— Я только что осмотрел тело, — приглушенно отозвался Рю, уставив взгляд вниз, изображая заинтересованность грязью на сапогах.

— Так это правда?

Рю кивнул головой, подтвердив худшие опасения.

— Становится неспокойно, — начал резюмировать Клайд, оглядываясь по сторонам, ведь его слова касались каждой живой души. — На А́клэртон надвигается война, теперь еще и…

— Тише, — внезапно прервал его Рю. — Не здесь.

— Нужно проверить охранные печати.

Придя к безмолвному согласию, братья ушли с площади, единодушно двинувшись в сторону главных городских ворот.

Клайд все не мог отпустить из мыслей тревожную обстановку. Соседнее королевство Балиса́рда давно провоцировало территориальный спор с империей Аклэртон, коей принадлежал Иристэд. Как только король Балисарды — Бардалф XII заявил претензии на некогда завоеванные Аклэртоном плодородные земли, ко всему прочему представляющие стратегический интерес, война стала вопросом времени. Час беды висел над государствами натянутой истонченной нитью, готовой непредвиденно порваться в любое мгновение.

Для таких могущественных империй, как Аклэртон, терпеть конфликты — участь неизбежная. Поводов для волнений маячило в перспективе предостаточно.

А теперь еще и вампиры в Иристэде.

— Ума не приложу, как это могло произойти, — размышлял по дороге Клайд. Он никак не мог унять волнения. — Демоны научились обходить печати или…

Рю выжидающе молчал, грозно поглядывая на брата, но Клайд не спешил закончить предположение.

— Или?

— Или кто-то впустил их.

— На что ты намекаешь? — в низком голосе Рю возникли ноты раздражения.

Только трое могли снять заклятье охранных печатей, Клайду предстояло взять на себя смелость, чтобы обвинить кого-то из братьев. Он решил не взваливать на душу грех и воздержаться от голословного навета, но в итоге не смог стерпеть, чтобы не осведомиться:

— Лироя видел сегодня?

Рю насупил брови и издал недовольный рык. В отношения Рю и Лироя давно вторглось что-то едкое, жгучее, как у людей чуждых эмпатии и взаимного уважения. Даже тот факт, что у Рю и Лироя на всем свете не осталось никого роднее друг друга, не смягчал их неприязни.

Ведь Клайд приходился названным братом. Не скрепленным узами крови.

— Прости, — наблюдая за мрачными переменами в лице Рю, он посчитал нужным извиниться за высказанное подозрение.

— Проезжал мимо. Судя по всему, торопился на виселицу.

— Мне помолиться за него? — пошутил Клайд, попытавшись сгладить углы.

— Если читать молитву каждый раз, когда Лирой попадает в передрягу, можно язык до мозолей стереть.

Охранная печать на пыльной брусчатке смотрелась выжженным кругом с начертанными внутри символами, содержание которых Клайд при всем упорстве не находил в книгах, так или иначе затрагивающих природу магии. Недоступность колдовства ограничивала соответствующие знания, что во многом усложняло положение и самого Клайда, и нуждающегося в защите Иристэда. Даже сложно сказать, что именно стало причиной густеющей тайны вокруг чародеев, о существовании магии знали многие обыватели, но немногие видели ее проявление воочию. По наружному виду владеющие азами колдовства ничем не отличались от простых людей и не демонстрировали признаков владения сокрытыми талантами. Только редкий скиталец самой заурядной внешности порой осмеливался выдать причастность к чему-то большему.

Так появились печати — в результате сделки Дайодора Моретта и странствующего жреца.

Четыре — по одной на каждую сторону света: у главных ворот, со стороны реки и возле двух застав. Вместе они создавали невидимый купол над городом, служивший демонам нерушимой преградой.

И все четыре оказались невредимыми. Клайд провел кончиками пальцев по очертанию последнего круга близ реки, словно намеревался нащупать какой-то след, хотя к тому моменту он был предрасположен мнению, что к печати никто не прибегал со времен ее возникновения.

— Нужно выяснить, в чем дело, — заявил Клайд. — Ночью заступаем в дозор.

— Грядет возрождение клана? — хмыкнул Рю, сложив руки на груди. — Нас всего двое, хвала твоему богу, что отец этого не видит.

Сам Рю в богов не верил. Он верил в себя.

Когда ночь погрузила Иристэд в сонную тишину, от главных въездных ворот по улицам быстро расползлись огоньки. Свет масляных фонарей выхватывал из мрака городские крыши с печными трубами, особняки, увенчанные мансардами, соборную колокольню и множество павильонов дворца бургомистра.

Казалось, эта ночь не предвещала какого-то толчка грядущих событий, но обстоятельства складывались неблагоприятно для Иристэда.

С сильного удара две́ри ночлежки «Флове́р» распахнулись, бросив на дорогу отсветы каминного пламени, и под гомон толпы из проема вылетела Амари. Стоя на коленях, она ругалась забористой бранью и зажимала липкую струю крови из носа, не сознавая хмельной головой рукопашной драки, в которую ввязалась. Обычно Амари показывала себя грозным соперником в бою, однако в тот вечер, беспристрастно угощаясь всем, что подавал хозяин — будь то пиво или домашняя брага, она растеряла былую прыть. Замах ее стал неточен и вял, а тело ватным и неповоротливым.

Обессиленная, с молчаливым рассудком, Амари плелась усталым шагом на нетвердых ногах и не видела направления. Оступаясь на неровной дороге из булыжника, она придерживалась стен ближайших домов, совершенно не догадываясь, что представляет собой со стороны: будь на дворе ясный день, Амари ославила бы себя как пьяницу. Вероятно, люди и вовсе по-ханжески отворачивали бы от нее взгляды.

Она забралась вглубь какого-то короткого переулка, которого почти не достигал свет фонарей, и замедлилась. Помутненный рассудок едва улавливал, что в этом бешено вращающемся мире, существовал кто-то еще, помимо Амари, и даже больше — находился около нее. Слух, не подводивший в любое другое время, поздно подсказал присутствие постороннего, — когда Амари подняла голову, на нее уже стремительно падала черная тень, наделенная глазками, сверкавшими блеском рубина.

Тень навалилась на девушку вполне ощутимым весом, уронив с ног. Не разбирая судорожного мельтешения перед собой, Амари интуитивно выдернула из-за пояса длинный кинжал, готовясь замахнуться в сторону противника, но в эту же секунду тень схватила ее пальцами за ремни портупеи, и, оторвав от земли, швырнула через переулок. Клинок выскользнул из неловких рук, с жалобным звоном канув в ночи. Ошеломляющая боль от удара о камень отрезвила Амари, но вернувшиеся чувства не переменили расстановки сил: нападавший взял девушку за отвороты куртки и приблизил к себе.

Тень постепенно обретала черты, пока Амари не разглядела во мраке чудовище. Строением оно напоминало человека, но пленивший девушку лик дьявола ничего общего с людьми не имел. Амари пожирали голодные, налитые кровью глаза, блестевшие так, словно в них бился огонь адского пламени. Дьявол дохнул на нее смрадом старых помоев, и Амари резко отвернула голову, случайно ловя взглядом свидетелей ее затруднительного положения.

Наблюдать схватку со стороны, несомненно, удобнее, нежели сцепиться на смерть самому, — вот что можно было сперва подумать о возникшем неподалеку мужчине в компании миловидной девушки. Но для подобных умозаключений было совершенно неподходящее время.

Над Амари навис рок смерти.

Перед лицом угрожающе сверкнули острые клыки. Амари бешено сопротивлялась, отталкивая от себя цепкие пальцы чудовища до тех пор, пока улицы не огласил гром выстрела. Дьявол рухнул на Амари, обдав ее брызгами крови из раскрытой пасти.

На земле воцарилась оглушительная тишина.

— А ведь ничто не предвещало удачной охоты, — сдержанно, с каким-то налетом усталости произнес незнакомец, опустив кремневый пистолет.

— Отлично сказано, Рю, — сопровождавшая его девушка бешено строчила тонким грифелем запись в дневник, пытаясь угнаться за словами.

Ошеломленно уставившись на спасителя, Амари сбросила с себя бездыханное тело. Мысли испуганно метались в ее голове, не приходя к ясным выводам.