале появилась снарядившаяся клинками Изабель, что напрочь выбило из головы Клайда размышления о нравственности.

— Изабель, оставайся здесь, — остановил он девушку, мягко взяв за плечи, — запри окна и двери…

— Я умею владеть оружием, — с вызовом возразила она, изъявляя готовность броситься в бой наравне с остальными.

— Именно поэтому я и прошу тебя остаться, — ласково улыбнулся ей Клайд, — иначе, кто будет оберегать Джосет?

Изабель хоть и помрачнела лицом, но все же, недолго думая, согласно кивнула. Клайд успокоился, что девушка не восприняла такой расклад вещей как пренебрежение к ее навыкам обращения с клинками. В конце концов Изабель росла вместе с мальчишками, и проявленный с детства интерес к спаррингам не мог не разгореться в ней до желания однажды проявить себя в настоящем сражении.

— Я обязательно тебе обо всем расскажу во всех подробностях, — попытался ободрить девушку Клайд, точно в благодарность за ее здравомыслие.

— Обещаешь?

И здесь-то Клайд дрогнул в неуверенности. Он сомнительно поджал губы и чуть улыбнулся, не теряя перед Изабель видимости приподнятого расположения духа.

— Не я, так Амари, — пожал плечами Клайд.

— А ты-то, интересно, куда денешься? — включилась в разговор Амари, одаривая Клайда усмешкой из-за плеча. — Туда-сюда не набегаешься, — она указала подбородком вверх, как бы намекая на лучший мир.

Клайд ответил ей кривоватой ухмылкой, умолчав о причине, которая могла сделать эту ночь завершением его жизни. Если битва примет затруднительный оборот, Клайд не сможет не прибегнуть к магии в масштабах, заметных Академии. Совет незамедлительно приговорит его к смерти, но эту жертву Клайд готов был принести без страдания и страха. Возможно, вся его жизнь должна была свестись именно к этому моменту, дарующему шанс искупить все совершенное зло и уснуть последним сном с очищенной душой.

— Лошади готовы, — объявил Рэндалл.

— Вы вернетесь вместе и все расскажете, — приказной тон Изабель решительно исключал иной исход, — а я напишу о вашей победе пару-тройку стихов, которые украсят мою книгу.

Клайд утвердительно кивнул и отправился было к конюшне, как вдруг Изабель остановила его, схватив за рукав куртки.

— Отомсти им за Рю, — процедила она со всей ненавистью, которую только могло испытывать женское сердце, раненное потерей возлюбленного.

Клайд не мог обещать ей месть в том смысле, который подразумевала Изабель, но он точно знал, что в грядущую ночь сделает все, чтобы истребить врага.

Верхом на лошадях и с оружием наготове, Клайд, Рэндалл и Амари помчались к центру Иристэда. Чем темнее становилось небо над городом, тем все более приближался час нападения вампиров. На улицах постепенно зажигались фонари, как в самый обыкновенный вечер, но Клайд отчетливо ощущал тревожный трепет каждого рожденного огонька.

— Какой план? — спросил Рэн, несясь быстрым ходом на лошади.

— Нет никакого плана, — Амари хлестнула поводьями, обгоняя.

Отчего-то именно этому ответу, внушившему бы любому другому неудовлетворение, Клайд готов был довериться.

Достигнув Асиденской площади, Амари соскочила на землю и стремительно двинулась в сторону фонтана. С чрезвычайным недоумением, а вместе с тем и любопытством Клайд наблюдал, как девушка бесцеремонно взобралась на мраморного льва и, схватившись за венчающую его корону, вытянулась во весь рост, чтобы громко провозгласить:

— Слушайте все! Бейте тревогу, разнесите весть, что вот-вот на Иристэд хлынет полчище вампиров!..

Вероятно, в Иристэде только так и следовало поднимать всеобщий переполох. Клайд заметил, как на шум к площади начали стягиваться гвардейцы и тоже поторопился спешиться.

— А ну слезай! — прикрикнул на Амари страж порядка, но девушка будто не замечала его.

— Заприте двери и окна, готовьтесь защищать свои дома! Или выходите сражаться!

— Почему мы должны верить тебе? — донесся чей-то возмущенный голос из открытого окна дома.

— Потому что я из клана «Алая сталь», который защищает вас испокон веков!

Прозвучавшие слова были настолько преисполнены гордости, что Клайд и сам ощутил себя частью чего-то большего, чем просто одним из последних Мореттов. Видя, что пылкие речи Амари по-прежнему не расположили гвардейцев, Клайд словил одного из них с требованием, не допускавшим возражений: